В плену Левиафана - Виктория Платова

…Лестница закончилась внезапно, и вместо очередной металлической скобы Алекс обнаружил перед собой пустоту. Он уткнулся лицом в тот самый недоеденный кусок пухлого пирога, при ближайшем рассмотрении оказавшийся туманом. Остатками тумана, за которыми смутно проглядывались очертания еще одного тоннеля. В нижних рукавах не было видно ни зги, здесь же царили ранние сумерки. Подтянувшись на руках, Алекс выбросил тело на каменный пол и несколько секунд лежал неподвижно, сжимая и разжимая пальцы. Плечо болело все сильнее, и это меньше всего напоминало тупую мышечную боль. Что-то подобное он испытывал много лет назад, в детстве, когда сковырнулся с велосипеда и плашмя рухнул на торчавший из земли металлический штырь. Штырь протаранил бок, но жизненно-важные органы не задел, так что Алекс отделался легким испугом, да еще десятью швами, наложенными на рану.

Но ведь он не ранен!

Он не падал ни на какие прутья, а брезентовая удавка лишь сдавливала его руку все то время, что он наблюдал за фантомами Кьяры и метеоролога. Но с этим он разберется позже, есть вещи поважнее, чем саднящее плечо.

Тоннель.

На первый взгляд он похож на те бесконечные кротовые норы, что Алекс оставил внизу. Единственное отличие — здесь есть свет. Пусть и призрачный, но есть. Он идет отовсюду, весь тоннель заполнен сумерками, такие бледные неоновые сумерки настигают К. поздней осенью и ранней весной — и знаменуют собой наступление ненастья. Дожди, мокрый снег и, конечно же, туманы: они стеной окружают К., и с каждым годом стена становится все плотнее. Туман есть и здесь, но он стелется по полу, так что самого пола не разглядеть. Но печальней всего то, что и конца тоннеля не видно: он упирается в сумерки, теряется в них. Как бы то ни было, здесь Алекс чувствует себя значительно лучше, чем внизу, даже несмотря на боль в плече. Свет, даже такой, намного лучше, чем тьма. И звук лучше, чем тотальное вязкое безмолвие, а тоннель наполнен звуками. Не инфернальными шепотами и вздохами, а вполне реальными: где-то течет вода, и капли раз за разом падают на камень. Падающие капли могут означать только одно: температура поднялась выше нуля и он не замерзнет!

Капель убаюкивает, навевает мысли о весне и тепле, которое приходит вместе с ней. Как же он соскучился по теплу! И… он заслужил хотя бы десять минут отдыха. Десять минут — и Алекс поднимется и снова двинется вперед, а пока он просто отдохнет, не станет думать ни о чем плохом. Может быть, самое плохое уже позади?

В тот самый момент, когда он был готов поверить в это, к стуку капель прибавилось легкое шипение и потрескивание, какое бывает, когда ставишь старую пластинку. Оно длилось несколько секунд, а потом откуда-то полилась музыка. Алекс узнал эту песню сразу, хотя слышал ее лишь раз в жизни, в день, когда Кьяра бежала из К., — Miss Otis Regrets.

Часть третья

Нанни Марин

…Мисс Отис сожалеет, что не может прийти на обед, мадам!

Мисс Отис сожалеет, что не может прийти на обед.

Жаль, что придется его отложить.

Но вчерашним вечером в Аллее Влюбленных она заблудилась…

Алекс никогда не был силен в английском, все его познания ограничиваются небольшим словарным запасом, достаточным лишь для того, чтобы выдоить из себя пару фраз о погоде и направить случайного посетителя в нужное место. Обычно этим местом являются подъемник и Центр скалолазания, реже — гостиницы и автобусная станция. Пару раз его спрашивали о местных достопримечательностях, и тогда в лексиконе Алекса появилось словосочетание «St. Mark’s Monastery»[20]. Иногда он заменяет скучное слово «monastery» чуть более игривым «nunnery», и это производит неизгладимое впечатление на носителей языка, особенно женщин. Они задерживаются в магазинчике чуть дольше, чем планировали, и даже покупают какую-нибудь мелочь вроде носовых платков. В свою бытность риелтором Алекс пытался подтянуть английский до приемлемого в общении с клиентами уровня и даже прослушал аудиокурс «English for beginners»[21], но ничего путного в башке так и не отложилось. Ничего не поделаешь, весь лимит семейных способностей и талантов выбрала Кьяра, а у Алекса — пустая голова и память, как решето. Ячейки в этом решете крупные, потому и задерживаются в нем вещи помасштабнее, вроде monastery или nunnery. Да еще пуговицы (buttons), заколки для галстука (tie pins) и воротники «мандарин» (mandarin collars).

Что же происходит сейчас?

Мисс Отис перед Алексом — как на ладони, она не может прийти на обед, она заблудилась в Аллее Влюбленных, бедняжка. Алекс понимает каждое слово; он понимает даже те слова, что никогда не слышал раньше, ведь не могут пуговицы сожалеть о пропущенном визите, а заколки для галстука блуждать по аллеям!..

Мисс Отис сожалеет, что не может прийти на обед!

Когда она проснулась и обнаружила, что мечта о любви ушла, мадам,

То отправилась к человеку, который ее предал,

И из-под бархатного платья

Она достала пистолет и застрелила свою любовь, мадам…

Мисс Отис сожалеет, что не может прийти на обед!

Непонятно, откуда звучит песня. Отовсюду! Мисс Отис отскакивает от стены, как шарик от пинг-понга, и ее маленький пистолет («дерринджер», как предполагает Алекс) отскакивает. И даже складки ее бархатного платья, соприкоснувшись со стеной, издают дробный металлический звук — в жизни своей он не слышал такого звонкого эха! Словно проигрыватель стоит посередине гигантского зала с высокими сводами, — но как раз своды здесь низкие, если Алекс поднимется и вытянет руку, то обязательно дотронется до потолка кончиками пальцев. Ну, или не до потолка — до аварийной лампочки, забранной в сетку.

Надо подниматься с пола, Алекс, надо подниматься!

Но стоило ему вскочить на ноги, как звук отдалился и стал слабее едва ли не вдвое, мисс Отис очень пуглива. Алекс тоже боится — боится не расслышать финал истории.

А потом толпа людей потащила ее из тюрьмы, мадам,

Они повесили ее на старой иве через дорогу.

Перед тем как умереть,

Она подняла свою прекрасную головку и заплакала, мадам…

Мисс Отис сожалеет, что не может прийти на обед!

Алекс расстроен, такого конца он не ожидал, несмотря на пущенный в ход «дерринджер». Помнится, Кьяра назвала песенку душераздирающей, ее содержание не соответствует мажорному мотивчику. Тот, кто принес мадам извинения от мисс Отис, отнесся к ее судьбе легкомысленно. И без всякого почтения отнесся к ее смерти. У того, кто принес мадам извинения от мисс Отис, довольно специфический голос, он взят напрокат из довоенных американских музыкальных комедий, которые любит смотреть мама. И это характерное шипение! — оно заставляет забыть об обычном, хотя и старом проигрывателе и вспомнить о патефоне. Когда-то давно у них в доме хранился патефон с коллекцией шеллаковых толстых пластинок: одна сторона — одна песня. Куда они подевались потом, Алекс не знает, возможно, мама забрала их с собой, когда родители переезжали к Кьяре, в Верону.

То, что он помнит хорошо: песни «Miss Otis Regrets» там не было.

Он услышал ее впервые в кафе на автобусной станции. А Кьяра уже тогда знала то, о чем Алекс узнал только сейчас: бархатному платью не выжить. Если бы мисс Отис обитала в К., то после всего с ней произошедшего вполне могла бы стать еще одной городской легендой. Устроиться на раме велосипеда-призрака и отправиться к ручью, где утонули Разлученные Влюбленные. Там же, у ручья, растет верба, а это почти то же самое, что и ива, на которой толпа вздернула несчастную.

Мисс Отис плачет, и по щекам Алекса текут слезы; тот, кто принес весть о ее смерти, — самый бездушный человек на свете! Он и в грош не ставит чужую смерть, совсем как жители К., отгородившиеся когда-то от смерти альпийских стрелков стеной забвения.

Закончившаяся было песенка начинается снова. И звук перестал быть рассеянным, теперь он сконцентрировался у конца тоннеля. У того места, которое сам Алекс считает концом: патефон, судя по всему, находится именно там, за сероватой пеленой.

Одна песня — одна сторона.

Следовательно, рядом с патефоном кто-то есть. Он дождался финала истории и запустил ее заново:

Но вчерашним вечером в Аллее Влюбленных она заблудилась…

Здесь заблудиться невозможно, во всяком случае пока.

Боковым зрением Алекс отмечает отсутствие ниш и проходов в стенах. Единственное, что смущает его, — туман, который стелется по полу и скрывает от него собственные ноги едва ли не по середину икры. Поэтому Алекс не бежит, хотя ему хочется припустить изо всех сил: он продвигается вперед осторожно, боясь налететь на какое-нибудь скрытое препятствие. Им может оказаться все, что угодно: камень, доска, кусок трубы, мешок цемента. Мысль о цементе возникла не случайно: на стенах кое-где наляпаны жирные цементные кляксы.