Витязь. Содружество невозможных - Любовь Колесник

Со стороны Мастера Войны донесся глуховатый металлический звук, и Тайтингиль грозно нахмурил брови. Просто. Нахмурил. Инопланетный воитель выудил из-за уха сигарету и прикурил, демонстрируя показное равнодушие.

— Сколько? — дрогнул Котик.

Василич пожевал полупустым ртом.

— Полторушка!

— Долларов? — Котик присел.

— Хренолларов! — усмехнулся мужик. — И все макароны с твоей башки. Мы тут только русские деньги понимаем.

— И три бутылки водки, — добавил Евсеич, — чтобы, значит, полбутылки на брата аккурат. Ну, примерно. Вас же двое? И… девка?..

— Василич, я с вами же, — встряла Маруська, обнимая Котика жарким взглядом. — Я давно на Змеиное хотела, хоть поглядеть. А то собираю-собираю туда турье… простите… дурное… а сама не видела. Там грибов знатно, да для грибов рановато еще…

— Две бабы. На пятерых, — хозяйственно посчитал Евсеич. — Ты, городской. Тогда водки-то ящик. Осилишь?

— Полторы тыщи рублей, — деловито уточнил пришедший в себя орк, — и ящик водки? Загнул ты, Василич.

— Так на «витязе», не на говновозе, — убедительно сказал рыбак.

Тайтингиль просиял. Наконец он увидит машину с воинским именем! Добрый знак, добрый…

— Хорошо, — веско произнес он. — Это хорошо.

— Договорились, ладно, — выдохнул орк.

— И эта, — подал голос молчавший доселе Юрка, — шоколаду тогда уж берите. Много, Пашку накормить.

— И — шоколаду, — объявил Василич. — Ну и вам чего пожрать. И нам с вами.

— Нам с пожрать не так сложно, — муркнул орк. — Воду эльф сам найдет, красной жабе хватит пачки сахара, а мне… ну, мне…

— Ну, ты у меня не проголодаешься, — проворковала Маруся. — Да только что ж ты… жабой… чеченочку-то вашу?

Мастер Войны полоснул Котова лютым взглядом, но смолчал.

А Василич сказал матом, не одобряя большое и очевидное чувство Маруськи, самой знойной дамы Чопы и самой завидной невесты, к городскому. Но сердце, знамо дело, красавицы, как известно, склонно к измене. А потому препятствовать Маруське открыто в ее новой любви никто не решился.

Даже сам модный и гламурный Дима Котов.

Ее объект.

Выйдя из магазина, Тайтингиль увидел «витязя» — того самого. Двухсоставный плоский и приземистый болотоход, густо заляпанный грязью, идеально гармонирующей с его собственной покраской, хмуро поглядывал мутными глазками фар. Во всей его грузной осанке читалась первобытная мощь.

— Витязь… — проговорил эльф. — Действительно старый, но могучий витязь… и он поможет нам.

— Достойная техника, — одобрил Мастер Войны. — Панцирники бы оценили.

Котов пыхтел, затаскивая в кузов ящик шоколада, ящик водки, полкоробки папирос и прочий скарб, которым его снабдили мужики, — мешок сахару, мешок хлеба.

— Змей… дракон… — хрипел он, потея. — Сами вы… драконы… когда ж это все кончится, а?

Маруська хозяйской рукой одобрительно огладила его сзади.

— Ничего, тебе полезно, городской!

Лавчонка сельпо закрылась и украсилась амбарным замком, ключ от которого Маруся положила тут же под камень. Написала записку: «Пиреучет. 3 дн. Ждите автолавку».

И после часа суеты, сборов и размещения «витязь» с негромким для своих статей ревом двинулся с места.

Эльфа порадовала возможность ехать на воздухе; в открытый кузов, не зачехленный сейчас брезентом, которым накрыли припасы и скарб, порхнул и Мастер Войны. Марусе, как даме наиболее ценной, было отдано место рядом с Юркой, влипшим в руль; в привилегированные особы попал и Котик, ограничивший Марусину плоть с другого бедра.

В кузове, на свежем воздухе немедля началась дегустация первого сорта водки — чтобы заполнить требуемый с Котика ящик, Марусе пришлось выгрести все товарные остатки и даже отложенное для постоянных клиентов. Василич и Евсеич, даром что на рыбалку, предъявили копченые золотистые тушки прошлого улова; Мастер Войны деликатно смотрел в сторону, сжимая в ладони слегка мятый давно не одноразовый стаканчик. Тайтингиль сидел на кабине «витязя». Он смотрел вдаль, будто вбирая окружающее пространство, вдыхая его, и ветер полоскал флаг сияющих златом волос.

Спустя первые десять километров Котик, сморенный тряской, спал в лунке меж двух самых величественных холмов, встречавшихся ему когда-либо, всей душой осознав, что на еще более величественных Маруся пока сидит; Василич и Евсеич согласились считать Мастера Войны настоящим мужиком, увидев, как тот пьет водку из горла винтом, презрев негигиеничный стаканчик. Эльф наслаждался свежим воздухом. Русский Север ему пока что очень, очень нравился.

Гусеничный вездеход с ревом ломился через редколесье и болота; и искомое Змеиное озеро делалось все ближе. Юрка мурлыкал непристойные частушки, заставлявшие Маруську плотнее сжимать бедра под куцеватой юбкой… и еще крепче убаюкивавшие орка, магнетически подготавливая того к невероятным любовным подвигам.

Еще через какое-то время компания в кузове забарабанила по металлу, требуя облегченьица. Водка, щедро запитая фантой, переработалась в организмах рыбаков и рвалась наружу. Заодно предполагалось сменить за рулем Юрку, которому надоело оставаться почти что самым трезвым.

Эльф спрыгнул с кабины и огляделся. Вокруг был такой же сероватый ландшафт, сосны, мхи и камни.

И все же что-то было не так.

Впереди что-то призывало.

Требовало внимания.

Оглянувшись на галдящие пьяненькие голоса, Тайтингиль широким шагом двинулся в сосны, присматриваясь, вбирая ароматы леса. Ходил он быстро — пятнадцать минут, и вот уже «витязя» не видно, а суету вокруг него — не слышно.

Эльф сделал еще две сотни широких, скользящих шагов и остановился.

В низинке, прикрытой парой нависающих ледниковых окатышей высотой в два эльфийских роста, стояло почерневшее, почти полностью сгнившее черное строение с проваленной крышей.

Волны шифера поросли мхом, вокруг едва прочитывались остатки забора, забитого северной растительностью; место над длинным бараком звенело застарелым ужасом.

Недалеко виднелось еще одно подобное строение, почти совсем канувшее в пышные лишайники и, видно, когда-то погоревшее.

И дальше — еще одно.

Эльф потянулся к шее, сдернул еще один кулон из тех, что носил постоянно, — с тщательно ограненным сапфиром, сияющим слезой; удерживая его перед собой, тихо запел, выдыхая неожиданно подхваченную чужую боль.

Рядом с ним бесшумно вырос силуэт Мастера Войны.

— Старые тюрьмы, — негромко сказал инопланетянин. — Толстые стены, решетки, я понял. Тюрьмы, о которых поются тоскливые песни. Твоя песня… — Он помолчал, постоял, чуть покачиваясь в такт голосу эльфа, ведущему мотив. — Твоя песня другая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});