Король и Королева Мечей - Том Арден

Эта была ловушка. Наверняка это была ловушка. Но каждый вечер, когда Пелл уезжал к себе домой по улице Давалон, Джем провожал его тоскливым взглядом. Думая о Пелле, Джем считал его глупцом, напыщенным, вздорным типом, который, говоря: «Алый король изменник», — так и думает. И все же Джем скучал по нему и всякий раз ждал его возвращения.

— Пелл, — пытается обратиться к другу Джем. — Что ты знаешь о лорде Эмпстере?

— Ну, Нова... Это ужасно смешной вопрос.

И Джему кажется, что он слышит вдалеке смех.

Более поздний час. Джем слышит звон колоколов, доносящийся из храмов по берегу Риэля.

Динь-дон. Динь-дон.

Джем поднимает голову. Пелл спит, сидя в кресле. Журнальчик под названием «Печали и радости господина Джамбла» упал на пол.

Динь-дон. Динь-дон.

Джем подходит к окну. Торопливо, боясь, что ему в любое мгновение может стать дурно, он раздвигает тяжелые бархатные шторы, открывает балконную дверь.

Он выходит на балкон. Как холодно! Джем смотрит на небо. Полная луна!

Джем отводит взгляд. Где-то он прочел или услышал о том, что на полную луну смотреть нельзя. Но почему? Этого Джем не знает. Он начинает считать удары полночных колоколов.

Пять. Шесть. Семь. Восемь.

Его охватывает глубочайшая тоска. Он думает о сцене у Эрдонского дерева. Он вспоминает о капитане Порло. О юноше, похожем на Раджала, о фигуре на носу корабля, похожей на Кату.

Колокол бьет. Девять, десять, одиннадцать. Джему становится страшно. Он словно бы угодил в мир теней, где теперь не может случиться ничего настоящего.

Его мутит. Желудок просто выворачивает наизнанку. Он наклоняется над поручнем балкона, но спасительная тошнота не приходит. Джем туманным взором смотрит вниз, на улицу. Выпал снег. Улица Давалон бела как мел.

Колокол бьет. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать.

Если бы Джем так сильно не перегнулся через поручень, он бы ни за что не заметил фигуру человека, крадущегося вдоль стены.

Человека в плаще с капюшоном и широкополой шляпе.

Зачем бы это лорду Эмпстеру выходить... одному, без кареты, в такую холодную ночь? И вечерняя служба давно закончилась...

Джем хмурится.

Колокол бьет в пятнадцатый раз.

У Джема мелькает мысль: не отправиться ли тайком следом за опекуном по темной улице? Быть может, и это всего лишь иллюзия, вызванная тем, что он накурился джарвела, но Джему кажется, что он слышит песню. Мелодия парит в воздухе, как эхо колокольного звона. Джем напрягает слух, и ему чудится, что он где-то уже слышал эту песню, но он не помнит, когда и где.

Что это за слова?

Как угадаешь, что с ветки сорвешь,

Если под дерево смеха придешь?

Истины влаги ты лучше испей

Вместе с четой королевской мечей!

Что это может значить?

Джем вдруг бледнеет, снова наклоняется. Спасительная тошнота все-таки пришла к нему.

ГЛАВА 31

ЧЕЛОВЕК-ЯЩЕРИЦА

— Карты крапленые!

Молодой лейтенант вскочил из-за стола и чуть было не перевернул его. По зеленому сукну расплескался эль. Послышались шутки, свист, насмешливые аплодисменты. Разгневанный лейтенант вертелся в одну сторону, в другую, хватался за рукоять шпаги. А тот тип, что вызвал его ярость, расфранченный молодой человек, пару мгновений смотрел на лейтенанта, не мигая, и вдруг резко вскочил на ноги и схватил его за горло.

— Ребятки! Ребятки! — прозвучал театрально-наигранный крик. Издал его жутко некрасивый мужчина в длинном, расшитом золотой нитью камзоле. В его губах, чем-то напоминавших рот ящерицы, была зажата толстая сигара из листьев джарвела, на каждом из скрюченных пальцев сверкали золотые или серебряные перстни. Он быстро собрал со стола карты, из-за которых разгорелся спор.

— А теперь садитесь, ребятки, ну что вы! У Чоки — и чтобы карты были крапленые? Сроду ничего подобного не слыхивал!

Старик не носил парика, голова у него была лысая, в пятнышках, а кожа на лице напоминала смятый пергамент. Любому из молодых людей ничего не стоило оттолкнуть его, но его липкий голосок подействовал на них подобно заклинанию и заставил притихнуть разбушевавшиеся страсти.

Молодые люди смущенно уселись за стол.

Старик ухмыльнулся, щелкнул пальцами, крикнул подбежавшему слуге:

— Эля! Эля всем!

В зале зааплодировали.

Вот такую сцену наблюдал Джем однажды поздно вечером во время последней луны года. Был день Кануна. День получился долгим, и весь этот день Джем провел в компании Пелла. После утренней службы в храме, сменив черные одежды на нарядные костюмы, друзья нанесли несколько визитов вежливости юным дамам, знакомым Пелла, затем отправились в Оллонский павильон, где пообедали отбивными, которые запивали пуншем и элем, поиграли в квотис, постреляли в глиняных уток, погуляли, раскланиваясь с девушками (уже не так учтиво, как раньше), которых разленившиеся после обеда дуэньи, если можно так выразиться, «спустили с короткого поводка».

А когда стемнело, друзья вернулись в центр города и завернули на улицу Лунд, где их поджидал господин Квисто, специально открывший в столь поздний час мастерскую, несмотря на то, что был день Кануна. Джема ожидала очередная примерка праздничного костюма. Затем они побывали у профессора Мерколя, старичка, преподавателя университета, где учился Пелл, выпили в уютной аудитории по бокалу тиралосского, после чего все вместе отправились в гости к леди Чем-Черинг. Там подавали мясо лисы под варльским соусом. Мясо оказалось немного пережаренным. От леди Чем-Черинг друзья пошли в ресторан «Свинья и подвязка», где снова заправились отбивными и элем, потом заглянули в театр, и поспели туда вовремя — успели услышать мисс Тильси Фэш, которую называли заксонским соловушкой. Она как раз пела в своей знаменитой интерпретации песенку «Старый шут короля».

Вероятно, из-за того, что представление так разволновало Пелла, выйдя из театра, он сказал:

— Что-то мне пока не хочется спать. Не заглянуть ли нам к Чоки?

— К Чоки?

Они пошли пешком, лавируя между красивыми особняками, которых было много в центре Старого Города. Вечерняя служба давно закончилась, на улицах попадались только аристократы.

Заведение Чоки, согласно объяснениям Пелла, было неким клубом, который имели обыкновение посещать самые утонченные молодые люди в Агондоне. Джем представил себе торжественный портик, массивное крыльцо... ну, может быть, еще тяжелые двери, украшенные драгоценными камнями и испещренные древними символами.

А Пелл свернул в узкий переулок и подвел Джема к двери, над которой горел один-единственный тусклый фонарь. Джем удивился. Неужели они шли сюда? Пелл постучал условным стуком, в двери открылось окошечко. Холодные, неприветливые глаза выглянули оттуда, послышалось недовольное ворчание. Затем дверь была отперта, и молодые люди вошли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});