Волк. Юность. - Виктория Гетто

— Достойный дочери Вождя, Принцессы Клана Горных Листьев и его внучки…

— Ты…

Я не верю услышанному — неужели… Ооли вскидывает головку, гордо произносит вновь:

— Мой отец — Вождь Кланов! А Аами — его внучка. Дочь моего старшего брата, пропавшего здесь десять лет назад… Изменишь ли ты своё отношение ко мне, человек?

— Человек?! Назови меня, женщина, как полагается!

Саури улыбается, надменность уходит с её лица, и я слышу, как она с нежностью произносит то, что я потребовал:

— Муж мой…

— Жена моя…

…Впервые мы завтракаем вместе. До этого мы ни разу этого не делали. Наша дочурка мирно спит в колыбели, с нами вместе — Аами и мама, которая время от времени бросает на нас внимательные взгляды и улыбается… Ей нравится, то, что она видит. Маленькая саури стесняется столь высоких и благородных людей за столом. Титул граф ей знаком. И его статус, соответственно, тоже. И то, что простая девочка из низших стала членом семьи целого графа, и сидит с ним на равных за одним столом, вместе с графиней-мамой, графиней бабушкой, и графом папой. И что она теперь виконтесса — всё это ужасно смущает малышку…

— Я смотрю — стройка идёт полным ходом?

Матушка кивает, потому что Ооли в это время выскакивает из — за стола, услышав слабое кряхтение нашей дочери, первый признак её просыпания. Впрочем, кивок уходит в пустоту, потому что меня тоже уже нет за столом. И у колыбельки я оказываюсь первым, когда супруга подбегает к ней, я уже держу дочку на руках. При виде незнакомого лица девочка кукситься, хочет заплакать, но тут в поле её зрения появляется мама, и дочка успокаивается. Пока мама соображает, что от неё хочет совсем недавно евшая дочь, я щупаю пелёнки. Ну, так и есть. Мокрые. Менять надо… Чем мы и занимаемся. Я занимаюсь постелью, а молодая мама — девочкой. Через несколько минут малышка уже сухая и вовсю чмокает соской из сладкого дерева. Мы с женой смотрим друг на друга и дружно вздыхаем — да…. Где же наши автоматические колыбели? Которые и сменят одежду младенцу, и проконтролируют его состояние, и сообщат нам, если произойдут какие — либо другие неприятности… Ничего не поделаешь, придётся по старинке… Возвращаемся за стол — вопросительные взгляды остававшихся за столом сотрапезников, и я шёпотом поясняю:

— Мокренькая.

— А…

Тянет матушка, потом опять улыбается:

— Быстро вы… Управились…

Ооли алеет от смущения:

— Я не знаю, как принято у вас, но в моём мире всё делает жена…

— А нас муж должен помогать супруге с ребёнком.

— Должен? Это обязанность?

— По зову сердца, милая. Совершенно добровольно, поверь…

Она опускает голову, чтобы скрыть счастливую улыбку, но мама возвращает нас в действительность.

— Внучка родилась недоношенной. И она слабенькая. Так что вы ж берегите её…

Вот что тревожит досу Аруанн больше всего.

— Погодите… Как, недоношенная?

Ни Ооли, ни я не понимаем смысла слов мамы. И та поясняет:

— Но она родилась через семь месяцев после того как…

Зажимает себе рот. Я смотрю на жену, и злая ревность вновь возникает в моём сердце, но я стараюсь не показать вида:

— Не знаю столь деликатной вещи, милая, но, сколько вы, саури, вынашиваете своих детей?

— Шесть месяцев…

— Шесть?!

Восклицаем мы вместе с мамой, и Ооли торопливо поясняет:

— Я так боялась, что с малышкой будет что — то не так! Время рожать, а я ничего не чувствую! Очень боялась, что она родится с отклонениями, или вообще, уродом…

У досы Аруанн глаза так и остаются круглыми от услышанного. Вот же… Женщина… И я такой же идиот. Не поинтересовался у жены такой простой вещью… Хорошо, что удержался… Торопливо меняю тему:

— Значит, стройка идёт?

Мама вновь кивает:

— К весне должны закончить большое здание и часть малых. Сьере Муаро это гарантирует.

— Это радует. А что у нас с остальным?

Мама кивает в сторону Ооли:

— Этими вещами занимается дочка. Я в них ничего не понимаю…

Смотрю на жену, та в ответ успокоительно прикрывает на миг свои пушистые ресницы. Нормально, и позже. Отвечаю тем же самым движением век.

— Скоро все соберутся здесь. Новости разлетаются быстро, и известие о том, что я уже дома, доберётся до всех заинтересованных лиц…

— Лучше объясни, что нам делать с теми, кого ты привёз? Ладно, старик — лекарь…

— И очень хороший, кстати. Пусть ему недолго осталось практиковать, но он отработает свою пенсию. Поверь. А когда прилетят наши…

Мы переглядываемся с женой, ведь 'наши' теперь с обеих сторон. И меня осеняет шальная мысль — а если объявить планету нейтральной зоной? Где могут жить и саури, и люди? А ведь может получиться… Ей-ей… Но это планы далёкого будущего. Сейчас у нас на первом плане война. Тайные владыки двинут на нас свои войска. Ближайшей весной. Так что надо срочно проверить, как идут дела, и на каком уровне подготовка моих солдат…

— Атти!

Я вздрагиваю от неожиданности — Ооли шутливо машет перед моим лицом своей ладошкой. Уж слишком я увлёкся новой мечтой…

— А?

— Так что нам делать с остальными?

…Я делаю глоток настоящего земного кофе, потом отвечаю:

— Проще всего с тушурцами. Они останутся здесь. Поселим их в замке. Пусть живут. Пользы от них больше, чем убытка от съеденного ими хлеба. Тем более, что Шурику, это внучка Долмы, я обещал воспитать как придворную даму, и пристроить в будущем…

— Каан тоже хочет остаться…

— Вот видишь, всё и решилось…

Улыбаюсь Аами. Девочка краснеет, прячет руки под стол.

— А рёска и сёстры Тумиан?

Мама не успокаивается. Приходится всё разъяснить:

— С Льян проблем быть не должно. Её дядя — наш герцог. В смысле, герцог Юга. Отправлю ему гонца с известием, что его племянница хочет к нему вернуться. Тем более, что он в должен быть в курсе её побега, и как только тот даст свой согласие — выделю эскорт и сопровождающих, отправлю к дяде.

…Доса Аруанн кивает, но тут же становится серьёзной вновь:

— А сёстры Тумиан? И что с Лиэй?

— Мама, почему ты так волнуешься за этих девчонок?

Спрашивает её Ооли. И матушка мрачнеет:

— Их старшая сестра была первой любовью Атти… Всем известно, что первая любовь не забывается…

Встревоженная супруга резко оборачивается ко мне, но я делаю успокоительный жест:

— Не волнуйся. Всё уже давно прошло. К тому же я убил их отца… В поединке. Честном. И претензий у их рода ко мне по этому поводу нет…

— Но… Как… Зачем?

Вздыхаю в ответ:

— Придётся начать с самого начала… Рёсцы ненавидят чужаков. Причём ненавидят со всей силой своей натуры. А она у них, смею заметить, подлая… Если не сказать больше. Не знаю, чем Лиэй провинилась перед Высочайшим в этой жизни, но я не завидую её судьбе… Если говорить откровенно — высокородная маркиза стала фактически рабой в Империи. Рабой семьи мужа и его постельной игрушкой… А её сестёр, которым некуда деваться, хотели продать в публичный дом…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});