Счастье мне улыбалось - Татьяна Шмыга

Здесь Джулия внезапно сбрасывала свой темный плащ и представала перед всеми в пурпурного цвета платье.

Нет! Нет! Нет! Для меня этот мирПолон света и тайн, как в былые года.Мир, где радость и боль.И дается нам роль в нем навсегда…

Сцена, как любовь, как жизнь, всегда права.Благословен во веки вековДарящий нам жизнь и любовь,Благословен щедрый во всем театр, мой дом!Благословен!

Занавес, возле которого стояла Джулия, поднимался… К ней подходил Джимми, который все понял, брал ее за руки: «Значит, все заново…» Майкл продолжал его мысль:

Все с начала, все с нуля…Поднимается занавес, бахромою пыля,И на суд и расправу ожидающих лицПо закону и праву мы идем из кулис…

Все подхватывали финальные слова:

Благословен во веки вековДарящий нам жизнь и любовьЩедрый во всем театр, наш дом!Благословен!..

Помню, когда мы еще только репетировали «Джулию», наши актеры говорили: «Зачем здесь такой длинный монолог?» А потом, когда поняли, что он является, по сути дела, кульминацией спектакля, плакали в этой сцене вместе со мной. Плакали и в зале…

Конечно, следуя законам мюзикла, были в «Джулии» и комедийные сцены — для оживления действия. Например, очень смешной была сцена приезда Майкла с фронта. Прекрасный номер мы сделали из того эпизода, где Джулия мечтает, как вырвется на свободу и после всяких сковывающих ее ограничений даст себе волю — наконец-то съест бифштекс с жареной картошкой…

Был в спектакле и эффектный номер — «Танго в Париже», который сначала исполняла, пела и танцевала Надя Черкасова-Дементьева, моя ученица в ГИТИСе. Потом, как я уже говорила, она вышла замуж и уехала в Австралию, и ее сменила Лена Ионова. Танго по роли исполняла молодая актриса Эвис Крайтон, которая до того, как директор театра Майкл взял ее в труппу, работала в каком-то варьете, где и танцевала это танго.

Сказать, что я играла Джулию с удовольствием, — мало. Но был у меня в этом спектакле и весьма грустный эпизод. Вышла я однажды на сцену, и вдруг с голосом стало твориться что-то непонятное: беру верхние ноты — пою, как надо петь ниже — голоса нет. Даже сейчас, когда вспоминаю об этом, ужас берет, а уж что тогда со мной на сцене было! После того спектакля у меня началась реакция на такое потрясение — три месяца не могла работать. Бывают и такие «чудеса» в нашей актерской жизни…

Постановочная группа и состав исполнителей в «Джулии» были такие же замечательные, как и в «Катрин». Режиссером снова пригласили Евгения Радомысленского, дирижером был Эльмар Абусалимов. И еще у нас был очень хороший художник — Борис Бланк, известный по своим работам в кино. Роль Майкла начинал репетировать Валерий Барынин, но он вскоре ушел из театра, и ее отлично играл Владимир Родин. Роль молодого любовника Джулии Томаса в очередь исполняли трое наших красавцев — Александр Маркелов. Виктор Богаченко и Виталий Лобанов, а Вячеслав Богачев и Вячеслав Шляхтов, как всегда прекрасно, играли Джимми. Должна отметить и наших молодых, талантливых актеров Мишу Беспалова и Влада Сташинского — они исполняли роль сына Джулии Роджера. Несомненной удачей спектакля стала роль служанки Эви в колоритнейшем исполнении Валентины Желудевой. Поначалу на репетициях Вадим Зеликовский пытался показать Вале, как надо играть Эви, но так и не смог ей объяснить, что ему надо. Анатолий Кремер, который внимательно следил за нашей работой, все быстро понял и сказал: «Валя, ничего не играйте специально! Даже головы не поворачивайте — должна быть чистая статика! Это стиль поведения Эви». Они нашли бесстрастную, без всякого выражения, без красок интонацию, с какой Валя должна была произносить текст своей роли. И когда Эви якобы равнодушным тоном отпускает шпильки в адрес Джулии при разговоре с ней, эффект был потрясающий. Роль получилась и всегда принималась зрителями на ура.

На ура принимался и весь спектакль — в конце его зал всегда вставал и приветствовал нас долгими аплодисментами. Но шла «Джулия», в отличие от «Катрин», не так долго — всего шесть лет. И за эти годы ее никогда не давали в субботу или в воскресенье — только в будни. Объясняли тем, что декорации очень громоздкие и монтировать их к вечернему спектаклю надо начинать с утра, а в субботу и в воскресенье идут дневные спектакли, и к их началу декорации не успевают разобрать. Громоздкие декорации и хранить трудно — у нас в театре для них не было надлежащих условий. Из-за этого они скоро пришли в негодность — дерево сгнило, ткань местами обветшала. По возможности что-то подправляли, кое-как укрепляли канатами хотя бы на один вечер. Но этого, конечно же, было недостаточно, и главный машинист сцены Глеб Глебович не хотел рисковать — вдруг из-за ветхости декораций кто-нибудь из актеров провалится или упадет какое-либо крепление. В таком случае отвечать за все пришлось бы ему. Поскольку капитально отремонтировать декорации было нельзя, приняли решение снять «Джулию» с репертуара. Вообще-то собирались снимать пять спектаклей, а сняли одну «Джулию». Сказать, что жаль, мало. Для меня это было, как если бы вынули часть моей души — так много значила для меня эта роль, так была мне дорога. Особенно дорог был финальный монолог.

Через несколько дней после премьеры «Джулии» Вадим Зеликовский уехал жить и работать в Германию. Но так вышло, что их сотрудничество с Анатолием Кремером через какое-то время возобновилось. Несколько лет назад мы с Анатолием Львовичем поехали отдыхать в Баден, к Зеликовскому. И там Вадим предложил ему прочитать несколько новелл Моэма, в том числе и «Джейн». На основе ее и других рассказов этого писателя было написано либретто, а затем и музыка нового мюзикла.

Когда «Джейн» принимали к постановке в Театре оперетты, Вадим Зеликовский поставил условие, что он же будет и режиссером нового спектакля: быть только автором либретто ему показалось уже недостаточно, тем более что по образованию он режиссер — окончил в свое время Ленинградский институт театра, музыки, кинематографии. Художником-постановщиком назначили Владимира Арефьева, главного художника театра, дирижером был Эльмар Абусалимов, балетмейстером Алексей Молостов… Я не случайно перечисляю всех, кто был при начале работы над «Джейн», потому что от этой постановочной группы потом в спектакле не оказалось никого — их сменили другие люди, причем за несколько недель до сдачи спектакля. Так что судьба «Джейн» оказалась непростой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});