От Каира до Стамбула: Путешествие по Ближнему Востоку - Генри Мортон

У них на головах настоящие архитектурные сооружения. На лбу и почти до самой макушки — мелкие кудряшки рядами, а длинные пряди — почти косы, перекинуты на грудь.

Должно быть, требовались часы, чтобы так уложить волосы. Один древнегреческий поэт так воспел своих современниц: «Они расчесывают свои кудри перед тем, как идти в святилище к богине. Они надевают красивые одежды, и туники их касаются пола. Их золотые кудри треплет ветер. В прическах сверкают золотые украшения».

Видимо, поэту повезло: он видел, как прекрасные коры направляются в храм.

Возможно, самое примечательное в корах — это их невероятные спокойствие и достоинство. Эти женщины твердо уверены в своем очаровании. Они не заботятся о том, чтобы произвести впечатление. Им незачем стараться. Они, подобно богиням, не сомневаются в своем могуществе.

Коры скорее очаровательны и грациозны, чем красивы. Венера Каллипига в Неаполе очень красива, но в ней нет того очарования, так же, как и в Венере Милосской. Это просто правильно сложенные, довольно тяжеловесные женские фигуры. Корам же присуща утонченность. Их полные губы изогнуты в легкой усмешке, миндалевидные глаза смотрят прямо и открыто.

Архилох из Пароса, который жил как раз тогда, когда ваяли эти статуи, говорил, что в его время мужчины ценили грацию больше всего на свете. Со временем начинаешь понимать, что очарование кор в том, что греки называли charis, или грацией, возведенной в искусство, в культ. Это исчезло из мира и не может быть подделано.

Странно: большинство мужчин восхищается корами, а женщины, как правило, их не ценят. И вряд ли именно такого шарма страстно желают для себя киноактрисы.

Когда я в последний раз был в музее, припорхнула стайка английских туристов и я слышал, как одна дама сказала:

— Какие страшные! Они похожи на стадо коров. Какие глупые лица! Какие идиотские улыбки!

Мужа, который попытался было возразить, что они довольно привлекательны, она резко оборвала:

— Не будь идиотом, Джордж! Они просто отвратительны…

Лично я считаю, что коры — самые привлекательные женщины в мире. Хотел бы я иметь возможность видеть их каждый день.

5

Я заметил, что в Афинах много закусочных, спрятанных в глубине узких боковых улочек. Крыша обычно увита виноградом, а в открытую дверь виден двор, где какой-нибудь мужчина в рубашке с короткими рукавами обязательно наливает вино из бочки.

— Пойдемте поедим в какой-нибудь таверне, — предложил я.

— Как хотите, — ответил Софокл.

Было девять часов вечера — время, когда афиняне обычно ужинают. В городе еще не схлынула жара, но уже подул морской бриз со стороны Фалернской бухты.

Мы покинули ярко освещенную главную улицу и нырнули в один из многочисленных боковых переулков, где громыхают по булыжной мостовой неуклюжие повозки с винными бочками и пустые рыночные фургоны. Дверь в мощенный дворик, заваленный бочками, была открыта.

Приветливый мужчина в рубашке с короткими рукавами, брюках и ковровых шлепанцах сидел около проволочной ограды и кормил ручную овцу какой-то травой. Маленькая собачка вертелась рядом, изо всех сил стараясь обратить на себя внимание хозяина.

Навес над внутренним двориком, как принято здесь, увит виноградом. Весной лоза свежего зеленого цвета, но летом она становится бурой и ломкой. Из дворика можно попасть в три-четыре простые комнаты с белеными стенами и столами, накрытыми к обеду. Из торца дворика, из кухни, доносится аппетитный запах. Заглянув в окно, можно увидеть повара, хлопочущего над большой жаровней.

— Будете ужинать? — спрашивает хозяин, поздоровавшись со мной за руку по греческому обычаю. — Проходите и выбирайте.

И ведет нас на кухню.

В греческих тавернах есть прекрасный обычай: вам показывают еду до того, как ее для вас приготовить. На кухне нас ожидало изобилие вина, овощей, мяса и рыбы. Здесь были лангусты, барабулька, которую называют барбоуни, и даже жутковатые каракатицы, которых подают тушенными в масле.

После того как мы выбрали себе еду, хозяин, в сопровождении ручной овечки и собаки, отвел нас в одну из ниш, где мы все трое уселись за стол. Овечка покусывала края наших штанин, так что скоро ее пришлось прогнать, к огромной радости собаки.

Принесли маленькие стаканчики узо и закуски, которые обычно к нему подают (греки никогда не пьют, не закусывая): квадратики хлеба с красной икрой, хрустящий жареный картофель, фисташки, нарезанные огурцы.

Хозяин поднял свой стакан, заверил меня в том, что глубоко уважает Англию и англичан и что для него большая честь принимать нас в своей таверне. Выпив, он поднялся и пошел проследить за приготовлением еды.

— Говорят, правительство решило… — начал Софокл.

— Если вы не возражаете, Софокл, — прервал его я, — давайте сегодня не будем говорить о политике. Давайте лучше о еде. Это гораздо здоровее. Расскажите мне, что едят греки…

По мере того как он рассказывал о своих любимых блюдах, я все больше убеждался в том, что редкое греческое блюдо по своему происхождению не является турецким. Турки явно позаимствовали свою кухню, как и многое другое, у греков. Но названия блюд — как раз турецкие, только с добавлением греческого аффикса. Например, пилав превращается в пилафи, долма становится долмадес. Почти все греческие сладости — это хорошо известные турецкие сладости и печенья.

Вернулся хозяин. Он принес нам оранжевые ломтики дыни.

— А это откуда? — спросил я.

— Это из Лариссы, столицы Фессалии, — ответил он.

Я вспомнил величественные холмы Фессалии, окружающие гору Олимп, — я их видел с корабля. О городе Ларисса мне было известно, что он веками чеканил на своих серебряных монетах голову нимфы Аретузы работы Кимона.

— Лучшие красные дыни — из Лариссы, — сообщил хозяин, — а лучшие желтые — из Аргоса.

Он поставил на стол кувшин с рецинированным вином.

— Это в вашу честь, — он поклонился мне. — Сделано из нашего винограда.

Рецинированное вино, называемое еще рецината или рецина, — столовое вино, очень распространенное в Греции. Приезжим, как мне рассказывали, оно обычно не нравится. Им кажется, что оно отдает скипидаром. Пока вино молодое, в него кладется сосновая смола в качестве консерванта. Так делали в Греции с древнейших времен. Возможно, это единственное, что осталось от античности в современной греческой жизни. Тонкая палочка, с которой всегда изображают Диониса на барельефах и вазах, это тирс — скипетр, увенчанный сосновой шишкой.

— За ваше здоровье!

Мы чокнулись и выпили. Греки всегда тронуты и польщены, когда иностранец пьет рецину без содрогания.