Светлая в академии Растона: любовь или долг (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

Блэквел открыл глаза. Чертово наваждение рисовало вместо Виктории светлую, податливо расположившуюся между его ног и, раскрыв пухленькие губки, ласкающую его в самом интимном месте. Его член дернулся, запульсировал от многократно возросшего возбуждения. Виктория приняла на свой счет и с большим энтузиазмом взялась за дело, то с силой посасывая, то почти не касаясь, едва облизывая головку язычком. Провела зубами. Темный маг схватил ее за затылок и подался навстречу, подстраиваясь заданному ритму, представляя, что его ласкает Леа. Растворяясь в наслаждении, которое приносили мягкие губки его девочки…

В самый неожиданный момент дверь в кабинет распахнулась и она — настоящая Леа — вся перепуганная и растрепанная ворвалась внутрь, с такой скоростью, словно за ней гналась стая волков.

— Черт, Суарес! — прорычал Блэквел, выпрямляясь и пытаясь осадить Викторию. Но присутствие соперницы и возможное разоблачение лишь раззадорили девушку. Она не только не остановилась, но и усилила натиск, лаская себя пальчиками второй руки.

— Господин Блэквел, — на ресницах светлой дрожали слезы, она сделала еще один шаг.

— Стой там, — предупредит Этан дрожащим голосом, в очередной раз попытавшись стряхнуть с себя Викторию, но та вцепилась зубами, намекая, что не отпустит, пока не закончит.

— Хорошо, — унимая дрожащий голос, Леа собралась с духом, чтобы озвучить куратору принятое решение. Оно не далось ей легко. Но светлая не отступит. Это явно меньшее из зол. — Я была не права. Простите меня и просите, что хотите, но я больше не пойду на эти занятия. Я… не могу… пожалуйста, давайте возобновим наши встречи? Я буду прилежной ученицей. Мы можем говорить о чем угодно, можете принимать какие угодно зачеты, давать задания… я все выполню, пожалуйста.

И в этот момент она четко понимала, что действительно выполнит все, что угодно. Даже ночь с куратором шпионского факультета уже не казалась ей чем-то ужасным. Явно не ужаснее, чем орган фавна или необходимость ласкать неодушевленный теплый предмет в присутствии кучи незнакомых девиц.

— Я уже… все сказал… по этому поводу, — пытаясь придать голосу твердость, Этан не мог совладать с эмоциями. Виктория усилила нажим. Мужчина находился на грани экстаза и не знал, как сдержаться в присутствии Суарес. — Если у тебя все… — свободна.

Он впился руками в край столешницы и тяжело дышал, приопустив веки.

— С вами все в порядке? Вы выглядите нехорошо…

Со стороны действительно казалось, что темному магу плохо, ведь Леа не доводилось видеть мужчин, испытывающих наслаждение. Такое, что разум отказывает, а тело слабеет… Светлая хотела подойти ближе, но куратор грубо процедил сквозь зубы:

— Уйди отсюда!

Была не была… последний аргумент.

— Я… готова. Готова стать… вашей, — шепотом закончила светлая.

Он давно мечтал об этом. Действительно хотел получить Суарес, но предложение, озвученное здесь, сейчас, в такой момент вызвало странный эффект. Мужчина взорвался и кончил прямо в рот Виктории, которая, сладко мурча, приняла в себя солоноватое семя, с удовольствием слизывая следы страсти с еще подрагивающего члена.

Томно прорычав, темный маг навалился на стол и закрыл лицо ослабшими руками. Его тело содрогалось от наслаждения, сердце бешено колотилось в ушах, но внутри было противно и тошно. Он ненавидел сейчас всех: себя, Викторию, светлую, что пришла так не вовремя.

— Все же, я позову Ирема, — бодро отрапортовала Леа, посчитав, что Блэквел просто не хочет демонстрировать ей свою слабость и действительно нуждается в помощи.

— О, в этом нет необходимости, я закончила, — констатировала Виктория, выползая из-под стола и демонстративно вытирая губы.

В этот момент Леа осознала, что произошло… Какой идиоткой она оказалась.

К горлу подступил ком, а на глаза набежала соленая пелена. Легкие сдавило, стало трудно дышать.

Страх, боль, отвращение, неверие… почему в этот момент она почувствовала себя преданной?

Шаг назад. Изо всех сил пыталась сдержать слезы и очередной приступ тошноты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Уходя, Виктория демонстративно толкнула светлую плечом и прошептала:

— А на что ты надеялась? Что он станет таскаться за девственницей? Этан — мужчина. И ему нужна зрелая опытная женщина. Прими это и отступи.

И она отступила. Внутри Леа что-то сломалось. С треском бьющейся хрустальной вазы… Шаг, еще один.

— Суарес, — голос Блэквела стал вдруг омерзительным.

Развернувшись, она со всех ног бросилась бежать.

— Леа!!!

Светлая бежала, распихивая курсантов, плевав на то, что о ней подумают. В этот момент ее сердце было разбито, а причину она не понимала. Почему ей так больно от увиденного? Ведь не первый раз она застала Блэквела с Викторией… Ведь сама же толкала их в объятия друг друга. Получила, что хотела — почему же не нравится? Впервые он прогнал ее. Впервые сказал, что она не нужна и не важна так, что Леа поверила. И что с того? Что? Он — омерзительный, жуткий, темный, извращенный тип, который думает только о собственном удовлетворении и совершенно не щадит чувства других людей. Да он в первый же день выбросил ее посреди океана на тонущем корабле, чтобы посмотреть «а что будет?» Она чуть не погибла тогда! А запереть ее в багажнике и отправить под пули? Пусть светлая и не помнила, что было потом, но и этого достаточно. Да за такие методы преподавания его давно должны были вышвырнуть из академии. Неуравновешенный, наглый, надменный, самодовольный извращенец!

Суарес даже не заметила, что стоит посреди парка и громко кричит на березу. По счастливой удаче поблизости никого не оказалось. В разгар учебного дня курсанты либо спешили на пары, либо находились на них, либо спешно подтягивали хвосты и дописывали недоработанные домашние задания. Сейчас она, вся в слезах, остатках рвоты, в поту стояла в парке и рыдала навзрыд, размазывая по щекам едучие слезы. Она выливала свою боль березе, словно та могла выслушать и дать добрый совет. За молчаливое согласие со всем услышанным береза получила несколько ударов ногами и кулаками. Береза-то выстояла, а ладони светлой саднило от боли. Костяшки покрылись кровавыми ссадинами. Стало ли ей легче? Напротив. Боль, жгущая, невыносимая, лишь разрасталась. Ей хотелось провалиться сквозь землю, но таким счастливым умением она не обладала.

А в следующий миг все исчезло. Словно какая-то другая Леа вразумила ее, поставила на место. Обида и гнев еще плескались где-то внутри, но стали вдруг не самыми важными. Они перестали захлестывать с головой, остались лишь фоном, с которым можно мириться.

Опытный агент ценен тем, что умеет справляться с эмоциями. Умение вовремя взять себя в руки — основа выживания. На ваших глазах могут убить лучшего друга, изнасиловать жену, или приставить пистолет к голове ребенка. Первая реакция — импульсивная, эмоциональная, всегда ошибочна и ведет к провалу. Агент знает, как контролировать импульсы и действовать не эмоцией, а разумом. Для сильной боли существуют специальные техники, позволяющие отсечь боль, дистанцироваться от нее. Ставится своего рода ментальный блок, разграничивающий «я-агента» и «я-человека». Я-человек совершит ошибку, расклеится, будет раскрыт, возможно, убит и однозначно потеряет людей, которые от него зависят. Я-агент выйдет из ситуации с наименьшими потерями. Время для рефлексии, горя и самоанализа будет потом, а сейчас — лишь ты и миссия.

Суарес не владела никакими техниками, не умела ставить блоки и вообще не знала, как совладать с эмоциями. Но настолько сильное эмоциональное воздействие переключило некий тумблер. Она не перестала быть собой и не перестала чувствовать, но в данный момент осознала, что ее обида на господина куратора — не самое главное. Что первоочередной является задача помочь светлым девочкам и совсем скоро явится Кристина, и нужно будет собираться. Именно на этом она должна сконцентрироваться. Только это имеет сейчас значение. Эмоциональная нестабильность сделает ее не способной справиться с заданием и может привести к смертям.