Выбор смерти - Пол Андерсон

— Нет! — воскликнул он. — Выслушайте меня! Я жил в Дании и немецких городах…

— Без сомнения, — сухо заметил Ульфельд, — в Любеке.

Сквозь путаницу мыслей в каком-то уголке сознания Локриджа пробивались привычные отвлеченные построения беспристрастной логики. Любек был ганзейским городом, по всей видимости, заключившим союз с Кристоффером, графом, чья обреченная на поражение война в интересах короля все еще бушевала на островах, — Локридж узнал это из того немногого, что мог рассказать ему тот бедный крестьянский мальчик. Вывод Ульфельда был вполне естественным.

— Но ты говорил, что тебя может опознать некий достойный гражданин, — продолжал датчанин. — Кто он?

— Его зовут Йеспер Фледелиус, — брякнула Аури.

— Вот зараза! — Спокойствия Ульфельда как не бывало. Его конь захрапел и сделал курбет, ветер взметнул его гриву. Сержант подал знак своим ландскнехтам, и они окружили пришельцев.

«О Господи, — внутренне застонал Локридж, — мало нам было всего? Я ведь хотел подождать, если можно, пока не разузнаю, значит ли здесь что-нибудь это имя…» Он едва заметил, как у него отобрали меч и нож и грубо обыскивали Аури.

На лице Ульфельда вновь была маска отрешенности.

— Ты сказал, в гостинице «Золотой Лев»? — спросил он.

Раз начав, Локриджу оставалось только продолжать.

— Да, милорд. Так мне говорили. Хотя его может там еще не быть. Я ведь не был в Дании много лет. И я почти ничего не знаю о том, что здесь происходило. По правде говоря, я никогда не видел этого Йеспера. Моя компания странствующих купцов дала мне его имя, как человека, который… который может помочь нам наладить торговлю. Если бы я был вражеским агентом, милорд, разве я пришел бы вот так?

— Если бы ты был настоящим купцом, — возразил Ульфельд, — разве ты не знал бы, что нельзя приехать сюда торговать так же просто, как если бы мы были индейскими дикарями, у которых нет никаких законов, устанавливающих, кому это можно, кому нет?

— У него полный кошель, юнкер, — самодовольно сказал сержант. — Он пытался подкупить нас, чтобы пройти. — Локриджу хотелось выбить мерзавцу зубы. Он почти испытал удовольствие, услышав резкий ответ Ульфельда:

— Для тебя это был бы дорогой подарок.

Некоторое время дворянин молча сидел на коне, умело обуздывая его беспокойство. Аури отодвинулась от лошади подальше: она была такая большая, куда больше пони, которых она знала; к тому же Аури никогда не слыхала, что на лошадях можно ездить верхом.

Ульфельд принял решение.

— Приведите отряд, — приказал он.

— Я тоже пойду, милорд, — сказал сержант. Усмешка тронула углы губ юнкера.

— Ты, конечно, чуешь вознаграждение. Действительно, за голову герра Йеспера назначена денежная премия. Однако оставайся на своем посту. — Ландскнехты пробурчали что-то в усы. Ульфельд бросил на них взгляд, и они тут же изобразили что-то вроде стойки «смирно»: как-никак, с другой стороны города стояли виселицы.

— Мы отправимся в гостиницу, — сказал датчанин, — и посмотрим, если есть на что смотреть, а потом зададим кое-какие вопросы. — Его глаза остановились на Аури. — Девка из Дитмарша, чтоб мне с места не сойти. Никто другой из низкорожденных не смеет так себя держать. Мой отец погиб там в день памяти короля Ханса, когда открыли шлюзы против нашей армии. Может быть, сегодня…

У Локриджа комок подкатил к горлу.

Появилось еще несколько пеших солдат. Ульфельд приказал им сопровождать пленников и поехал через ворота.

Внутри Виборг был менее привлекателен, нежели на расстоянии. На узких улочках свиньи ковырялись в гнилой требухе, из куч которой еле торчали расположенные посередине камни для пешеходов. В наступивших сумерках народу на улицах было мало. Локридж увидел рабочего в блузе, согнутого пожизненным тяжким трудом; служанку с корзинкой хлеба; проковылял прокаженный, дребезжа своей трещоткой, предупреждающей о его приближении; проехала тяжело нагруженная повозка с огромными деревянными колесами, запряженная волами. Все они быстро исчезали в темноте, все гуще заполнявшей пространство между домами с высокими двускатными крышами и уже запертыми дверями и закрытыми ставнями — предосторожности против ночных грабителей. На лицо Локриджа упали первые капли дождя.

Сквозь ветер, шлепанье ног, стук копыт вдруг донесся высокий, далеко расходящийся звон.

— О! — воскликнула Аури. — Голос Богини!

— Церковные колокола, — сказал Локридж. Несмотря на терзавшее его душу отчаяние, он не мог не признать, что звук был очень красив — равно как и собор, смутно вырисовывающийся на другой стороне рыночной площади… Ветер переменился, и в нос ему ударил кладбищенский смрад.

Вскоре Ульфельд натянул поводья. Качаясь на ветру, скрипела деревянная вывеска. При тускло-желтом свете, едва пробивающемся сквозь двери и ставни, в сгустившейся темноте Локридж смог разобрать лишь грубо намалеванного стоящего на задних лапах льва. Ландскнехты со стуком поставили свои пики на землю. Один из них проворно подскочил, чтобы придержать стремя, пока дворянин слезает с коня. Другой солдат стал стучать в дверь; юнкер Эрик, матово блестя шлемом и нагрудником, ждал, стоя с обнаженным мечом.

— Открывай, ты, свинья! — орал немец.

Дверь со скрипом приотворилась, из нее выглянул маленький, толстый человечек.

— Нечего вам тут делать в приличном заведении, — сердито начал он, но тут же прикусил язык. — Господин рыцарь! Я нижайше прошу прощения!

Ульфельд оттолкнул его и вошел. Локриджа и Аури впихнули вслед за ним.

Комната была маленькая. Человек двадцатого века, выпрямившись, ударился бы головой о закопченные стропила; стены, казалось, сходятся друг с другом. Грунтовый пол был устлан тростником. Стоявшие на полках лампы светили неверным тусклым светом, отбрасывая множество огромных бесформенных теней. Печь, сложенная из глиняных горшков, в которых можно было разогреть мороженую ногу или окорок, давала кое-какое тепло; грубо сделанный дымоход пропускал столько дыму, что слезились глаза. Стоявший на козлах стол еще не был убран на ночь; какой-то человек сидел за ним с кружкой пива.

— Кто еще здесь остановился? — осведомился Ульфельд.

— Никого больше нет, милорд. — Было неприятно смотреть, как раболепствует хозяин гостиницы. — Клиентов теперь мало, вы знаете.

Ульфельд дернул головой:

— Обыскать.

Он подошел к одинокому посетителю, который остался сидеть на скамье.

— Кто такой?

— Герр Торбен Йенсен Свердруп, из Вендсюсселя. — Глухой бас звучал дружелюбно, как после хорошей выпивки. — Простите, что я не встаю: сколько лет уже в ноге шведский осколок. Ищете кого-нибудь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});