Миф о красоте: Стереотипы против женщин - Наоми Вульф

Боль во имя красоты воспринимается как нечто тривиальное, потому что предполагается, что женщины сами выбирают такой путь. Это убеждение не дает людям увидеть: все, что Эра хирургии творит с женщинами,—это нарушение прав человека. Голод, рвота, хирургические вмешательства—все эти орудия мифа о красоте на самом деле являются политическим оружием. С его помощью женщин подвергают массовым пыткам. Когда определенному классу людей отказывают в пище, или его регулярно вынуждают искусственно вызывать рвоту, или неоднократно разрезают и зашивают без каких-либо медицинских показаний, мы называем это пыткой. Но страдают ли женщины от голода или кровопотери меньше, если становятся собственными палачами?

Большинство людей скажет: «Да, ведь они делают это сами и поступают так, как обязаны поступать». Но не странно ли считать, что голод, кровь и ожог второй степени перестают быть тем, чем они являются, просто потому, что мы «выбираем» это сами? Нервные окончания не могут сказать, кто заплатил за то, что их порезали на куски; содранную кожу нельзя утешить, объяснив ей причину, по которой ее решили сжечь. Люди реагируют нелогично, когда речь идет о боли во имя красоты, так как они верят, что мазохисты заслуживают страданий, потому что получают от них удовольствие.

Но ведь женщины усваивают, что от них требуется, от своего социального окружения. Женщины чувствительны к сигналам, которые посылает им общество, а общественные институты четко дают нам понять, что, когда речь идет о красоте, они одобряют любую жестокость. Если битва за красоту — это война, то женщины, которые в ней не участвуют, трусихи и предательницы. «Кто боится эстетической хирургии?» — с издевкой спрашивает хирург. В Эру хирургии выбор женщин никак нельзя назвать свободным, и поэтому непростительно то, что общество до сих пор отказывается видеть реальность наших страданий.

Выбор в вопросах эстетической хирургии и косметологии у нас появится только тогда, когда:

• Мы сможем сохранить работу и, соответственно, свой источник дохода, не прибегая к пластике и косметологии. Мы видели, что перекраивание тела стало необходимым условием найма женщин на работу и продвижения по службе. В хирургических брошюрах подчеркивается необходимость выглядеть «молодо» для карьерного роста. Но, по сути, это абсолютно незаконно. Согласно Закону об охране труда и технике безопасности 1970 г., «работодатели больше не имеют права... получать от работников согласие на деятельность, которая подвергает их жизнь опасности или наносит вред их здоровью». Пластические операции, «Ретин-А» и постоянная нехватка калорий — что это, как не вредные для здоровья условия труда?! Однако у женщин, постоянно сталкивающихся с требованиями квалификации красоты, нет возможности противостоять этому, не потеряв при этом источника дохода.

• Мы сможем сохранять свою индивидуальность, не прибегая к хирургии. Слово «выбор» не значит ничего, когда это выбор между жизнью и смертью. Для животного, пойманного в капкан, отгрызть себе лапу, чтобы выбраться, —это не вопрос выбора. «Железная дева» грозит захлопнуться, изранив нас своими острыми, как бритва, краями. То, что с возрастом стало выходить за очерченные границы, безжалостно отрезается. Когда женщины обсуждают хирургию, они говорят о «дефектах», с которыми «невозможно жить», но это не делает их истеричками. Их журналы задаются вопросами: «Есть ли жизнь после 40? Можно ли жить с размером больше 16-го?», и они спрашивают это вовсе не в шутку. Женщины выбирают хирургию, когда их убеждают в том, что без нее они не могут быть тем, кем они уже являются. Если бы все женщины могли выбрать жизнь, в которой они могли бы оставаться самими собой, большинство из них, скорее всего, сделали бы именно такой выбор. Женский страх потерять свою индивидуальность вполне оправдан. Мы «выбираем» маленькую смерть вместо того, что преподносят нам как жизнь, которой невозможно жить. Мы решаемся почти умереть, чтобы потом родиться вновь.

• Мы сможем сохранять свое положение в обществе, не прибегая к хирургии. В странах с традиционной культурой, таких как Греция и Турция, для женщин среднего возраста считается неприличным носить одежду ярких «молодежных» цветов. Но есть и «современные» культуры — в Палм-Спрингс, Беверли-Хиллз и в Верхнем Ист-Сайде для пожилой женщины считается шокирующе неприличным не делать подтяжку шеи.

Мужчины обычно воспринимают принуждение как угрозу своей независимости. Женщины воспринимают его иначе: для них это значит невозможность сформировать отношения с другими людьми, быть любимыми и оставаться желанными. Мужчины думают, что принуждение происходит в основном через физическое насилие, но женщины считают физические страдания терпимыми по сравнению с болью, которую они испытывают, когда теряют любовь. Угроза утратить любовь может отшвырнуть назад с большей силой, чем поднятый на нас кулак. И если мы считаем, что женщины готовы прыгнуть через горящий обруч, чтобы сохранить свою любовь, то это только потому, что угрозу жизни без любви использовали чаще против женщин, чем против мужчин, в качестве формы массового политического контроля.

Отчаянные поступки, совершаемые женщинами во имя красоты, высмеиваются как нарциссизм, но женщины идут на отчаянные меры, чтобы сохранить свою сексуальную жизнь, которую никто не угрожает забрать у мужчин, не утрачивающих свою сексуальную индивидуальность, несмотря на физические недостатки и возраст. Мужчинам не твердят со всех сторон о том, что их время истекает, что их никогда больше не будут ласкать, они никогда больше не будут вызывать восхищение и радовать глаз. Пусть мужчина только представит себе жизнь в условиях такой угрозы, нависшей над ним, прежде чем он назовет женщин самовлюбленными нарциссами. По вполне понятным причинам многие из нас верят, что борьба за красоту — это борьба за жизнь, согретую сексуальной любовью.

С угрозой потери любви приходит угроза стать невидимой. Преклонные годы — это апофеоз неравенства полов: мужчины в возрасте правят миром, а женщины в возрасте исчезают из поля зрения нашей культуры. Отверженный или подвергшийся остракизму человек перестает быть человеком. Быть отверженным обществом — это страшнее тюрьмы. Южноафриканский активист Бейере Ноде во время выступления на британском телевидении сказал: «Если человек попадает “под запрет”, это запросто может сломить его». Мало кто может выдержать, когда к нему относятся как к невидимке. И женщины решаются на подтяжку лица, потому что если они этого не сделают, то перестанут существовать для общества, в котором живут.

Подтяжка лица может повлечь за собой нервный паралич, . инфекции, образование язв на коже, ее отмирание, нарастание рубцовой ткани и послеоперационную депрессию. «Какой ужас! Я выглядела так, словно меня переехал грузовик! У меня был жуткий вид, вся опухшая, в синяках, жалкое зрелище... Я выглядела чудовищно... Мне тогда сказали, что многие женщины в такой момент начинают безудержно рыдать». «После операции испытываешь достаточно болезненные ощущения, потому что кажется, что у тебя вывихнута челюсть. Ты не можешь улыбаться, потому что у тебя болит все лицо... У меня был ужасный желтый синяк и ссадины». «Злостная инфекция... гематома... полукруглый синяк и три отчетливые шишки, одна из которых была размером с гигантский кулак... Зато теперь я крашусь с радостью!» Это цитаты из женских журналов, высказывания женщин, сделавших подтяжку лица.

Я бы очень хотела забыть вид человека, которого я люблю, лежащего в больнице Святого Винсента с повязками на глазах, испачканными зеленовато-желтым гноем. В ее вену была вставлена иголка капельницы. Еще не отойдя от наркоза, она мотала головой, как слепой теленок. В таком состоянии она не могла видеть людей, которые переживали за нее, в смущении столпившись вокруг ее кровати. По ее великолепным скулам, по ее знаменитому рту стекала струйка алой крови. Казалось, она оказалась здесь, потому что была серьезно больна или потому что ее избили, но это было не так. Она попала туда ради того, чтобы никто не заметил, что она стала не так красива, как раньше.

Женщин учат реагировать на подобные истории злой усмешкой, потому что иначе, как нас убеждают, наша жизнь станет просто невыносимой. Старые женщины перестают существовать для общества. Матери наших матерей исчезли, они утратили всякую ценность после того, как воспитали и вырастили детей.

Но какому бы давлению мы ни подвергались в настоящем, если мы допустим хирургическое будущее, в нем у нас уже точно не останется выбора.

Хирургическое будущее

В викторианскую эпоху список показаний для операции продолжал расширяться. Как пишет Элейн Шоуолтер, «аморальность», так же как и уродство, стало «понятием, которое можно было применить почти к любому поведению, воспринимавшемуся обществом как ненормальное или разрушительное». Были созданы психиатрические лечебницы для «молодых женщин с неукротимым нравом, строптивых, непокорных, озлобленных, не подчинявшихся никакому домашнему контролю; или для тех, кто хотел, чтобы им помогли обуздать свои страсти, без которых они бы потеряли свою женскую сущность». То же самое происходит и в наши дни: показаний для операций становится все больше и по тем же самым причинам. В 1970-х было изобретено шунтирование тонкой кишки (когда для потери веса кишечник запаивают), и к 1983 г. проводилось уже по 50000 таких операций ежегодно. Челюстные зажимы (когда челюсти сцепляются ради невозможности нормально есть и потери веса) тоже начали использоваться в феминистские 1970-е, а операции по уменьшению объема желудка начали практиковать в 1976 г. «Со временем, — пишет Radiance, — критерии для назначения операции становились все более размытыми, и в результате сегодня каждый, кто имеет хотя бы незначительный лишний вес, может найти хирурга, готового прооперировать его». Женщинам, весящим всего 70 кг, сшивали кишки. Несмотря на то, что врач, который изобрел эту процедуру, рекомендовал ее для пациентов с лишним весом, превышающим 45 кг, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило проведение этой операции почти для всех, кто этого захочет.