Четырнадцатые звездные войны - Гордон Диксон

Блека.

Я направился в церковь, куда двигались все люди в темных, скорбных одеждах. Интерьер церкви был бедным, лишенным каких-либо украшений: без окон и каких-либо архитектурных излишеств. Через простое, круглой формы отверстие в потолке свет падал на тело Джаймтона, которое лежало на площадке, очевидно, отведенной для подобных случаев. Тело до подбородка было накрыто темным полотенцем. Я пристроился за линией людей, медленно двигавшихся, чтобы проститься с телом. Справа и слева от цепочки людей стояли в мрачном молчании служки. Было довольно темно. Музыки не было, лишь тихий шепот молящихся голосов нарушал однообразную тишину. Как и Джаймтон, люди здесь были смуглыми. Темные в темном, они двигались и исчезали в темноте.

Наконец, я очутился возле Блека. Он выглядел так, как я его помнил. Казалось, смерть не имела власти над ним. Он лежал на спине, его руки были сложены по бокам, губы плотно сжаты.

Несмотря на темноту, в тот момент, когда я отходил от тела, я вдруг почувствовал, что за мной наблюдают. Резко повернувшись, я встретился с глазами с девушкой, которую однажды уже видел ... видел в солидографе Джаймтона. На мне не было гильдийской формы — не имело смысла афишировать себя в этом мире. В тусклом блеске свечей, стоящих у изголовья гроба, лицо девушки напоминало мне лик с иконы Старой Земли.

— Вы были ранены,— обратилась она ко мне мягким голосом,— вы, должно быть, один из тех наемников, которые знали брата еще по Нептуну, перед тем, как его отозвали на Гармонию. Мои родители были бы рады встретиться с другом их сына... Это их утешит, хотя ...

Ветер пронесся между нами, и ледяной холод пробрал меня до костей.

— Нет,— пробормотал я,— нет, я не знал его. Я никогда не знал вашего брата.

Резко повернувшись, я направился к выходу. Я почти бежал. Но, пройдя футов пятьдесят, внезапно понял, что обращаю на себя взгляды. Замедлив шаг, я оглянулся. Девушка уже потерялась среди фигур. Подойдя к выходу, я отошел в сторону и стал внимательно разглядывать толпу людей в черных одеждах со склоненными головами, медленно выходящих из церкви и непрестанно шепчущих молитвы тихими голосами. Я стоял, и голоса медленно убаюкивали мой разум.

Внезапно в мой мир ворвался взволнованный голос девушки:

— ... он отрицал, что был знаком с братом. Думаю, что это один из тех наемников, которые были с Джаймтоном еще на Нептуне...

Я очнулся и увидел стоящую в нескольких футах от меня девушку, обращавшуюся к какому-то мужчине. Она повернула голову, и ... наши взгляды опять встретились.

— Нет,— почти прохрипел я.— Я же сказал, что не знал его. Я не понимаю, о чем вы говорите.

Почти ничего не соображая, я бросился вон, расталкивая людей.

Пробежав порядочный отрезок, я немного успокоился, не слыша за собой шум погони. Я остановился и огляделся.

Я был один. Дождь, который едва накрапывал, когда я только заходил в церковь, теперь стал сильнее. Стемнело. Я не заметил, как возле меня остановился автомобиль.

— Итак,— раздался голос за моей спиной,— вы не знали его?

Эти слова парализовали меня. Как затравленный волк, я захрипел:

— Да, я знал его! Что вы хотите еще от меня?— я обернулся.

Передо мной стоял Ладна в своей голубой одежде, так и не тронутой, казалось, дождем. Его руки, никогда не знавшие оружия, были сжаты. Но моя волчья сущность знала, что он охотник и очень хорошо вооружен.

Вы? Что вы здесь делаете?

— Наши вычисления показали, что вы будете здесь, Там,— мягко сказал Ладна.— Поэтому-то я и приехал сюда. Но почему вы здесь? Среди этих людей, где найдется по крайней мере несколько фанатиков, слышавших лагерные сплетки о вашей причастности к смерти Блека и капитуляции Френдлиза?

— Слухи? Кто распространяет их?

— Вы своими действиями на Св. Марии сделали все, для того чтобы... Разве вы не знали, как рискованно для вас приезжать сюда?

Я открыл было рот, но тут же закрыл его, так как понял, что он все знает.

— Что, если кто-то скажет им, что Там Олин, журналист, освещавший события на Св. Марии, присутствует здесь инкогнито?

Я мрачно посмотрел на священника.

— Но если вы это сделаете, то как же ваши принципы? — усмехнулся я.

— О, можете не беспокоиться!

Но мне уже не было страшно, лишь какое-то тяжелое чувство тяготело надо мной.

— Зовите их, — захохотал я.

Ладна странно посмотрел на меня.

— Если бы я этого хотел, то зачем бы мне было сюда приезжать? Достаточно было бы только одного слова!

— Но почему же вы тогда здесь? Какое вам и всей вашей Экзотике дело до меня?

— Мы заботимся о всей расе. А вы все еще опасны для нее. Вы непереу-бежденный идеалист, Там, наделенный разрушительной способностью, которая в полной мере проявилась на Святой Марии. Что если повернуть нашу способность против вас же, чтобы уберечь всю расу людей?

Я рассмеялся и услышал горечь в своем смехе.

— Что вы намерены делать?

— У меня есть для вас новость, Там. Кейси Грим — мертв!

— Мертв?

— Его убили трое из Голубого Фронта пять дней назад.

— Убили? — прошептал я.— Почему?

— Потому что война была закончена,— пояснил Ладна.— Потому что смерть Джаймтона и капитуляция войск Френдлиза устранили обычные тяготы войны, ложащиеся на плечи гражданского населения, и тем самым лишили Голубой Фронт возможности получить всеобщую поддержку населения Св. Марии. Голубой Фронт надеялся, что убийство Кейси Грима повлечет за собой действия со стороны его солдат против гражданского населения этой планеты, а это в свою очередь повысит престиж этой оппозиционной партии.

Я смотрел на священника.

— Все вещи взаимосвязаны,— продолжал Ладна.— Если бы вы не вошли в конфликт с Блеком на Святой Марии и он не проиграл бы, Кейси остался бы жив!

— Что? Что вы такое городите?

— Это показывают наши вычисления, Там!

— Джаймтон и я? — в горле у меня стало сухо.

— Да,— кивнул головой Ладна.— Вы стали фактором, который помог Джаймтону Влеку принять решение.

— Я ... помог ему? Я?

— Он все понял, благодаря вам. Он все увидел сквозь призму вашего желания отомстить. Разрушительная сущность ваших мыслей, Там, настолько глубоко укоренилась в вас, что даже ваш дядя вряд ли смог бы уничтожить ее.

Дождь шумел вокруг нас. Но каждое слово Ладны четко доносилось до меня.

— Я не