100 сказок народов мира - Коллектив авторов

– Кто мешает тебе быть ею и сейчас? Природа щедро наградила вас. Не каждый мужчина может рассчитывать быть султаном. Но каждая женщина может надеяться стать султаншей!

– Лучше удар от милого, чем поцелуй врага. Я предпочла бы тебя султану Шидару, как тебе предпочла бы змею.

– Женщины сами похожи на змей. У змеи яд в ядовитом зубе, у женщины в глазах. Слезы – сильнейший яд.

– Ты думаешь?

– Это знают все в простом народе. Женщина плачет столько, что ее слезами можно было бы отравить сто человек.

– И ядовитые растения приносят цветы. На тебе, ядовитый куст, вырос для меня цветок!

Так ответила Зорайба и удалилась с сердцем, полным надежды.

Она теперь плакала и собирала слезы.

Она по ночам сидела над кубком и, чтобы больше себя разжалобить, думала о прошлом счастье, могуществе, о султане Азисе, называла его самыми нежными именами и приписывала ему достоинства, каких у него даже не было, как мы делаем относительно мертвых.

В живых мы не видим ничего, кроме недостатков, в мертвых ничего, кроме достоинств.

Когда, через несколько времени, кубок до половины был полон слезами, Зорайба нарвала веток цветущей сирени и послала цветы с Айшей-хацум к султану Шидару, приказавши сказать:

– Не каждый ли год расцветает сирень? Так и сердце женщины, когда облетят одни цветы, – дай срок, и расцветут другие. Твоя любовь тронула мое сердце, а твоя сила заставила полюбить. Я хочу вступить с тобой в борьбу. Вместо того, чтобы ты был моим повелителем, я хочу стать твоей повелительницей. Сегодня, вечером, приходи ко мне, я дам тебе выпить до дна кубок вина, – а я буду пьяна от страсти. Моя красота принадлежит тебе.

– А она не отравит меня? – спросил султан.

– Повелитель, мое тело и до сих пор болит от плетей! – отвечала Айша-ханум. – Это заставляет меня быть благоразумной. Вино я выдам сама, а яду ей неоткуда достать. Я смотрю за ней, как смотрели бы твои собственные глаза.

Перед вечером султан Шидар отправился в хаммам, натерся розовым маслом и в богатой одежде явился к Зорайбе. Она встретила его, радостная и веселая, и подала ему кубок: – Пей, мой повелитель!

– Желаю тебе столько поцелуев, сколько капель в этом кубке! сказал Шидар и, залпом выпив кубок, добавил:

– У этого вина странный вкус.

– Это кипрское вино! – сказала Зорайба. – Оно поможет тебе осуществить твое пожелание мне о поцелуях!

– У меня что-то жжет в груди.

– Это страсть.

Но султану сделалось дурно.

– Я отравлен! – воскликнул он.

Зорайба отвечала:

– Да!

Султан закричал. Сбежались слуги. Позвали врачей. Зорайба спокойно сказала:

– Напрасно. Ваше знание еще не нашло средства от этого яда.

Тогда султан Шидар, мучаясь в предсмертных мучениях, велел позвать Диарбекира и сказал ему:

– Я читал поэму Селима, где он восхваляет твою мудрость, доброту и справедливость. Я делаю тебя своим великим визирем и тебе завещаю заботу обо всех моих владениях, потому что я умираю бездетным. Я приказываю тебе жестоко отомстить за мою смерть. Покарай всех виновных. Узнай, каким ядом я отравлен, и кто ей дал этот яд?

Диарбекир приступил к Зорайбе:

– Кто дал тебе яд?

Она ответила, смеясь и глядя на муки Шидара.

– Султан Шидар.

И, видя, что последняя минута его жизни наступила и ничто не может спасти султана, – она сказала:

– Клянусь аллахом, что я говорю истину. Яд, которым я отравила Шидара, я получила от самого Шидара. Больше виновных нет. Потому что я отравила его слезами, давши ему выпить в вине полкубка слез. Пусть те, кто заставляет плакать, знают, что слезы – яд.

Шидар в страшных мучениях умер.

А Диарбекир, севши на его престол, приступил к суду. Он сказал:

– Человек погиб из-за брильянтов. Человека хоронят, но брильянтов не бросают. Зорайбу мы берем к себе в жены. А ты, – обратился он к Селиму, – твоя песнь в честь моей мудрости, справедливости и доброты сослужила мне службу. Ты больше мне не нужен. Твои стихи о красоте Зорайбы были причиной всех гибельных бед, и тебе вполне справедливо отрубить голову.

Селим увидел, что больше ему на этом свете делать нечего, улыбнулся и спокойно сказал:

– Я потеряю голову, а ты славу. Знай, Диарбекир, что я сложил другую песню, в которой правдиво рассказал все, как было. Сто писцов сто дней переписывали эту песню. Она хранится у верных людей с завещанием пустить эти листки в народ, как птиц пускают на воздух, в день моей смерти. Пройдут века, а мир все будет знать о бедной, прекрасной султанше Зорайбе, о султане Азисе, о злом тиране Шидаре и о вероломном, низком слуге двух господ, визире Диарбекире. А теперь отправь на казнь меня и твое доброе имя.

Так и узнал весь мир о том, что случилось, и как случилось все, что случилось. Можно поэта убить, но песню убить невозможно…

ТРИ БЕЗДЕЛЬНИКА

Восточная сказка

Во имя аллаха, единого, великого и милосердного. Прекрасным утром, какие бывают весною в Багдаде, ехал мудрый и славный халиф Гарун-аль-Рашид, – да будет благословенна его память, – с верным визирем Джиабеккиром по базару своего города.

По узким улицам длинными, бесконечными нитями тянулись караваны нагруженных верблюдов, выступавших неслышно, неспешно и важно.

Неистово кричали, захлебывались и плакали, как дети, маленькие ушастые ослы. Как это бывает с ними весною, они кричали не только при виде ослицы, но и при виде коровы. Потому что они ослы.

Словно торопясь умереть, бежали, часто перебирая ногами, сбившиеся в одну груду грязные овцы, поднимая облако пыли.

Стуча по земле маленькими копытами, бежали и скакали с испуганным взглядом, с тревожным блеяньем козы.

Ехали верхами на белых, на серых красивых конях, держа в руках кривые сабли в богатых ножнах, знатные люди. Несли в закрытых носилках женщин.

Жалобно пели дервиши, с подвязанной здоровой рукой, с подвязанной здоровой ногой, которыми они не пользовались, истязая себя, во славу аллаха.

С оглушительным стуком колотили сталь на наковальнях кузнецы.

Слесаря визжали пилами по железу.

Мелко, дробно и звонко колотили медники по тонкой меди, выковывая узорные чаши для омовений.

У мясных лавок висели на крючьях, украшенные красными бумажными розами, туши молодых барашков с большими широкими курдюками. И мясники проворно и ловко работали около них, одним ударом рассекая тушу на две совершенно равные половины.

Хлебопеки вынимали из печей золотые хлебы, нежные и пышные.

Из харчевен пахло уже чесноком, шафраном, луком, тмином, анисом и жирным пловом.

Торговцы коврами развертывали перед покупателями огромные тяжелые ковры и сами любовались яркими и живыми цветами.

– Возьми этот, господин! Он украсил бы спальню самого великого нашего халифа, да продлит аллах его дни! – Да продлит!

– Время вызолотило его ворс. Словно солнцем освещен он. Луч солнца войдет вместе с этим ковром в твое жилище.

Продавцы драгоценностей соблазняли женщин, закутанных в черные чадры, показывая им ценные вещи.

Бледно-розовые кораллы и похожую на кусочек утреннего неба бирюзу, – друзей человека, которые имеют свойство оставаться светлыми, пока человек здоров, и темнеют, едва человек заболел.

Рубины, – камень, который оживляет сердце, мозг, дает бодрость и память человеку, очищает застывшую, испорченную кровь.

Сапфиры, – которые охраняют человека, дают ему храбрость, веселят сердце, услаждают все жизненные чувствования, пленяют глаз, прочищают зрение, удерживают приливы крови, укрепляют тело, восстанавливают силу.

Ониксы, – возбуждающие в сердце милосердие, в душе добродетель и изгоняющие пороки. Изумруды, – камень враг всякой нечистоты. Испытайте его: если мужчина и женщина живут друг с другом в распутстве, и около них этот камень, – он лопается при злоупотреблении природой.

Алмазы, – самые драгоценные из камней. Они удерживают ярость и сластолюбие, дают воздержание и целомудрие. Малейшая частица этого камня может отравить лошадь, если дать его в питье, а тем более человека. Эти горящие всеми огнями камни лучше всего освещают дорогу к женскому сердцу.

Жемчуга, которые означают слезы только тогда, когда они мелки. Крупный жемчуг еще никогда не заставлял плакать ни одну женщину.

Горели камни, горели женские глаза.

Глядя на все это и радостным сердцем слушая все эти голоса жизни, – лязг железа, крики погонщиков, стук копыт, визг пилы, клятвы, брань, зазывание торговцев, Гарун-аль-Рашид сказал своему визирю Джиабеккиру:

– Поистине этот город напоминает муравейник, где каждый муравей делает какое-то маленькое дело, – а в общем поднимается прехитрая постройка. Мне кажется, Джиабеккир, что правитель должен как можно меньше вмешиваться в эту жизнь, чтобы не быть похожим на того прохожего, который наступает ногой на муравейник и в одно мгновение разрушает то, что тысячи муравьев строили целые недели.

– Мудрость не покидает тебя, повелитель, как твой верный слуга. И ты не покидаешь мудрости, как ее верный слуга! – отвечал Джиабеккир.