Идеальные лжецы - Алекс Мирез

у меня завибрировал мобильник. Пришло сообщение от Эгана: «Кажется, я простудился, но должен сегодня привести себя в порядок. Зайди в аптеку и купи мне какое-нибудь лекарство. Я дома. И быстрее шевели своей тощей задницей».

Ладно, по крайней мере я все еще в контакте с ним. Наверное, я уже не злилась. Впрочем, нет, злилась, но была вынуждена подавить свой гнев.

Что касается меня, я бросила бы его умирать от пневмонии, но мне по-прежнему было необходимо играть роль влюбленной девушки, а девушка никогда не оставит своего парня, если он заболел. Ни в коем случае.

Внезапно мне в голову пришла свежая мысль, и улыбка – в точности как в знаменитом эпизоде с Гринчем – расплылась у меня на губах: вот только эта влюбленная девушка вполне может перепутать лекарство в аптеке.

Я издала смешок, попрощалась с Лэндером и отправилась в аптеку кампуса. Когда я вошла, над дверью звякнул колокольчик. Я остановилась у прилавка. Фармацевт, нервная девушка всего на пару лет старше меня, напоминала маленькую собачку, трясущуюся и визгливую.

– У вас есть слабительное в таблетках? – спросила я непринужденно.

– Да, – ответила девушка без особой уверенности.

Я улыбнулась ей широко, радостно и безмятежно, как ребенок, задумавший самую изощренную шалость.

– Отлично. Пожалуйста, дайте мне одну упаковку и еще что-нибудь от простуды.

Очутившись на улице, я села на скамеечку и произвела замену, положив слабительные таблетки в баночку из-под противовирусного. Я не сомневалась, что Эган даже не подумает обратить внимание на оттиск с названием на таблетке, и мой план точно сработает. Я чувствовала удовлетворение, лишь представив, какой ураганной силы понос его настигнет.

Я убрала лекарства в пакетик и, напевая, чуть ли не вприпрыжку отправилась к Эгану. Я вошла в дом, миновала коридор, все еще мурлыкая под нос песенку из рекламы, постучала в дверь его квартиры, и…

Хорошее настроение как рукой сняло.

Мне открыл дверь Адрик собственной персоной, он же Дрики, он же Мое Проклятье. Когда увидела его, меня словно ударили кулаком в солнечное сплетение, дыхание перехватило. Нокаут. Фаталити. Не удивительно, ведь мало того, что он был хорош собой, он еще обладал дьявольской притягательностью. Вот досада.

Кроме того, этот конченый идиот щеголял в одних только спортивных штанах. Мгновение я смотрела на его обнаженную грудь, буйную шевелюру, растрепанную, как будто он недавно встал после долгого дневного сна. В руке Адрик держал наполовину съеденный шоколадный батончик.

Прищурившись, он смерил меня взглядом, холодным и безразличным, продолжая медленно жевать шоколадку. Мне стоило больших усилий удержать в руках пакет с лекарствами. Во рту собралась слюна, но я не рискнула проглотить ее, чтобы он не заметил мое волнение. Адрик был самым чутким из братьев, поэтому я не сомневалась, что он поведет себя как взрослый человек, и собиралась поступить так же.

Через несколько секунд я решила, что он меня не впустит, но в конце концов он посторонился. Я механически прошла вперед и услышала, как дверь захлопнулась за моей спиной с громким стуком. Я чуть не подпрыгнула.

– Ну, ты хотя бы не закрыл дверь перед моим носом, – неизвестно зачем попробовала пошутить я.

Шутки были неуместны? Пожалуй, но я нервничала.

– Я помню, что живу не один, – ответил Адрик равнодушно, направляясь на кухню. – И совершенно уверен, что если бы я закрыл перед тобой дверь, ты никуда бы не делась, а постучала бы снова.

Стоило ли спорить? Он был совершенно прав. Этот придурок всегда попадал в яблочко.

– Говорят, это качество называется настойчивостью, – пожала я плечами.

– Глупость – вот как это на самом деле называется, – поправил он, передразнив меня.

Я выдохнула. Он снова превратился в Адрика с уроков литературы – бесстрастного, резкого и саркастичного, как будто между нами ничего никогда не было. Хуже всего, чем дольше я делала вид, что ничего особенного не происходило, тем неуютнее мне становилось. Хорошо еще, что сам он, как мне почудилось, относился к ситуации намного проще. Иными словами, если меня трясло при одной мысли о том, что случилось всего несколько дней назад, то Адрик, напротив, выглядел очень спокойным. Тот взрыв эмоций в клубе, казалось, был делом далекого прошлого.

– Где Эган? – рискнула я спросить. – Он просил кое-что принести.

Адрик ответил не сразу. Дожевав последний кусочек шоколада, он распахнул холодильник, достал пиво и захлопнул дверцу. Я следила за его неторопливыми движениями с большим терпением, хотя понимала, что он намеренно тянул время.

– Эган в ванной, скоро выйдет, – сказал Адрик, открывая пиво.

Наступила тишина. Я застыла посреди гостиной, выставив вперед руки, в которых сжимала пакет. Из-за существовавшей между нами недосказанности возникла вязкая, липкая атмосфера, сгустившаяся настолько, что я, наверное, могла бы ее пощупать. Мне хотелось куда-нибудь приткнуться, но я не знала куда, а потому притворилась, что рассматриваю стены и все, что попадалось на глаза.

«– О, привет, лампочка.

– Привет, лживая тварь».

Я тряхнула головой. Какого черта? Проклятая лампа или проклятая совесть? Я постояла с удивленным лицом, пока не додумалась спросить:

– Эган… сердится?

– Почему он должен сердиться? – рассеянно отозвался Адрик, полностью погруженный в собственные мысли.

– Из-за видео.

Адрик предпринял попытку сосредоточиться.

– Нет, – ответил он спустя мгновение. – Мы с ним уже поговорили.

Ох, боже, они обсуждали меня. Что могло быть хуже?

– О чем вы поговорили? – с беспокойством уточнила я. – Можно узнать?

Последовал короткий ответ:

– Хм, нет.

– Адрик! – воскликнула я, в высшей степени заинтригованная.

Он приложил ладонь ко лбу, словно внезапно вспомнил о чем-то, что не имело отношения к его разговору с Эганом.

– Извини, как это невежливо с моей стороны – не предложить тебе присесть, – заявил он, изображая радушие, и указал в глубину гостиной. – Можешь подождать брата там, на балконе, где мы провели некоторое время вместе в тот вечер, когда я привез тебя к себе домой.

Его слова застигли меня врасплох. Единственной моей реакцией было: «Что? Почему он заговорил об этом теперь?»

– Что? – произнесла я, испытав легкое потрясение. Адрик перебил меня, медленно выдвинувшись из кухни в гостиную:

– Или тут, где ты сообщила, что тебе понравились мои поцелуи. – Он указал на то место на полу, где я и правда стояла памятным вечером, когда мы целовались в его квартире.

Я плотно сжала губы. Воспоминания обрели форму большой когтистой лапы, сдавившей мне желудок с такой силой, что меня чуть не вывернуло. Я проглотила слюну. Он произнес свою реплику так спокойно, словно речь шла о пустяках, которые можно обсуждать с кем угодно в любое время.

– Адрик, пож…

Он снова прервал меня.

– Или лучше на диване, где я раздел тебя, ласкал и едва не…

– Хватит уже! – вскричала я, уязвленная до глубины души, стараясь помешать ему сказать то, чего говорить не следовало. Я нервно посмотрела в сторону коридора, который вел в спальни, а затем перевела взгляд, полный ужаса, на Адрика. – Чего ты, черт возьми, добиваешься? – негодующим шепотом спросила я.

Он закрыл рот и остановился неподалеку от меня, однако выражение его лица не сулило ничего хорошего. В уголках губ притаилась едва заметная, но недобрая усмешка. И это поведение взрослого человека? Нет, дамы и господа, Адрик Кэш был достоин своей фамилии и репутации.

– Он нас не услышит. Наверняка слишком занят разговором со своим отражением в зеркале, – равнодушно заметил Адрик.

Его поведение не укладывалось у меня в голове. Такая манера держаться была совершенно ему