Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кивнула. Так глупо.
Луч принялся жечь ладонь, и я спрятала руку в тень. Анатоль чем-то гремел в ванной, что-то складывал или прятал. Я могла бы посмотреть сама – не сходя с места, и это было странное желание: подсматривать, изучать. Это был странный страх: вдруг там чужие вещи? Вещи другой женщины?
– Витглиц, можете входить!
Только вставая с кресла, я пожалела о том, что сожгла трость.
В ванной гудел вентилятор, немного пахло сыростью и очень остро – гелем для душа. Анатоль вытирал руки большой влажной салфеткой. «Кто так отмывает руки в ванной?»
На раковине остались стоять флакон и маленький коробок: он спрятал даже зубную щетку.
– Я ужасный грязнуля, – вяло улыбаясь, сказал Куарэ, катая смятую салфетку между ладонями. Казалось, у него зябнут руки, и в глаза он мне не смотрел. – Извините.
– Ничего. Извините меня вы.
– Ну, я, наверное, выйду…
– Подождите.
«Просто скажи это». Всего-то и надо – пережить несколько секунд отвращения.
– Витглиц?
– Мне нужно, чтобы вы посмотрели. Пожалуйста.
«Это всего лишь линзы. Всего лишь глаза».
Он смотрел на меня – и перехватил руку. Флакон с раствором был так близко.
– Подождите, Витглиц. Вы… Вы что, так и не поняли? Я видел ваши глаза.
Я смотрела на его руку на своем запястье, пыталась понять, о чем он говорит.
– …Да поймите же, на вас нет линз там! – сказал Анатоль, и все стало легко – даже сумасшедший пульс.
«Там».
Я дура. Я десятки раз смотрела на свои копии, смотрела сама на себя, видела янтарную радужку – и так ничего и не поняла.
– Но… – неуверенно начал он. – Если вы все еще хотите, то…
«Ему интересно», – поняла я. «Ему не противно», – ликовала я.
А еще я могла посчитать количество перегородок, отделяющих меня от Кристиана, но это не имело значения. Между мной и Анатолем исчезала последняя стена, я чувствовала это так же ясно как… Как запах геля для душа.
– Подождите! Куда вы гряз… Господи, Соня, да что у вас с руками? Одна порезана, другая…
– Это… копоть. Я отмою.
Он смотрел с испугом на мою ладонь, а я думала о другом. Опять о другом.
«Соня. Он сказал «Соня»».
– Фу, вы меня напугали, это прямо корка какая-то. Что вы делали?
– Я делала… выводы.
Копоть была густой: я сперва даже не ощутила воды. Сажа витками ложилась в слив, а ладонь все не проступала, и на какое-то мгновение показалось, что я могу тереть час, два, три – и все равно не увижу кожи. Мысль была настолько ясной и убедительной, что я испугалась.
Я прикусила щеку. «Джоан. Что ты мне вколола?»
– Так не пойдет, – сказал Анатоль. В его голосе был азарт. – Надо растворителем.
– Не стоит.
– А как же линзы?
Я молча терла. Я уже почти видела «линию жизни».
– Эм, Соня… Можно я вам помогу?
Мы смотрели в зеркало – друг на друга.
– Поможете?
– Я умею. И я помыл руки, – он показал скомканную салфетку.
Я кивнула, пытаясь понять, что я делаю и что делает он.
– Понимаете, когда мне было девять, однажды вернулась мама…
Анатоль смочил руки раствором и положил пальцы левой руки мне под веко. Он смотрел на меня очень серьезно, как на журнал, который надо заполнить чисто и без ошибок. Он смотрел на мои глаза, на кожу вокруг них, и мне дышалось… Через раз.
– …у нее очень дрожали руки. Она говорила, что от нервов, это теперь я знаю: из-за таких, как мы с вами…
Прикосновения к глазу я не ощутила, просто все вдруг потемнело – и сразу же поплыло.
– Я каждое утро надевал ей линзы, каждый вечер – снимал…
Я видела мутно одним глазом, и через секунду – влажное прикосновение придержало мне другое веко. Он был очень аккуратен.
– Поначалу это очень страшно было – девять лет, вы только представьте, но, знаете, я помню это как сейчас…
У соседей за стенкой зашумела вода, мои колени растворялись.
– Вот так, – сказал Анатоль.
Я моргала, прогоняя пелену.
– Это было так давно, что я уже почти и забыл, и вы, наверное, похожи на нее, ну, мне так кажется… Вы очень красивы, то есть я понимаю, что вы синестетик, у вас желтые глаза… Я сейчас чушь несу, да?
– У вас язык заплетается.
– А у вас руки грязные!
– Вы не смотрите мне в глаза. Вы же хотели?
– А вы… А я вас люблю.
– А я – вас.
* * *Степь дрожала под полуденным солнцем, степь пахла – одуряюще, пряно, по-настоящему. Она упиралась в слепящий осколок на западе, а мы спорили.
– Река.
– Залив.
– Соня, не спорь. Это река.
Он улыбался. Улыбалась я.
Мы сбежали из ванной – от его неловких движений, от моей боли, от запаха душевого геля и семи стенок до Келсо. Мы сидели в растрепанной одежде на берегу степи и спорили о блестящем пятне.
«Если хочешь, это будет море», – на самом деле говорил Анатоль.
«Если хочешь, пусть будет река», – предлагала я.
– Наверное, это широченная речка, – улыбнулся Анатоль. – С горько-сладкой водой.
– Горько-соленой.
Он поднял брови, и я напомнила:
– Моря стали горько-сладкими после Первого сдвига.
– А, ну да, – Анатоль пощелкал пальцами. – Как там? «Вся и земля улыбалась, и горько-соленое море».
– Да. А еще – «есть на равнине соленого моря утесистый остров».
– Или: «Стоишь на берегу, и чувствуешь соленый запах ветра, что веет с моря, – он пожевал губу и еще немного продолжил: – И веришь, что свободен ты…»
Куарэ умолк, досадливо пощипал переносицу.
– Откуда это, Анатоль?
– Да так, фильм один, – ответил он, снимая халат. – Пойдем, Соня.
Ветер трепал его простую серую футболку. Я встала. Тот же самый порыв ветра залез под блузку.
– Куда мы идем?
– Туда, Соня. Давай посмотрим, что там.
Я приложила ладонь ко лбу. Солнце припекало, и теплый демисезонный костюм казался все тяжелее.
– Мы не дойдем.
– Не дойдем, – кивнул он. – Добежим.
Запах степи бросился в лицо, стал тугим – и вбился в горло. Я не горела – сгорала от этого бега – от радости, от глупости. Анатоль бежал рядом, в какой-то момент подал мне руку, и стало легче, стало быстрее.
«Рак», – вспомнила я, когда солнце будто бы взорвалось, а воздух в легких остекленел. Больше ни о чем я подумать не успела, потому что ветер все бил в лицо, а земля не спешила навстречу. Она становилась все дальше – земля, ее травы, ее мягкий и резкий запах.
Мы летели.
– Это река, Соня! – кричал Анатоль. – Огромная река!
«Или узкое море. Пожалуйста, пусть там будет горькая вода. Горько-горько-соленая».
Все вокруг становилось невыносимо ярким, но почему-то не получалось зажмуриться. Я видела, как раздавалась под нами степь, будто кто-то раскатывал ее, разворачивал спрятанное. Леса, пряди гор – я знала, где и что будет, где и что должно быть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Мышеловка захлопнулась - Сергей Гончаров - Научная Фантастика
- Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн - Научная Фантастика / Ужасы и Мистика
- Мышеловка - Юрий Глазков - Научная Фантастика
- Вход в кротовую нору. Космическая опера. Часть 2. Планета Имоан - Юрий Добрынин - Научная Фантастика
- Три тени от одного камня - Георгий Островский - Научная Фантастика
- Посторонним вход воспрещен - Василий Головачев - Научная Фантастика
- Выбор - Игорь Ревва - Научная Фантастика
- Норби и придворный шут - Айзек Азимов - Научная Фантастика
- Норби и придворный шут - Айзек Азимов - Научная Фантастика
- Норби и придворный шут - Айзек Азимов - Научная Фантастика