Искупление - Сюзанна Бэк

- Я люблю тебя, Ангел.

Затем быстро повернулась, зашагала к двери и отворила ее.

- Корина! Подожди!

Она обернулась, по ее щекам струились слезы.

Подойдя к ней, я крепко поцеловала ее.

- Я тоже люблю тебя. Никода не забывай это. Никогда.

Улыбаясь, она дотронулась своих губ, затем моей щеки.

- Не забуду, маленький Ангел. Никогда.

И с грустной улыбкой она снова повернулась и шагнула через дверь и из моей жизни.

Дверь закрылась, а я еще долго стояла там, прикоснувшись ладонью к прохладному металлу, будто пытаясь оставить отпечаток того, что происходило со мной глубоко внутри, то, что я никогда не забуду. Прижавшись лбом к двери, я прошептала: "До свидания".

Сзади меня слегка кашлянула охранница.

- Может быть, вызвать тебе такси? - спросила она.

Спустя мгновение я повернулась к ней, на моем лице играла фальшивая улыбка.

- Спасибо за предложение, но думаю, что пойду пешком.

- Ну, хорошо. Только будь осторожна, ладно? Там полно ненормальных.

Это заявление сломило мое мрачное настроение, и я начала хохотать. Еще вчера я сама была одной из тех ненормальных, а теперь меня предостерегают от них.

Как сказал кто-то более мудрый, чем я: какая разница, что еще приподнесет день, а?

Состроив охраннице смешную рожицу, я помахала рукой и толкнула дверь, ведущую наружу. Вздохнув полной грудью, я сделала свой первый шаг из Болота. Свободная женщина. Навсегда.

КОНЕЦ XVIII ЧАСТИ

ЧАСТЬ XIX

Нижеследующие записи я делаю при свете мерцающей лампы, в комнате отеля, которая выглядела "новой" лет двадцать назад, а "чистой" ненамного позже. Но я могла открыть запертую дверь в любое время, а кровать была более удобная, чем та, на которой я спала в последние годы. Эта кровать зовет и манит, и я с радостью откликнусь на ее зов, как только изолью на бумагу то обилие слов и мыслей, что теснится в моей голове. Выйти за эту дверь и прогуляться было для меня очень тяжело, и в то же время, очень легко. Я начала делать свои первые шаги на свободе, а Болото будто не хотело отпускать меня, вонзив свои когти мне в спину. Я была в таком напряжении, что ноги наливались свинцом. Вместе с налетающим весенним ветерком до меня будто доносился шопот тюрьмы, которая обещала не отпускать меня и дать надежное укрытие, если только я оглянусь назад. Но я не оглядывалась, потому что дала себе обещание и собиралась сдержать его. Я знала, что если обернусь, то все будет намного сложнее. Поэтому не оглядывалась.

И именно потому, что я сдерживала себя, мои следующие шаги давались все легче и легче, по мере того, как груз с моих плечей уносился вместе с весенним ветром.

Первый звук, услышанный мною, как свободным человеком, был звук вывешенного американского флага, жалко бьющегося на ветру о свой металлический шест. Это был одинокий, унылый звук, похожий на зловещий знак, пока я не разобрала в этом монотонном "тинь-тинь" и звук птичьего пения.

Шум проезжающих машин, достаточно необычный в этом отдаленном месте, привлек мое внимание к дороге. Сколько же всего изменилось за пять лет. А я и не заметила этого по дороге в суд и обратно, поглащенная собственными переживаниями. Я смотрела на дорогу, выщербленную дождями и льдом. Она мягко огибала холм, а я все думала, куда же эта дорога ведет. Мое будущее было где-то там, на этой дороге, свободное от цепей, кандалов, решеток и заборов. Она была так же широка, как мое воображение, и так же узка, как мои страхи. Но зов Сирен свободы был намного слаще, чем грубая какофония Болота, и поэтому легким шагом я шла в это будущее, одна, испуганная, но со мной была надежда, что в этой новой жизни все будет хорошо.

Когда мои ноги начали уставать, я направилась к небольшому парку, испрещенному аллейками и дорожками для езды, и устроилась на деревянной скамейке, чтобы полюбоваться, как садиться солнце, озаряя своими лучами маленький прудик. Целая стая уток, видимо, выбрала это тихое местечка, чтобы гнездиться. Я смотрела, как их, почти ручных и отощавших за зиму, кормят хлебом смеющиеся дети. Безмятежность, радостный смех наполняли воздух вокруг меня, и я почувствовала, как внутри зарождается чувство счастья. Тепло скамейки передавалось моему телу через одежду, и я откинулась на спинку, чтобы насладиться кипящей вокруг меня жизнью и сделать себе передышку в этом напряженном дне.

Мой взгляд упал на молодую пару: они держали друг друга за руку, а их лица светились улыбкой Любви, улыбкой, которая не так давно не сходила и с моего лица. Меня пронзила острая боль: зависть, ревность, тоска. У меня перехватило дыхание, я так и сидела, глядя, как они медленно проходят мимо, увлеченные друг другом.

Когда я снова смогла входнуть, то заметила, что рядом на скамейку присела молодая мамаша. Она следила за своими двумя сорванцами, которые гоняли уток, и параллельно вязала, мастерски работая спицами. Мы немного поболтали о пустяках, и я почувствовала, что постепенно снова начинаю расслабляться.

Затем она ушла, ведя своих перепачканных малышей за руки в их спокойные и комфортные маленькие жизни, а я продолжала наслаждаться игрой света на воде. Я позволила своему разуму уйти в блаженную пустоту, существуя только в этот прекрасный момент спокойствия и уединения, необремененная мыслями о будущем и прошлом. Но постепенно каким-то шестым чувством, отточенным пребыванием в Болоте, я начала сознавать, что за мной следят. Осторожно осмотревшись, я не заметила ничего необычного. Однако мой затылок чувствовал пристальный взгляд, а по спине побежали предостерегающе покалывающие иголочки.

Беспечно, как только могла, я обернулась, чтобы посмотреть через правое плечо. Там, под огромным дубом, едва покрывшимся зелеными листочками, сидел на мотоцикле человек. Он был с головы до ног одет в черную кожу, с красными и белыми полосами по бокам куртки и брюк. На его черном шлеме был зеркальный щиток, который отражал огненно-красное пятно заходящего солнца. Было невозможно сказать, следит ли он за мной, но его голова была повернута в мою сторону. Мое сердце бешенно заколотилось.

Также беспечно я повернулась обратно к водоему, обдумывая ситуацию.

Если вы побывали в тюрьме хоть какое-то время, то начинаете прислушиваться к сигналам, которые дает ваше тело. И мое тело предупреждало меня: может случиться что-то плохое, если я не приготовлюсь бежать или сражаться.

Была ли это просто тюремная паранойя? Типа той, когда за каждой закрытой дверью видишь убийцу? И мне придется иметь дело с этим каждый день в этой моей новой жизни? И каждый подозрительный взгляд незнакомого человека будет сопровождаться выбросами адреналина в мою кровь?

Мое безмятежное состояние исчезло, я сосредоточилась на своем дыхании, решив переждать это необычное испытание.

В конце концов, люди могут смотреть на закат в парке и без дурных намерений. Теперь я живу в реальном мире, и подпрыгивать от ужаса каждый раз при виде тени не входило в мои планы, если я хотела сохранить хоть немного здравомыслия.

Звук заводящегося мотоцикла позволил мне вздохнуть с облегчением, я поздравила себя, что не удрала от чего-то, что оказалось такой ерундой.

Но затем получилось так, что мотоцикл, вместо того, чтобы уехать, подъехал ближе, его шины хрустели по листве, оставшейся с прошлой осени и обильно усыпавшей траву. Мое сердце снова заколотилось где-то в горле, а руки сами по себе сжались в кулаки, готовые защитить меня, если это потребуется. Я чувствовала, как напрягается моя спина в инстинктивном позыве "дерись или беги".

Мотоцикл тарахтел все ближе, а я почувствовала, как мои глаза внезапно пересохли.

-Ну ладно, Ангел, - шептала я себе, - Не паникуй. Чтобы не случилось, не паникуй. Если он за тобой, и ты не знаешь, кто это... Он не будет ничего делать средь бела дня, когда вокруг столько народу. Просто сохраняй спокойствие. Возможно, он просто хочет поближе посмотреть на пруд или еще на что-нибудь. Он имеет такое же право находится здесь, как и ты.

Мотоцикл затормозил рядом с моей скамейкой, и мне потребовались все мои силы, чтобы тут же не вскочить и не убежать. Видение того, как Моррисон из своей тюремной камеры спокойно отдает приказ убрать меня, молнией пронеслось в моей голове.

Мотор выключили, и я слышала, как мотоцикл поставили на подножку. Я не дала своей голове повернуться лишь максимальным усилием, продолжая пристально смотреть на игру света по воде.

Спокойно. Сохраняй спокойствие. Спокойствие.

Я слышала легкий хруст гравия, когда человек сошел с мотоцикла. Ничего больше не было, кроме звука остывающего мотора да далекого детского смеха.

Почему он ничего не делает? Почему просто стоит там?

Да потому, - пронеслась мрачная параноидальная мысль, - что ждет удобного момента, чтобы убрать тебя без всяких свидетелей.

Ерунда, - ответила ей более разумная часть меня, - он просто смотрит на воду, как и ты. Может быть, ему оттуда лучше видно. Беги, Ангел, беги, пока у тебя еще есть шанс.