Прощённые долги - Инна Тронина

Озирский мягко, но властно поднял его голову за подбородок:

– Мать бандиты убили?

– Н-нет… Несчастный случай, – выдавил парень сквозь стиснутые зубы.

– А что с тобой там делали? В «Лазарете»?

– Ничего, собственно. Не успели, наверное. Я был в резерве у Элеоноры. Только вот ещё до неё кололся, в ломках лежал.

– Отец-то есть у тебя? – поинтересовался Грачёв. – Или другие родственники? Не один же живёшь.

– Отец дома сейчас, – согласился парень.

– Так поехали к нему! – Всеволод дёрнул Лощилова за рукав. – Нечего тут сидеть, сейчас все уедут. Ночь скоро уже…

Они, с двух сторон, энергично подняли парня под локти, повели по тропинке. Он, шагая неловко, неуверенно, то и дело спотыкался. А потом вдруг заговорил, хотя его никто ни о чём уже не спрашивал.

– Мать мою молнией летом убило. Ещё двух сестёр и двух племянников маленьких…

Озирский с Грачёвым остановились, как вкопанные. Шелестел вокруг усиливающийся дождь, тлели за трясиной угли от недавнего пожара и рычали моторами автомобили на дороге. Около них стояли, покуривая, оперативники, омоновцы и военные. Ждали только их троих, но Всеволод с Андреем как будто об этом позабыли.

– Тогда выходит, что ты, дружок, не Иван Лощилов, – заметил Грачёв. – Ты уж с нами-то не темни. Мы ведь добра тебе желаем.

– А кто же я тогда? – спросил парень, дёрнув сизыми губами.

– Забыл своё имя? – удивился Андрей.

Он взял парня за плечи, развернул к себе и откинул волосы с его мокрого, в грязных разводах, лба.

– Так я напомню. Ты здорово на своего отца похож. Ни с кем тебя не спутаешь.

– Да, похож, все говорили, – согласился парень.

– Как же тебя звать на самом деле? – Андрей уже не мог сдержать радостного смеха.

Парень набрал в себя воздуху, закрыл глаза и выдохнул, что, наконец, решившись:

– Антон Аверин…

* * *

До города они ехали в военном фургоне, где вдоль стен стояли скамейки. Все присутствующие слушали Антона. Он говорил без умолку, то и дело, отхлёбывая из кружки крепкий чай. Переодевшийся в сухое Брагин закинул ноги на противоположную скамейку. Он всё ещё горевал из-за берета. Всеволод с Андреем расположились справа и слова от Антона, время от времени побуждая его продолжать рассказ.

– Почему ты назвался чужим именем? – спросил Озирский, похлопывая Антона по колену, и тот увидел бинт на его руке.

– Что с вами? Вас ранили? Ой, и на второй руке тоже!..

– Киска поцарапала.

Андрей не хотел вдаваться в подробности и объяснять, каким образом удалось напасть на след «Лазарета Келль». Не хватало Антону ещё и этой вины. Он и так не в себе, и реакция может оказаться непредсказуемой. Тогда к чёрту все поиски, если профессорский сынок в итоге тронется умом окончательно.

– Так почему ты называл себя Иваном Лощиловым? – повторил вопрос Андрей.

Мощный мотор грузовика ревел, заглушая их голоса; то и дело приходилось кричать. Кузов дрожал, скамейки тряслись, и тошнотворно воняли бензином. Озирский с Грачёвым должны были забрать с аэродрома «Жигули», и уже на них отвезти блудного сына к отцу. Впрочем, дорога предстояла ещё долгая, и можно было немного отдохнуть.

– Потому что он стал Антоном Авериным, – загадочно ответил парень.

– Не врубаюсь, – признался Озирский.

Грачёв вдруг пристально взглянул на Антона:

– Лощилов, выходит, погиб?

– Да… Но это не я, не я виноват! Его Никола порезал, племянник Макара со Ржевки. Я же человека не могу убить. Что вы, я совершенно не такой! Я даже за «сено» не решусь это сделать…

– Даже за «сено» не решишься? Очень хорошо! – Грачёв сильно ударил Аверина по плечу, и тот даже охнул. – Как всё было, Антоха? Говори правду, не бойся. Я вижу, что убийца из тебя никаковский. Значит, Никола?

– Тогда, тридцатого августа, мы поехали на Ржевку. Вместе с Лощиловым и Рогозиным… Сейчас какое число, а? Я, как вылез из болота, всё спросить хотел.

– Двадцать девятое сентября, – хмуро ответил Всеволод. – Почти месяц ты там отчалился.

– То-то я вижу – осень уже натуральная. А тогда ещё лето было…

– Рогозин – это Бен Палеев? – уточнил Озирский.

– Ага, – по-детски ответил Аверин. – А откуда вы знаете?

– Я почти всё знаю, – загадочно ответил Андрей. – Не понимаю только, почему он так себя называл. Он же не сын этой проститутки.

– Его мать у Палеевой квартиру убирает. Ну, а Славка для понту называет себя сыном Людмилы. Она ему клевые вещи задарма отдавала, сигареты «Мальборо». Добрая тётка, он говорил, ничего не жалеет. А Славка своей матери стесняется, уборщица ведь! – понимающе сказал Аверин.

Он явно ещё не знал, что дружка его нет в живых.

– Уборщицы, значит, стесняется, а проститутку уважает?

Брагин, который до этого молча прислушивался к разговору, счёл нужным вмешаться. Он несколько раз глубоко вдохнул, потом резко выдохнул. Широкие его плечо поднимались и опадали, как кузнечные мехи.

– Папе моему всё это сильно не нравилось, – продолжал Антон. – Он не хотел, чтобы я дружил с этими ребятами, да и Лиза ему не показалась. Всё грозил мне, что я плохо закончу в этой компании, просил одуматься. Ну, а меня затянуло уже. Когда Лощилова Никола пырнул насмерть, Макар мне сразу сказал: «Всё на тебя повесим, если где вякнешь! По «мокрому» пойдёшь, и я сделаю так, чтобы лет на десять закрыли». Понятно, племянника своего отмазать хотел. Они с Лощиловым сцепились за «сено». Ванька приёмчики разные знал. Его кличка была Айвенго. Это как если имя Иван на английский лад прочитать. Лощилов Николу на пол швырнул, а тот притих. Когда Айвенго отвернулся, вскочил и всадил ему нож под лопатку. Кровь на пакет с «сеном» налилась, а Макар его мне в карман положил. Рогозин, то есть Бен, ждал меня в машине. Макар велел сказать ему, чтобы ехал с Богом. А я, короче, попозже погребу. Мне будто бы какой-то вопрос решить надо. Я вышел и всё Бену сказал. Тот уехал. Я уже понял, что мне от цыган не отделаться. Ещё, думаю, в табор заберут, и шляться с ними придётся. Я ведь единственный, кто видел, как дело было. Макар потом говорит: «Раздевайся и влезай в его шмотьё. А твоё барахло мы в крови намочим, на тело напялим и отдадим зарыть. Теперь ты – Иван Лощилов. Будешь лишнее болтать – пошлём кланяться ангелам. – Антон дёрнул острым кадыком. – Потом они труп куда-то дели, я не знаю. Вроде бы, у Макара с Али Мамедовым какие-то «тёрки» были. Никола говорил, что Лощилову всю рожу разбили, прежде чем отдать хоронить. Мамедова хотели запутать, да и остальных тоже. А мы с Айвенго были похожи, только он ростом выше и в плечах шире. Мамедов про это вряд ли знал, он при жизни Лощилова не видел. А я шмаре Макаровой две недели потом прислуживал, пятки чесал. – Антон впился грязными пальцами в скамью. – Она мне и трахаться предлагала, в постель к себе тащила. Беленький, говорит, молоденький, соколик…

– Ну, даёт! – Роман скинул ноги со скамьи. – А ты что?

– Да нужна она мне! Старая уже, жирная. Французскими духами кропится, а несёт от неё, как от параши. Да и что я, ошизелый? Макар меня за такой на гуляш порежет… Я кофе варил, на подносе подавал – и цыганам, и их гостям. А потом свинья эта Макару наплела про меня разного, и поехал я в «Лазарет». Две недели там отсидел, получается.

– Рабом был? – уточнил Андрей.

– Вроде как…

– Понравилось? – поддел его Озирский.

– Да вы что! – Антон содрогнулся. – Навек теперь запомню.

– Так тебе и надо, – жёстко сказал Андрей. – Не будешь шляться по злачным местам. Чего тебе не хватало? Мало, что отец почти всю семью разом потерял, так ты его добить решил? Тебе бы от него не отходить, а ты, дерьмо собачье, десять лет жизни у человека отнял. Теперь на колени перед ним вставай, вымаливай прощение! Как тебя ещё в живых оставили?

Андрей медленно ронял слова сквозь зубы, и Грачёву казалось, что он сейчас врежет парню в челюсть.

– Наверное, Господь отца твоего пожалел, решил не отнимать последнего отпрыска. И чтобы теперь ты из дома – ни ногой! Узнаю, что за старое принялся, лично морду набью.

– Лиза… – вдруг произнёс Антон имя своей подруги. – Если бы не она, я не втянулся бы. Вместе кололись, за компанию. Она такая одинокая была! Хорошая девчонка, Лиза Сазонова, но страшное с ней случилось. Родной отец изнасиловал, представляете? Даже не отчим! Ей всего тринадцать тогда было. Можно мне хоть с Лизой увидеться? Я и её постараюсь вытащить…

– Нельзя, – ответил Грачёв, не глядя на Антона. – И не вытащишь ты её уже никогда.

– Почему? – истерически крикнул парень. – Вы не имеете права!..

– Ты о правах своих Мамедову бы рассказал, – посоветовал Грачёв. – Они с Павлом Шурдутом Лизу твою убили, да и Рогозина тоже. Ребята тебя спасти хотели, да сами в западню попались. Столько по твоей милости народу погибло, а могло ещё больше!