Пылающие скалы - Еремей Парнов

Неожиданным для Кирилла и Малика оказалось заключительное слово шефа. Сначала он, как положено, благодарил и кланялся, отметив как положительный фактор даже импотентскую потугу Громкова, — дескать, заставило задуматься, подойти с возросшей ответственностью и т. д., — а потом вообще завернул не в ту степь.

— Чтобы понять, почему наука в наши дни стала самостоятельной производительной силой, мы должны вглядеться в облик современного учёного, — ни с того ни с сего провозгласил Евгений Владимирович, патетически воздев руку. — Возьмите моих учеников, — он улыбнулся обоим. — Один из них тонкий знаток средневековой поэзии, читает в подлиннике провансальских трубадуров, вагантов и как их там ещё, другой — превосходно играет на скрипке. Но за последний год я не видел в руках у них ни поэтического томика, ни смычка. Почему, хотите знать? Я отвечу. В их жизнь вошла проблема с большой буквы и полностью подчинила себе. Всецело! Семья, личные неурядицы, хобби, досуг — всё побоку. Вне проблемы учёного не существует как оригинально мыслящей личности. Разберитесь в сути головоломных вопросов, которые днём и ночью одолевают исследователя, и лишь тогда вы поймёте, что он за человек. Мои ученики — прекрасные люди, талантливые, стойкие, трудолюбивые. Я рад, что наши судьбы объединила проблема столь крупного масштаба. Но мне приятно и другое. Благодаря усилиям работников Комитета, щедрой помощи таких крупных учёных, как академик Герберов и профессор Зинченко, нам удалось разобраться во всех тонкостях. Мы поняли с вами проблему, товарищи, и, следовательно, её скромных подвижников. — Доровский неожиданно зааплодировал.

Его нерешительно поддержали.

Кирилла мучил вопрос: “Зачем?” Слушать шефа было занятно, хотя говорил он явно не по существу. Но разумного объяснения — для чего понадобилось устраивать театр — не находилось.

— Представленная работа, несомненно, опирается на крупномасштабное научное исследование, — поспешил выразить общее мнение председатель. — Особо хочется отметить вклад, который внесли теоретики. Такое единство теории и эксперимента, всецело нацеленного на заводскую практику, отвечает задачам, поставленным июньским 1983 года Пленумом. Видимо, мы не ошибёмся, если поддержим заявку и посодействуем скорейшему внедрению нового оригинального метода. Других мнений нет?.. На том и порешим.

Затем начались поздравления. К Кириллу — Малик по-прежнему держался в тени — подходили совершенно незнакомые люди, пожимали руку, произносили лестные слова.

Особенно обрадовал Герберов.

— Пора защищаться, молодой коллега! — уверенно заявил он. — Вполне готовая диссертация, причём выходящая за рамки обычной кандидатской.

— Нас двое, — напомнил Кирилл.

— Ничего не значит. Нужно только разумно разделить материал. Время одиночек в науке давно минуло. Если пожелаете, могу представить вашу работу в наш учёный совет.

Вывалившись всей ватагой на улицу — снег летал и летал, — обосновались в близлежащей шашлычной “Севан”. Знакомый официант организовал столик на четверых. Малик с Бошариным, не боясь сквозняка, сели спиной к окну, а Кирилл с Володей устроились напротив.

— За победу! — предложил Орлов, когда принесли шашлык по-карски с зажаренной почкой.

— За нашу победу! — как в каком-то фильме времен детства, поправил Марлен.

— За нашу общую! — Кирилл поднял переполненный бокал и, роняя алые капли, поочерёдно чокнулся со всеми. — И за твой кандидатский диплом, — улыбнулся он Володе. — Спасибо, старик!

— За что, генацвале?

— За Герберова, за МГУ, вообще за многое.

— Надерёмся, ребята, вдрызг! — неистовствовал Бошарин-Босс, поспешно разливая вторую бутылку. — Официант! Дюжину анжуйского и каплуна!

— Ты хоть знаешь, что такое каплун? — насмешливо полюбопытствовал Орлов, щуря глаза от сигаретного дыма.

— Не беспокойтесь, едал и не такие деликатесы!

— Ишь разорался! — Высокий парень с затейливо уложенной причёской наконец подошёл к их столу. — Принести чего?

— Корзину бордо и пулярок! — распорядился Бошарин. — И повторить лобио. Ваш сервис будет оценён по достоинству.

— Ещё пару бутылочек и шашлык на рёбрышках, — перевёл на общедоступный язык Марлен. — Лобио, конечно, тоже.

— Как работается? — обратился Володя к Кириллу.

— Интересно. Другого слова не нахожу. По целым дням торчу в библиотеке. Читаю, что надо и что не надо, конспектирую, заполняю карточки. Словом, гребу под себя. Авось пригодится.

Давно Кирилл не чувствовал себя так легко и свободно. Как необходимо человеку ощущение победы, пусть самой маленькой. Справедливость обязана восторжествовать, хотя бы во имя душевного здоровья. Иначе не заметишь, как превратишься в озлоблённого неудачника, раздираемого комплексами.

— Давайте за нас с вами, ребята? — сказал он, наполняя захватанное жирными пальцами стекло. — Чтоб спина к спине, локоть к локтю!

— Смотри, как расчувствовался на радостях. — Володя с достоинством пригубил вино. — Сам на себя стал не похож.

— А он у нас влюблённый! — нежданно брякнул Малик.

— Заткнись, — толкнул его под столом Кирилл.

— С кем не бывает, — философски заметил Володя. — И кто же избранница?

— Прекрасная незнакомка! — провозгласил Бошарин, в ком пропадали богатые актёрские данные. — За дам-с?

— Боссу больше ни капли, — предупредил Малик.

— Это ещё почему? Или я не соавтор открытия? Моё имя официально значится в журнале Академии наук… Как он называется, Марлен Борисович?

— “Химия твёрдого топлива”, — подсказал Малик. — Но вина ты больше не получишь.

— Давай закругляться, — предложил Володя, сторонившийся любых инцидентов. — Стременную, парни.

— Схватим таксомотор и отвезём Босса, — согласно кивнул Малик.

Они расплатились, оделись и тут же, на площади, возле подземного перехода, взяли такси.

— Куда теперь? — спросил Малик, благополучно препроводив Бошарина в его берлогу.

Расставаться никому не хотелось.

— А что, если завалиться к моей шефине? — наткнулся Кирилл на гениальную идею. — Допраздновать торжество?

— Думаешь, удобно? — засомневался Марлен.

— К Анастасии Михайловне? — одобрил Володя. — К ней можно. Она поймёт, как надо.

— Золотая женщина! — подвёл окончательную черту Кирилл.

Лёгкость, которую он нёс в себе, как бы обещала долгое продолжение. И даже самое потаённое не казалось таким невозможным. Хотелось поскорее позвонить домой: вдруг принесли телеграмму.

Где-то за звёздным занавесом сдвинулись заржавелые рычаги и пошли крутить зубчатые колеса, зацепляя одно за другим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});