Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

заколебался, но я оказал ему милость. Врата Джанны распахнулись для него, он истинный сын своей веры, – сказал Галиб.

– Он был одним из лучших, Галиб! – крикнула Жасмин, одна из двух новообращенных в ислам женщин.

И на ее долю выпало смыть кровь и прибрать в комнате.

Галиб спрятал пистолет во внутренний карман и повернулся ко всем спиной.

Теперь в группе осталось лишь десять человек вместе с ним.

Но и этого вполне достаточно, чтобы нанести удар.

41

Асад

День четвертый

Асада мучили сомнения.

Уже несколько часов подряд он не мог думать ни о чем другом.

– Считаешь, мне надо заниматься этим здесь, Карл? – спросил он.

– А у тебя есть выбор? – последовал ответ.

– Выбор? Мы здесь, а Галиб в Берлине.

– На самом деле мы этого не знаем, Асад.

– У меня там есть кое-какие контакты, я мог бы навести справки.

– Ты говоришь о криминальном мире? – Карл покачал головой.

– Я говорю о тех, с кем сталкивался на протяжении многих лет.

– И ты полагаешь, что Галиб обнаружит себя и нам это пойдет на пользу?

– Не знаю.

– Тогда я думаю, что тебе следует заниматься этим делом здесь. Если он захочет тебе отомстить, то в какой-то момент появится там, где ты находишься. Может быть, наша ставка неверна, но ты не можешь сейчас уехать, Асад.

– Ты меня слышишь?

Асад кивнул и поднял большой палец, глядя на одного из сотрудников Герберта Вебера, который стоял в другом конце комнаты. Наушник был микроскопический, самый маленький из всех, которые он когда-либо видел. Какие они все же молодцы в службе безопасности.

– Все теперь зависит от тебя, понимаешь?

Герберт Вебер стоял перед ним с поднятым указательным пальцем, словно старый школьный учитель. Асад прекрасно знал, что на кону не только его жалкая жизнь, поэтому кивнул.

– Если тебя убьют, Галиб больше не будет откладывать теракт.

И Асад снова кивнул. По-видимому, именно это и будет его самой надежной страховкой в жизни, если только не явится сам Галиб.

– Взгляни на эти фотографии, мы сделали их вчера. Если Галиб решил, что тебя надо убить, в чем сам ты сомневаешься, то для этого есть масса возможностей. Вокруг парка огромное количество окон, откуда снайпер легко может попасть в тебя. Это недопустимо, и нам нужно позаботиться об этом.

Асад скользнул взглядом по фасадам домов, окружавших небольшой парк. Всюду шторы. Шторы, светоотражатели, цветочные горшки. Несколько зданий, выходящих на восток, в пять-шесть этажей, с балконами и кирпичными бортиками на крыше. Какой человек в здравом уме стал бы гарантировать что-либо в этом огромном тире? Может быть, наверху уже сидят несколько фанатичных подручных Галиба с винтовками в руках. Мерило их успеха в жизни – после смерти попасть в Джанну, их рай. Может быть, в некоторых квартирах уже лежат бездыханные тела тех, кто беспечно открыл человеку, позвонившему в дверь.

«И нам нужно позаботиться об этом». За самые обтекаемые формулировки Вебер наверняка получил бы первый приз.

– Мне понятен твой скепсис, Асад. Но мы уже побывали во всех квартирах, за ними ведется наблюдение. Разместили пять снайперов в разных точках. И я очень сомневаюсь, что ты сможешь обнаружить хоть одного, даже если попытаешься.

– Вы предполагаете схватить живым того, кто совершит покушение? – спросил Карл.

Вебер показал на Асада:

– Все зависит от него. Полагаем, что для нападающего это самоубийство. Потом все закрутится. Особенно сложно будет, если планируется несколько нападений сразу с разных сторон.

– Я знаю, как выглядят глаза человека, который хочет совершить самоубийство подрывом бомбы, – сказал Асад. – Я остановлю его раньше, чем он успеет что-либо сделать.

Это была ложь. Асад не мог ничего знать, потому что нет двух людей, которые выглядят одинаково, когда идут на смерть. Да, он видел такие случаи, но только на расстоянии. Всегда издалека. Это было безумное, страшное зрелище.

– А площадь, припаркованные автомашины, деревья? – спросил Карл.

Асад улыбнулся. Бессмысленные вопросы, но Асада они растрогали.

Ровно без десяти восемь Асад вышел с Брухштрассе и пересек Гуцковштрассе в направлении дорожки, которая тянулась через старое кладбище, сразу за которым начинался парк.

Как и предсказывал Вебер, ничто не свидетельствовало о том, что пять хорошо подготовленных мужчин сидели где-то за окнами и следили за происходящим через прицел снайперской винтовки.

Вокруг Асада наблюдалось вялое утреннее движение. Судя по всему, никто никуда не торопился, хотя трудовой распорядок этого делового города обычно выражался в лихорадке почти военного времени двадцать четыре часа все семь дней недели.

– Вокруг гуляют только наши люди, поэтому будь спокоен, – объяснил голос в наушнике.

Асад был спокоен. При таком количестве помощников Вебера вокруг Асад готов был пожалеть того человека или тех людей, которых Галиб прислал сюда в город. Но он не успел этого сделать.

– Сбавь немного темп, Асад, – продолжил голос. – Сзади подходит мужчина. Через секунду он уйдет с Брухштрассе. Мы его проверяем.

Асад подержал перед глазами часы, как бы уточняя время. И правда, в зеркале циферблата часов он увидел контур человека, который шел сзади, причем быстро.

«Через двадцать пять метров я буду на расстоянии выстрела», – подумал он и замер. Пистолет в кармане пальто мог быть извлечен за секунду, он тренировался накануне целый вечер. Быстрый поворот, а затем он должен был прицелиться и выстрелить. Сначала в правое плечо, потом в левое.

Человек подошел к углу Гуцковштрассе. Мгновение стоял неподвижно.

– Он что-то вынимает? – спросил Асад.

– Не вижу. – Голос в наушнике стих и через секунду вернулся: – Коллеги говорят, он смотрит по сторонам. Пошел направо. Не знал, в какую сторону идти. Мы за ним наблюдаем.

– Хотя на деревьях не осталось ни одного листочка, я не могу видеть весь парк отсюда, где стою.

– Мы видим тебя. Не смотри вверх, над тобой висит дрон.

– Уберите его!

– Он на высоте трехсот метров, so don’t worry![51] Через секунду по парку проедет велосипедист, двигаясь от Шифферштрассе. Это один из наших, пусть едет. Он фотографирует все передвижения в парке.

– Разве здесь разрешается ездить на велосипеде?

– Понятия не имею, наверное, разрешается. But who cares?[52]

«Он смотрит слишком много американских телесериалов», – подумал Асад.

– Сделай вид, что тебе надо зайти в туалет, Асад. Ты его видишь? Слева от тебя.

– Да-да. И вижу детскую площадку, слышу, как смеется ребенок, но ребенка не вижу. Там точно никого нет?

В наушнике раздался невнятный шум голосов. Проверка была, но, похоже, не очень тщательная.

– Уберите ребенка до того, как я выйду из