Во власти мракобесия - Андрей Ветер

– Ты же только что заявила, что не веришь в эти штуки. Как же так?

– Ну, нравлюсь я ему. – Она легла на бок и подложила руку под голову.

– Мариша, ты и мне нравишься. Но ведь я развёлся с тобой и не собираюсь брать тебя снова в жёны. Сейчас мне с тобой было хорошо, как никогда не было в годы нашей совместной жизни.

– Зачем ты завёл этот разговор? Ты всё время злишь меня. В тебе проснулась ревность?

– Во мне проснулась жалость к тебе, – с отеческой нежностью он погладил её по голове. – Неужели ты такая дурочка? Твой Дик – хитрющая тварь. Он тебя прожуёт и выплюнет. Поверь мне.

– Ты не знаешь Дика.

– Я навёл справки. Он порядочное дерьмо. Впрочем, может, тебе это по вкусу. Тогда прошу прощения…

– Что ты узнал о нём? – нахмурилась она.

– У него много женщин, и почти всем он обещает жениться.

– Это правда? – Марина навалилась на Воронина грудью и заглянула ему в глаза. – Ты не из ревности? Не для того, чтобы сделать мне больно?

– Я не хочу причинять тебе боль. И не хочу, чтобы тебе причинял её кто-то другой. Мы с тобой хоть не муж и жена, но всё-таки ты мне не чужая. Забудь про этого американца. То есть, конечно, пользуйся им и его кошельком, но не рассчитывай на хорошую семью. Этот зверь не для семейного очага…

* * *

На президентской даче в Барвихе царила тишина. Казалось, сюда не могли пробиться никакие посторонние звуки, здесь можно было погрузиться в состояние настоящего покоя, забыть о бедах тревожного мира, затерявшегося где-то далеко за высоким забором. Однако то была лишь иллюзия. Здесь никто не знал блаженной умиротворённости. Гонцы приезжали сюда с беспокойными вестями о нараставшей напряжённости в обществе, каждая очередная новость сковывала семью президента ужасом предстоящего поражения на грядущих выборах. Страна давно стала видеть в Ельцине только врага. Образ «справедливого вождя» распался быстро и окончательно. Никаких оснований верить в победу Ельцина на выборах не было…

Коржаков шагал с Татьяной Дьяченко по дорожке и задумчиво смотрел себе под ноги.

– Саша, у меня голова идёт кругом от этого предвыборного шума, – жаловалась дочь президента.

– Зря ты в политику полезла. Это страшный мир. Здесь надо уметь наступать на горло собственной совести.

– Я хочу помочь папе!

– А то у него мало помощников! – Коржаков укоризненно покачал головой. – Вон, по головам друг друга лезут. И у каждого своя правда. И у каждого свой камень за пазухой.

– Саша, помогите мне, я в этом дурдоме ничего не понимаю. Я верю только вам.

– Разве? – Начальник СБП усмехнулся, не скрывая своей горечи. – А у меня сложилось впечатление, что ты не слишком прислушиваешься к моему мнению. У тебя есть более близкие советчики.

– Вы о ком говорите?

– Таня, не забывай, что ты – дочь президента. Ты обязана вести себя в тысячу раз осторожнее, чем кто-либо ещё. Каждый, кто приближается к тебе, может держать в голове замыслы, о которых ты даже не догадываешься. Тобою стараются воспользоваться все, кто имеет отношение к политике и бизнесу!

– Я не понимаю вас, Саша. Вы куда клоните? Вы кого-то конкретного имеете в виду?

– Вот ты часто общаешься с Лисовским. Неужели он нравится тебе?

– Нравится. Сергей – очень видный парень, умный. И он искренне хочет помочь папе.

– Лисовский? Хочет помочь?.. – Коржаков остановился и, прищурившись, посмотрел на собеседницу. – Таня, неужели ты не знаешь, что это за человек? Он по нескольким уголовным делам проходит то как подозреваемый, то как свидетель. Мы от французских спецслужб получили информацию, что он связан с итальянской мафией, что он вывез из России во Францию колоссальные деньги для «отмывки» там.

– Ну, Саша, вы же сами говорили, что нам часто забрасывают дезинформацию.

– Лисовский не того уровня птица, чтобы кто-то хотел вымазать его грязью и очернить в глазах нашего президента. К тому же ведь не сегодня информация поступила. Прокуратура давно занимается Лисовским…

– Но так ничего и не доказано! Саша, это просто злые языки!

– Я же не говорю, что он лично кого-то убил или что он завербован иностранной разведкой. Таня, ты пойми, что сейчас, когда Лисовский тесно общается с тобой, дочерью президента, любая спецслужба может использовать его втёмную. У него много слабостей, на которые легко можно подцепить его.

– Нет, я верю Сергею, я знаю этого человека.

– Ты ему веришь, а он был основным подозреваемым в деле об убийстве Влада Листьева, – продолжал гнуть свою линию Коржаков, надеясь пробудить здравый смысл в дочери президента.

– Но ведь только подозреваемым…

– Он разрабатывался как возможный заказчик убийства Шишинина, продюсера группы «Комбинация». За неделю до смерти Шишинин сказал своему другу: «Если меня убьют – знай, это дело рук Лисовского».

– Саша, вы же не хуже меня понимаете, что это лишь слова. Нет никаких доказательств вины Сергея Лисовского.

– Сегодня нет, завтра будут…

– Ну вот тогда я вам поверю, – резко ответила Татьяна.

– Александр Васильевич, можно вас? – Из дома к ним быстрым шагом двигался адъютант президента.

– Что случилось?

– Александр Васильевич, там Борис Николаевич ругается. Вы распорядились всё спиртное спрятать, а он требует, – сказал адъютант.

– Саша, не будьте таким строгим, – просительно улыбнулась Татьяна. – Ну немножко-то можно.

– Немножко он уже принял, – сказал адъютант. – Но ведь он… Ему же плохо становится…

– Он может себе позволить расслабиться! – бросилась на защиту отца Татьяна. – У него большие перегрузки. Сейчас ведь постоянные поездки идут.

– Не нужно ему пить, Таня. Совсем не нужно… – твёрдо ответил Коржаков. – Вспомни Шеннон.

– При чём тут Шеннон?! – воскликнула она.

Она приходила в бешенство при малейшем упоминании о позорных событиях в ирландском аэропорту, где Ельцину предстояло провести сорокаминутную встречу с премьер-министром Ирландии, пока дозаправлялся самолёт. Но Борис Николаевич не вышел из салона. После чрезмерных возлияний во время полёта ему стало настолько плохо, что он не мог самостоятельно даже пуговицу рубашки застегнуть…

– При чём тут Шеннон? – с досадой повторила Татьяна. – Это же совсем другое. У папы сердце не выдержало!

– Не выдержало, потому что пил много! И продолжает пить!

– Ему надо расслабиться, Саша!

– Ему нельзя пить. Совсем нельзя!

До конца дня они больше не разговаривали. Однако на следующее утро, едва Коржаков приехал в Барвиху, Татьяна первая вышла к начальнику СБП.

– Саша, надо что-то делать! – растерянно выпалила она.

– Что случилось?

– Папа опять…

– Опять «расслабился», что ли? – Коржаков невесело ухмыльнулся.

– Да.

– Я же вам говорил, что ему пить нельзя. Ему категорически противопоказан алкоголь. Борис Николаевич сразу теряет над собой контроль. А вы меня в тираны записываете за мою строгость.

– Это становится невыносимо. Помогите мне. С каждым днём всё хуже и хуже. Я уже не справляюсь. Только вы можете повлиять на него.

– Почему я? – возмутился Коржаков. – Он совсем перестал меня слушать. Нет уж… Собирайте семейный совет и скажите ему прямо, чтобы завязывал со спиртным. По моим сведениям, ты на него влияешь очень сильно. В конце концов пусть Чубайс повлияет. Ведь он теперь особо приближённый, не так ли? Борис Николаевич соглашается с любыми предложениями Чубайса, ни в чём ему не отказывает. Вот пусть Анатолий Борисович и попросит его не пить. Или, быть может, Чубайсу выгоднее, чтобы наш президент пребывал постоянно в состоянии полупьяного бреда?

– Саша, я прошу вас! Не нужно сейчас злых слов! Папа… Это просто ужасно… Саша, неужели вы не понимаете? Эти бесконечные рюмочки… надо как-то прекратить, остановить! И это должны сделать вы! Только вы можете сделать это!.. Пожалуйста! Вы же так любите его!

– Люблю? – хмуро переспросил Коржаков. – Таня, если я тебе скажу, что не люблю Бориса Николаевича, то это будет слишком мягко сказано. Ты меня поняла? Я честно выполняю мою работу, служу президенту с полной самоотдачей. Но это не значит, что я люблю его. У меня давно нет причины любить Бориса Николаевича.

В комнате повисла напряжённая тишина. Татьяна непонимающе уставилась на Коржакова, понемногу пятясь к двери. В её сузившихся глазах вспыхнул недобрый огонёк.

– Ах вот как! – произнесла она.

– Именно так.

– До свидания. – Она опустила голову и быстро вышла.

Коржаков сел в кресло и, сцепив руки в замок, долго смотрел на сплетённые пальцы.

Впервые он вдруг осознал со всей ясностью, что никогда не любил президента как человека. Сначала он вместе с ним работал. Да, Ельцин не походил на других номенклатурных работников, и это отличие нравилось и даже восхищало Коржакова. Потом, в период опалы, он жалел его, старался вывести из депрессии. После августовского путча многие поверили, что России выпал счастливый лотерейный билет. Поверил и Коржаков. Власть почти бескровно перешла в руки демократов, страна ждала великих перемен. Но Ельцин не сумел использовать предоставленный ему шанс. У него было всё, чтобы грамотно вести реформы, предотвратить коррупцию, улучшить жизнь миллионов людей. Но он отдал управление страной в руки авантюристов и жуликов…