Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева

про станцию и реактор, будто бы сам лично всё это построил.

— Слушай, — Гоша прервался, тревожно посмотрел на часы, немного виновато улыбнулся. — Кирилл, мне сейчас надо в БЩУ сбегать, там новые сводки, я обещал. Это много времени не займёт. Подождёшь меня? А потом мы поужинать сходим, ты же, наверно, тоже не ужинал? У нас здесь столовая допоздна работает. Я вообще так иногда раньше девяти ужинать не попадаю. Мы же работаем по десять часов, а иногда и больше. У нас рук рабочих не хватает, особенно сейчас, пока ревизия и ремонт, и всех инженеров после обычной смены ещё и к рабочим бригадам приписали. Нас с Марией Григорьевной распределили в бригаду к Шорохову, времени потому что в обрез, а Павел Григорьевич приказал…

Когда Гоша произнёс его фамилию, Кир дёрнулся, уставился с изумлением на Гошу и тут же вспомнил — ну, конечно, бригада Шорохова, как же он забыл. Отец. Здесь же его отец.

И снова Киром овладели противоречивые чувства — тут была и радость, оттого что его отец на станции, что с ним ничего страшного не случилось, но одновременно и страх. Потому что последнее, о чём просил его отец, когда они расстались в тот злополучный день, это чтобы Кир не во что не вляпался. А он как раз так вляпался, что до сих пор расхлёбывает. И вряд ли отец погладит его за это по головке.

— В общем, ты меня подожди, — тем временем говорил Гоша, не замечая замешательства Кира. — В столовую вместе сходим. Или тебе надо сразу работать? Медиков тоже не хватает, я там часто бываю, в больнице. У нас же Руфимов ранен. Знаешь же, кто такой Руфимов? Марат Каримович — самый лучший инженер на свете. Я так рад, что вас прислали, потому что мы боялись, что ему станет хуже без операции. Мне Катенька говорила…

Тут Гоша почему-то смутился, и его лицо вспыхнуло, как у девушки.

— Катенька? — рассеянно переспросил Кир, только для того, чтобы заполнить паузу. На самом деле его мало интересовала эта Катенька, да и сам Гоша, который явно в неё втрескался. Вид у парня был до того глупый, что Киру невольно стало смешно. — Девчонка, что ли, твоя?

— Не совсем… то есть, я бы, конечно, хотел, но я пока не знаю…

Кир окончательно развеселился. Этот его новый сосед Гоша выглядел таким идиотом, как будто ему было лет пятнадцать, и он хотел пригласить одноклассницу в кино и всё никак не мог набраться смелости. А ведь он явно старше Кира, к тому же почти инженер. После знакомства с Никой, Кир тоже, вслед за ней, стал считать, что инженеры — самые лучшие люди в Башне, и туда просто так никого не берут, только самых умных. А этот Гоша щенок какой-то.

Гоша хотел ещё что-то сказать, но тут раздался стук, и сразу же, не дожидаясь ответа, дверь распахнулась и на пороге появился Литвинов.

— Борис Андреевич! — тут же вскинулся Гоша. — Вы тут… Что-то случилось?

— Да нет, всё в порядке, — Литвинов не сводил насмешливого взгляда с Кира. Тот поёжился, но глаз не отвёл. — Вот хожу, проверяю, как новеньких расселили. Как устроился, Алексей Веселов?

— Это не Алексей, — тут же отреагировал Гоша. — Его Кириллом зовут.

— Вот как? — хмыкнул Литвинов. — Кириллом, значит… Гоша, ты мог бы оставить нас ненадолго вдвоём?

— Да, конечно, — Гоша засуетился, схватил с тумбочки какую-то папку. — Я как раз собирался… Кирилл, так я ненадолго. Скоро вернусь и пойдём в столовую. Подождёшь меня?

Кир кивнул, не сводя взгляда с Литвинова. Ну, конечно, как он мог подумать, что Борис Андреевич его не узнал, от взгляда этого мужика ничего никогда не могло укрыться. Этот всегда всё замечал.

Литвинов посторонился, выпуская Гошу, плотно прикрыл за ним дверь. Сделал два шага, остановился прямо перед Киром, широко расставив ноги, посмотрел на него в упор.

— Ну, валяй, Кирилл, рассказывай. Какими судьбами тебя сюда занесло?

— Попутным ветром, — буркнул Кир. При виде Литвинова ему как обычно захотелось дерзить.

— Я и вижу, что попутным. Долго только что-то попутного ветра не было, я даже удивляться, грешным делом, начал, как это так — столько событий, а наш Кирилл Шорохов ещё нигде не отметился и не отличился. Веришь, даже скучать стал. И тут — такой сюрприз.

Литвинов говорил с явной издёвкой, сверля его насмешливыми зелёными глазами, словно дыру прожечь пытался, и в Кире привычно проснулось раздражение. Он уже было открыл рот, чтобы огрызнуться, но неожиданно сдулся, как будто из него выпустили воздух, и произнёс каким-то жалким и потерянным голосом:

— Борис Андреевич, а что с Никой? С ней всё в порядке?

— Ну, можно сказать, что в порядке, — Литвинов на нервах играть не стал, ответил сразу. — В относительном порядке. Она у дяди своего, у Сергея Анатольевича Ставицкого, который теперь, походу у нас тут главный. Каждое утро с ней общаемся.

— Как главный? Главный же Андреев, — удивился Кир, а в голове завертелось — он вспомнил, что того, кто внезапно появился там, на тридцать четвёртом, Ника назвала дядей Серёжей.

— Ты мне зубы-то не заговаривай, Кирилл. Я хочу знать, каким образом ты оказался в бригаде медиков, да ещё под чужой фамилией. Не за профессиональные заслуги же тебя включили в список? Ну? Я жду.

Этот издевательский приказной тон, который взял Литвинов, вызывал в Кире желание нахамить и послать его к чёрту. С чего этот наглый мужик, приговорённый к смерти, решил, что Кир должен с ним откровенничать? Потому что Кир вынужден был обслуживать его и Савельева, когда они прятались в тайнике у Анны Константиновны? Но тогда всё было по-другому. Но всё же что-то ему подсказывало, что рассказать придётся, потому что Литвинов, несмотря на его вечные подколки, сейчас на одной с ним стороне. И Кир начал говорить.

Нехотя, скупо отмеряя слова, он пересказывал Борису Андреевичу тот долгий день, который теперь разматывался перед его глазами одной бесконечной лентой: отец с пропуском Савельева в подрагивающей руке; глава производственного сектора Величко (не только у генерала Ледовского имеются люди, умеющие убеждать таких упрямых остолопов); опять отец с усталыми глазами (только не вляпайся ни во что,