Время прощать - Джон Гришэм

– Да. Мы говорили с ним по телефону, и он сказал, что разыскал того родственника в Бирмингеме. Старик живет в доме престарелых, его фамилия Риндс. Чарли думает, этот человек может оказаться недостающим звеном.

– Но Пардью охотится за деньгами, так?

– Они все охотятся за деньгами. В любом случае я собираюсь в субботу поехать, найти этого человека и задать ему несколько вопросов.

– Вы говорите, что он – Риндс?

– Да, Боуаз Риндс.

– Хорошо. Люсьену вы об этом сказали?

– Да, сказала. Он считает, дело того стоит.

– Суббота – ваш выходной. В этот день я вами не распоряжаюсь.

– Я просто хотела, чтобы вы знали. И еще, Джейк. Люсьен сказал, что часть судебных архивов округа находится в Герли, в старой школе для черных.

– Это действительно так. Я был там однажды, искал старое дело, но не нашел. Там хранится куча макулатуры.

– С какого примерно времени?

Джейк задумался. В кабинете зазвонил его телефон.

– Поземельные книги по-прежнему хранятся в здании суда, – ответил он наконец, – потому что часто бывают нужны. Но огромное количество, в сущности, бесполезных уже документов – записи о браках и разводах, рождении и смерти, тяжбах, судебных решениях и тому подобное – там. Большую их часть нужно давно выбросить, но никто не хочет брать на себя ответственность уничтожать юридические документы, пусть им уже и сто лет. Я слышал, там есть стенограммы процессов, относящихся ко временам до Гражданской войны, все сделаны от руки. Это, конечно, интересно, но никакой ценности сегодня уже не представляет. Жаль, что все это не сгорело в пожаре.

– А когда случился пожар?

– Все суды горят рано или поздно. Наш сурово пострадал в тысяча девятьсот сорок восьмом году. Многие документы были утрачены.

– Можно мне порыться в старых папках?

– Зачем? Пустая трата времени.

– Затем, что я обожаю историю юриспруденции, Джейк. Я часами сидела в архиве, читая старые судебные дела и поземельные книги. Вы, например, знаете, что в тысяча девятьсот пятнадцатом году человека повесили перед зданием суда через месяц после начала процесса над ним? Он ограбил Залоговый банк, стрелял в человека, но даже не ранил его, улизнул с двумястами долларами, но был пойман. Суд над ним учинили сразу же, а потом вздернули.

– Весьма эффективно. Думаю, тогда не было проблем с перенаселением тюрем.

– И скоплением дел, предназначенных к слушанию. В любом случае меня такие бумаги завораживают. Как-то я видела дарственную, датированную тысяча восемьсот сорок седьмым годом, по которой некий белый отдавал в дар всех своих рабов. Болтал о том, как он их любит и ценит, а потом подарил, как лошадей или коров.

– Звучит удручающе. Но ни одного Брайгенса, владевшего хотя бы одним рабом, вы в архивах не найдете. Нам посчастливилось владеть коровой.

– Так или иначе, мне нужно письменное разрешение от члена коллегии адвокатов, чтобы получить допуск. Таково правило.

– Договорились. Напишите, я подпишу. Вы все еще изучаете свою родословную?

– Конечно. Ищу повсюду. Риндсы внезапно покинули этот округ в тысяча девятьсот тридцатом году, не оставив ни следа, никакого ключика к разгадке. Я хочу знать – почему.

Ленч, который подавали в глубине гастрономической лавки Бейтса, представлял собой набор из четырех овощных блюд, раскладываемых из десяти кастрюль и сковород, шипящих на большой газовой плите. Миссис Бейтс лично наполняла тарелки едой, вручала их гостям, давала объяснения. Мистер Бейтс сидел за кассовым аппаратом и брал с каждого по три пятьдесят – в эту сумму входили еще чай со льдом и хлеб из кукурузной муки.

Джейк с Гарри Рексом приезжали сюда раз в месяц, когда нужно было совместить ленч с разговором не для чужих ушей. Здешняя публика состояла из сельских жителей – фермеров, сельскохозяйственных рабочих, иногда, для равновесия, разбавленных одним-двумя рабочими целлюлозной фабрики. Все белые. Какое-то время спустя черных тоже начнут здесь обслуживать, но это еще впереди. Сейчас они могли только покупать продукты в передней части магазина. Три года назад Тони Хейли похитили, когда, сделав покупки именно в этом магазине, она возвращалась домой.

Джейк и Гарри Рекс устроились за самым дальним столиком. Столик качался, древний пол скрипел, а прямо над их головами вращался разболтанный вентилятор, хотя время было еще зимнее и помещение продувалось сквозняками. От стоящей в другом углу бочкообразной плиты шел густой едкий жар, согревающий все помещение.

– Думас хорошо сработал, во всяком случае, для себя – хорошо, – едва приступив к еде, заметил Гарри Рекс. – Этот парень любит автокатастрофы почти так же, как адвокаты.

– Мне пришлось ему пригрозить, но результат налицо: никакого вреда он нам не причинил. Или по крайней мере не усугубил того вреда, который уже нанесен. Спасибо, что вытащили Артура Уэлша на ту эпизодическую роль.

– Уэлш идиот, но лояльный мне идиот. Мы можем рассказывать истории друг про друга часами. Однажды мы провели две ночи в окружной тюрьме, пока все думали, что мы благополучно учимся на юридическом факультете, откуда нас чуть не вышибли. – Он замолчал.

Джейк понимал, что не следует попадаться на крючок, но не удержался и спросил:

– За что же вы попали в тюрьму?

Гарри Рекс, набив рот рагу из брюссельской капусты, с удовольствием приступил к рассказу. Съездили они как-то на длинные выходные в Новый Орлеан, пора было возвращаться в «Оле Мисс». Гарри Рекс сидел за рулем, пил, и где-то в округе Пайк они заблудились.

Увидев сзади синие проблесковые маячки, Гарри сказал:

– Черт, Уэлш, пересаживайся за руль. Вон копы, а я пьян.

– Придурок, я тоже пьян, – ответил Уэлш, – выпутывайся сам.

Но машина была Уэлша, и Гарри точно знал, что Уэлш не так пьян, как он, поэтому возмутился:

– Эй, ты же выпил всего пару банок пива. Я останавливаю машину, а ты давай шевели задницей, пересаживайся.

Полицейская машина их нагоняла, но Уэлш ответил:

– Ни за что. Я пью с пятницы. Кроме того, меня уже привлекали за вождение в пьяном виде, и мой старик убьет меня, если я снова попадусь.

Гарри ударил по тормозам и, съехав на обочину, остановился. Патрульная машина была совсем близко. Гарри Рекс схватил Уэлша, который тогда еще был чуточку полегче, и попытался перетащить его на водительское место. Тот взбесился и врезал Гарри, потом уцепился за ручку своей дверцы и уперся ногами в пол так, что Гарри не мог сдвинуть его с места.

Гарри тоже озверел и ударил Уэлша наотмашь, попал прямо по носу с такой силой, что он отключился. Тогда Гарри сгреб его за волосы и перекинул через себя. Но в машине рычаг переключения передач торчал из пола, и Уэлш застрял, наткнувшись на него. Они сцепились как сумасшедшие, визжали и царапались, как дикие коты.

Когда патрульный наклонился к окну и сказал: «Извините, ребята», Гарри держал Уэлша мертвой хваткой. Они замерли. В участке полицейский поговорил с обоими и объявил, что они одинаково пьяны. То были еще старые добрые времена, никаких алкогольно-респираторных трубок не существовало.

Отпив несколько глотков холодного чая, Гарри Рекс набросился на гору жареной бамии.

– И что дальше? – подстегнул его Джейк.

– Мы боялись звонить своим старикам. А в это время какой-то адвокат навещал в этом участке своего задержанного клиента и прослышал о двух пьяных студентах-юристах из «Оле Мисс», которые сачковали, очухиваясь в камере. Он пошел к судье, подергал за какие-то ниточки и вытащил обалдуев. Декан пригрозил убить нас или, как минимум, лишить права юридической практики еще до того, как мы его получим. Но со временем все забылось. Декан знал, что я буду слишком ценным пополнением адвокатской ассоциации штата, чтобы вышибить меня.

– Само собой.

– Излишне объяснять, что у нас с Уэлшем накопилось богатое общее прошлое. Куча скелетов в шкафу. Так что он позаботится о Симеоне до тех пор, пока не закончится процесс по опротестованию завещания, а потом отделается от него. В любом случае этот тип катится в пропасть, и никто ничего сделать для него не может.

– Насколько это осложнит наше дело?

Люсьен, будучи пессимистом, не сомневался, что урон будет непоправимым, но Джейк не был в этом уверен.

Гарри Рекс вытер лицо дешевой бумажной салфеткой.

– Вы же знаете, как бывает, Джейк. Когда начинается процесс, судья, адвокаты, прокуроры, свидетели и присяжные оказываются в замкнутом пространстве на расстоянии плевка друг от друга. Они все слышат, все видят и даже все чувствуют и склонны забывать то, что делается снаружи, что случилось на прошлой неделе, в прошлом году… Они поглощены тем, что происходит у них на глазах, и решениями, которые им предстоит принять. По моим предположениям, они не будут думать о Симеоне Лэнге и братьях Ростон. А Летти к этой трагедии никакого отношения не имеет. Она изо всех сил старается отделаться от Симеона, которому светит очень долгое отсутствие в округе. – Он отпил еще чаю и откусил кусок хлеба. – В данный момент ситуация кажется угрожающей, но спустя месяц или чуть больше это будет уже далеко не так. Думаю, жюри окажется настолько сосредоточенным на завещании Сета Хаббарда, что им некогда будет думать об автомобильной катастрофе.