Стая - Ольга Григорьева

Гюда поднялась, на цыпочках, чтоб никого не разбудить, прокралась к полакам в углу, сняла плотно заткнутый деревяшкой кувшин с пряным медом. Зубами вырвала крышку из узкого горлышка, плеснула немного янтарного пойла в глиняную плошку, поднесла старику. Отказываться Финн не стал – обхватил плошку за круглые края, одним махом опрокинул ее содержимое в беззубый рот. Поставил плошку на землю у своих ног, утер губы:

– Храни тебя Хлин, девочка. Тебя и твоего сына. «Значит, у меня будет сын», – мельком отметила Гюда, присела около старика.

– Люди говорили, что Хлин уже хранит меня.

– Почему? – удивился Финн.

Наверное, Гюда давно ждала подобного вопроса. И неважно, кто бы его задал, просто все накопившееся просилось наружу, хотелось выговориться хоть кому-нибудь. Помешивая едва тлеющие уголья и оглядываясь на посапывающих во сне рабов, она рассказала старику об Альдоге, об Орме, о скале, о том, как она оказалась в усадьбе Сигурда, как обнаружила, что ждет ребенка, как на усадьбу напал Хаки и даже о том, что видела в амбаре Айшу и слышала, как она поет…

Лучшего слушателя трудно было бы пожелать – Финн ни разу не перебил княжну, причмокивая губами то сочувственно, то огорченно, то восхищенно. Упоминание об Айше заставило его издать невнятный возглас. Гюда осеклась. Вдруг стало стыдно и страшно. Вывалив из души все накопленное, она будто оголила себя и осталась пред незнакомым стариком совсем нагая, кутаясь лишь в слабый дымок очага.

– Хвити может унять ярость берсерка, – не замечая ее стыда, сказал старик. Пояснил: – Та, которую ты зовешь Айша, в моей земле зовется хвити, Белая женщина. Ты видела – какая у нее кожа? У обычной женщины не бывает такой кожи. Ни у одного человека не может быть такой кожи. А ее глаза? У нее в глазах – темнота. Ничего нет, только тьма. Я боюсь ее глаз. Я не ведаю сказов Гарды, но в Саами я знавал много легенд. Иногда мне их рассказывали старые люди, иногда мудрые женщины…

«Старейшины и ведьмы», – про себя уточнила Гюда.

– Я слышал сказание про Белую женщину, – продолжил старик. Сцепил пальцы перед собой, вытянул их над огнем, шепотом монотонно запел:

– Белая женщина, хвити, – неживая женщина. Она выходит в мир людей лишь однажды. Она родится на пороге дня и ночи, на краю жилища, у обычной женщины. И она умирает совсем ребенком, не дойдя до своего срока, приняв смерть от рук своей матери. Но, очутившись меж живыми и мертвыми, хвити нигде не находится места, ибо в мире живых она умерла, а в мире мертвых еще не приходит срок отворять для нее Ворота Последних Вздохов. И она плывет через Реку Мертвых то туда, то обратно, колеблясь и не ведая, к какому берегу она может пристать. Ее воспитывают колдуны и ведьмы, учат духи и призраки, друзьями становятся звери и камни. Но иногда случается так, что хвити обретает новую плоть и выходит из Реки Мертвых. Однако ее душа все равно остается в мире теней.

«На кромке, меж кромешников», – перевела для себя Гюда, поинтересовалась:

– А почему ты сказал: хвити – «та, которая ищет»?

Старик захихикал:

– А как же? Она ищет свой мир, пристанище, ищет людскую душу, за которую может зацепиться, чтоб вместе с нею примкнуть к Берегу Мертвых. Она ищет вечного покоя. Но у всех людей за левым плечом стоит своя Белая, своя смерть, данная при рождении, которая в должный срок препровождает душу в иной мир. Поэтому хвити ищет назначенного, того, чью Белую она сумеет одолеть. Старые люди говорят, что страшна не сама хвити, а ее искания. Любой, заступивший ей дорогу, всякий, случайно прервавший ее поиск, – умирает.

– А если она не найдет назначенного?

– Тогда на ее пути умрут очень-очень многие. И будут, умирать, пока она ищет… А она может искать вечно.

Ветер ударил в двери, будто подтверждая рассказ старика, Гюда вздрогнула, обернулась. От услышанного ей стало жутковато – пальцы зябли, по спине полз неприятный холодок страха. А что, если Айша вправду хвити, о которой болтал старый знахарь? Ведь убила же она Орма. А теперь умирал Хаки… А ее рассказы, ее песни? И ее белая кожа…

– Ты думаешь, что Айша – хвити? – испуганным шепотом поинтересовалась княжна у старика.

– Я долго боялся спросить. Но однажды отважился и заговорил с ней об этом. – Финн поежился, пододвинулся к очагу. Зацепил ногой забытую на полу плошку. Негромко брякнув, плошка опрокинулась на бок, крутнулась. Гюда поймала ее пальцами, чтоб не гремела.

Проследив за ее движением, Финн продолжил:

– Она не знала о легенде. Когда услышала – заплакала. А потом задала лишь один вопрос: «А тот, кого полюбит хвити, тоже умирает? Даже если не будет видеть ее?» Я не знал, об этом в легенде не говорилось. Я сказал, что не знаю.

– А она? – Огонь почти угас, но Гюде было все равно. Совсем рядом, в соседней избе сидела нежить, неведомая и загадочная хвити-смерть, помощница ледяной Морены.

– Она кивнула.

– Кивнула и все?

– Да. А потом ее позвал херсир. Он хотел услышать от нее новую сказку. Она рассказала очень забавную сказку! – Припомнив что-то, Финн тихо засмеялся. – Кажется, про умелого плотника, который выстругал из деревяшки ребенка. Ребенок ожил и принес плотнику немало хлопот. А когда плотник стал старым и перестал работать, мальчик бросил его. Ведь, как бы ни был хорошо выструган мальчик и как бы ни любил его создатель, деревяшка никогда не станет человеком… Может, в этой сказке она говорила и о себе…

Старик вновь замолчал.

Уперев подбородок в ладони, Гюда размышляла над его рассказом. Еще в усадьбе Сигурда, едва увидев незнакомку с короткими темными волосами и певучим голосом, княжна почуяла в ней что-то нечеловеческое. И потом, когда АЙша подошла к ней у ворот разграбленной усадьбы, – тоже. А затем ощущение стерлось…

Княжна часто видела Айшу у избы Хаки – темноволосая сидела возле дверей, толкла в ступе какие-то свои травы и грибы. Однажды натолкнулась на нее у озера, когда купалась. Было рано и холодно. От воды поднимался пар. Айша появилась на берегу, постояла, молча разглядывая бултыхающуюся в воде княжну, и исчезла, скрывшись за полосой тумана, из которой и появилась…

– А ты рассказал о ней Хаки? – Гюда вернулась мыслями в остывшую избу, вспомнила о сидящем рядом знахаре.

– О чем?

– Что она – хвити.

– Ты не понимаешь, – Финн покачал головой, будто удивляясь Гюдиной глупости. – Нынче перевелись истинные звери Одина, берсерками называют наученных дару, а не рожденных с даром, как в старину. Одни становятся ими, с малолетства вкушая ядовитые траву и грибы, другие – сызмальства истязая свое тело. Но Хаки – наделен силой Одина от рождения. Он единственный настоящий берсерк во всей стране урман. Поэтому он не раз бывал меж жизнью и смертью, там, где была и хвити. Они слишком хорошо чувствуют друг друга. Мне незачем говорить херсиру то, что он знает сам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});