Пусть умирают дураки - Марио Пьюзо

Удивительно, что она поняла. Она знала, что я говорил это не из любезности. Что это мой бунт против привязанности к ней и против клише романтической любви. Она просто обняла меня и сказала:

— Все хорошо, все хорошо.

И когда я сказал:

— Не принимай слишком часто ванну, — она опять обняла меня и сказала:

— Хорошо.

На самом деле меньше всего на свете я хотел, чтобы со мной случилась эта история. Я был женат. Я любил свою жену больше, чем кто-либо еще, и она продолжала мне нравиться больше всех женщин, которых я встречал, — даже когда начал изменять ей. Теперь впервые я почувствовал, что виноват перед обеими. Любовные истории всегда раздражали меня.

У людей все более запутано, чем у белых медведей. И пробел в моей сказочке, на который я не указал Дженел, состоял в том, что у самки белого медведя не было таких же проблем, как у самца.

Я, конечно же, использовал обычные приемчики, которыми пользуются влюбленные. Выспрашивал незаметно обо всем, что касалось ее. Назначала ли она свидания режиссерам и кинозвездам, чтобы заполучить роль? Были ли у нее другие любовные истории? Был ли другой приятель? Другими словами, была ли она блядью, которая трахается с миллионами парней подряд? Смешно, чем начинаешь заниматься, когда влюбляешься в женщину. Никогда такого не позволишь себе по отношению к понравившемуся тебе парню. Здесь всегда веришь своим оценкам и собственной интуиции. С женщинами всегда приходится быть подозрительным. Что-то все-таки есть в этом грязное — быть влюбленным.

Если бы я докопался до какой-нибудь грязной истории, касающейся ее, я бы не влюбился. Как это выглядит с точки зрения сраного романтизма? Ничего удивительного, что так много женщин ненавидят мужчин. Извинить меня могло только то, что я столько лет прожил отшельником, занимаясь писанием книг, и не разбирался в женщинах, и сейчас уже поздно было начинать. Кроме того, я не разузнал ничего скандального. Она не ходила на вечеринки. Она не была связана ни с кем из актеров. Для девушки, которая появлялась на экране и работала в кино, о ней было очень мало известно. Она не вращалась в киношных кругах, не ходила в те места общественного питания, куда все ходят. Ее имя не появлялось в колонках со светскими сплетнями. Короче говоря, она точно соответствовала мечте отшельника. Она даже любила читать. Что еще можно было желать?

Расспрашивая о ней, я, к своему удивлению, узнал, что Доран Радд рос вместе с ней в одном из сельских городков в Теннеси. Он сказал мне, что она — самая честная девушка в Голливуде. Он также посоветовал мне не терять времени даром, все равно мне ничего не добиться. Его слова вдохновили меня. Я спросил, что он думает о ней, и он сказал, что она самая лучшая из всех известных ему женщин. Только позже я узнал, мне рассказала Дженел, что они были любовниками, жили вместе, и именно Доран привел ее в Голливуд.

Да, она была очень независима. Однажды я попытался заплатить за бензин, когда мы катались на ее автомобиле. Она рассмеялась и отказалась. Ее не интересовало, как я одет, и ей нравилось, когда я не обращал внимания на то, во что одета она. Мы ходили вместе в кино в джинсах и в свитерах, и даже обедали в таком виде в изысканных кабаках. Наш статус позволял нам это. Все было отлично. Секс тоже стал великолепным. Так же хорош, как в юности, с невинной прелюдией, которая была более эротична, чем порно-джаз.

Иногда у нас заходила речь о том, чтобы купить ей красивое нижнее белье, но мы никогда не заостряли на этом внимание. Пару раз мы пробовали использовать зеркала, чтобы видеть отражения, но она была слишком близорука и слишком самолюбива, чтобы надеть очки. Однажды мы прочитали вместе в книге об анальном сексе. Мы оба возбудились, и она согласилась попробовать. Мы действовали очень осторожно, но у нас не было вазелина. Поэтому пришлось использовать ее крем. Это было очень смешно, потому что у меня было такое ощущение, что температура моего члена резко понизилась от этой смазки. На нее этот крем не действовал, и она пронзительно кричала. Мы перестали заниматься этими играми. Это было не для нас. Мы были слишком правильными. Хихикая как дети, мы приняли ванну; в книге очень строго предписывалось принять ванну после анального секса. В конце концов, мы пришли к тому, что нам не нужны никакие ухищрения. Это было великолепно. Мы жили счастливо все это время. До тех пор, пока не стали врагами.

В это счастливое время, светловолосая Шехерезада, она рассказывала мне историю своей жизни. Поэтому я жил не двумя, а сразу тремя жизнями. Жизнь в семье в Нью-Йорке с женой и детьми, с Дженел в Лос-Анджелесе, и жизнь Дженел до ее встречи со мной. Я летал семьсот сорок семь раз туда и обратно на самолетах, как на волшебных коврах. Я никогда раньше не был так счастлив. Работа над фильмами была, как игра в бильярд или в какую-нибудь другую азартную игру, и доставляла удовольствие. Наконец-то я вышел из тупика и понял, какой должна быть жизнь. Никогда я не был так обаятелен. Моя жена была счастлива, мои дети были счастливы, Дженел была счастлива. Арти не знал, что происходит, но однажды вечером, обедая со мной, он неожиданно сказал:

— Знаешь, впервые в моей жизни я больше о тебе не беспокоюсь.

— Когда это началось? — спросил я, думая что это связано с успешным выходом моей книги или с работой в кино.

— Только сейчас, — сказал Арти. — Вот в эту секунду.

Я мгновенно отреагировал.

— Что это значит, если поточнее? — спросил я.

Арти задумался.

— Ты никогда не был по-настоящему счастлив, — сказал он. — Ты всегда был угрюмым сукиным сыном. У тебя никогда не было настоящих друзей. Все, чем ты занимался, это читал и писал книги. Ты не выносил вечеринки, и кино, и музыку, и все остальное. Ты не выносил, когда вся семья собиралась на праздничные обеды. Даже твои собственные дети не доставляли тебе удовольствия.

Я был неприятно поражен. Это было неправдой. Может быть, я казался таким, но на самом деле это было не так. Я почувствовал резь в желудке. Если Арти так обо мне думает, что же думают остальные? Меня охватило знакомое чувство одиночества.

— Это неправда, — сказал я.

Арти улыбнулся мне.

— Конечно, нет. Я только имел в виду, что ты теперь всем покажешь, кто ты есть, а не только мне. Валери говорит, что легче жить с дьяволом, чем с тобой.

Меня обожгло от этих слов. Моя жена жаловалась на меня все эти годы, а я и не знал. Она никогда не упрекала меня. Но в этот момент я понял, что за исключением первых нескольких лет после женитьбы, она никогда не была счастлива со мной.

— Да, сейчас она счастлива, — сказал я.

Арти кивнул. Я подумал, как глупо это все, я должен изменять моей жене, чтобы сделать ее счастливой. Внезапно я понял, что люблю Валери больше, чем когда-либо. Это рассмешило меня. Всем это было очень удобно, я читал об этом в книгах. Потому что, как только я оказался в классическом положении неверного мужа, то начал читать всю попадающуюся литературу на эту тему.

— Валери не очень возражает против моих поездок в Калифорнию? — спросил я.

Арти пожал плечами.

— Мне кажется, что ей нравится это. Ты знаешь, я привык к тебе, но ты — хулиган и действуешь на нервы.

Я снова был слегка оглушен, но никогда не мог сердиться на моего брата.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Я уезжаю в Калифорнию завтра работать над фильмом.

Арти улыбнулся. Он понял, что я чувствовал в тот момент.

— До тех пор, пока ты не решишь вернуться домой, — сказал он. — Мы не можем жить без тебя.

Он никогда раньше не произносил такие сентиментальные фразы, но понял, что мои чувства задеты. Он все еще нянчил меня как ребенка.

— Пошел ты, — сказал я, но все-таки был счастлив. Кажется невероятным, что спустя всего двадцать четыре часа я был за три тысячи миль отсюда, наедине с Дженел, в постели, и слушал историю ее жизни.

Первое, о чем она мне рассказала, это что она и Доран Радд были старыми друзьями и выросли вместе в южном городке Джонсон Сити, штат Теннеси. Потом они стали любовниками и переехали в Калифорнию, где она стала актрисой, а он — режиссером.

Глава 30

Когда Дженел приехала в Калифорнию с Дораном Рад-дом, у нее была одна проблема. Проблема сына. Ему было лишь три года от роду, и он был слишком мал для частых переездов. Оставив сына у своего бывшего мужа, в Калифорнии она жила с Дораном. Он обещал дать начало ее карьере киноактрисы и устроил для нее возможность сыграть несколько незначительных ролей в кино или думал лишь, что устроил эту возможность. Во всяком случае он вышел на нескольких нужных людей, а обаяние и сообразительность Дженел довершили дело. Все это время она оставалась верна ему, но он вел себя явно нечестно по отношению к ней и сразу начинал волочиться за любой «достойной» его внимания женщиной, когда та попадала в поле его зрения. Чтобы выровнять ситуацию, он даже попытался как-то раз уговорить ее переспать одновременно с ним и еще с одним мужчиной. Она была в возмущении. Не из моральных соображений, но потому что не хотела себя чувствовать предметом сексуальных упражнений мужчины, считала, что это плохо, и к тому же сама мысль о том, чтобы двое мужчин пользовались ее телом, вызывала у нее отвращение. В то время, как она говорила, она была еще слишком неопытна в жизни, чтобы понять, что так она получает шанс понаблюдать за двумя мужчинами, занимающимися любовью одновременно. Если бы она была достаточно искушена в этой самой жизни, то могла бы, может, и согласиться, хотя бы для того, чтобы увидеть, как Доран остается в дураках, чего он весьма и весьма заслуживал. Она всегда считала, что климат Калифорнии больше всего способствовал тому, что с ней произошло в этой жизни. Там странные люди, не такие как в других местах, часто говорила она Мерлину, рассказывая ему сказки. И, как это можно было понять, ей даже нравилось, что они странные, и при этом не имело никакого значения, сколько вреда эти люди приносили ей.