Хроники Мианора - Екатерина Николаичева

Вновь повисла тишина.

— Будем надеяться, у этих смертных хватит сил и воли активировать артефакт.

Все было готово, осталось только мне подойти и встать в этот круг. Вот только я был категорически против. Почему?

— Я передумал! — жизнерадостно улыбнулся я этим демонам.

Видели бы вы эти рожи!

— Я говорил, что люблю шокировать? Нет?

— Ты забыл? — сделал в мою сторону движение Многоликий.

Боль проснулась новым толчком. Но от следующего движения демона я смог… увернуться. Глаза моих «родственников» полезли на лоб. Ну не виноват я, что вижу эти демоновы нити! Так я и плясал, уворачиваясь. Окно было недосягаемо, хоть и близко, дверь вообще за их спинами.

И тут стена разлетелась на кусочки, и из нее, как из гроба, явился… Эрик.

Я ошалел. Нет, я окосел. Нет, я… Похоже, меня он встретить здесь тоже не ожидал, иначе отчего так вытаращил глаза? Но результат от этого всего был: магия демона таки достигла меня. Я согнулся пополам, а некромант подскочил ко мне.

— Ты что здесь делаешь, придурок, немедленно уматывай отсюда в окно! — зашипел он мне.

А я решил: плевать на все. На вся. На всех…

— Кто во дворце? — Это мой голос? Вот это хрип!

— Демоны, я, а теперь и ты!

Прекрасно! Я сам не почувствовал, как на губах появилась усмешка. Я резко выпрямился, схватил некроманта за грудки и выкинул в окно. Звон стекла, вопль внизу…

— Как героично, — раздался сзади голос демона. — Но тебе все равно придется со мной согласиться.

Я медленно обернулся:

— Послушай, дядя, тебе никто не говорил, что, если много думать о себе, вырабатывается мания величия? Я подумал, если уж я убил своего отца, то чего мне стоит и вас… — и повторил свою обычную злобную усмешку.

— Ты все еще никак не поймешь… — начала Акиара, но я ее перебил:

— О нет! Это вы не поймете!

И вынул из кармана последний артефакт. Черный шар с фиолетовыми завихрениями внутри. Вот и он, последний долг богини Хаоса. Прости меня, моя Сила. Прости и ты, оборотень в мече. Прости… Ну себя я прощаю!

И разбил шар об пол. Воздух взорвался. В последний миг я зачем-то выдернул меч из ножен, делая бессмысленный взмах перед собой…

— Что? Как, уже отправился взрывать? Там же Ил! Его нужно остановить! — не сдержал крика Лед, услышав последние новости от Рейна.

Тот вытаращил глаза. Лед тихо взвыл, и в этот миг раздался звон стекла, и на плиты двора рухнул, в последний миг чуть слевитировав, некромант. Тут же вскочил, отряхнувшись. Обернулся к толпе: Леду и его друзьям, Рейну с его Дюжиной, Дароэнгу с дочерью, Тэреком и драконами.

— Он… меня… просто… вышвырнул!

— Кто? — вопрос хором.

— Ил! — взвыл некромант.

Все замолкли.

— Это что же получается, он с ними заодно? — выдал Кайнори.

И в этот момент дворец взорвался…

Оседала пыль над полупустой Импералеадой, медленно кружась и опускаясь на землю хлопьями. Снег исчезал под ней, а ближе к дворцу, к месту, что раньше было дворцом, вообще таял, как весной. У самого края огромного котлована, обозначающего, где раньше был дворец, под воздушным щитом, стояла небольшая группа живых. Над городом властвовала тишина.

Лед рухнул на колени. Циала неосознанно вцепилась в плечо Рига. Молчание становилось невыносимым.

— Ил! — подскочила внезапно Мэй и кинулась к краю котлована, но была остановлена рукой Шамира. — Шэм, пусти, он там, я знаю! Это же Ил, он никогда не станет рисковать своей шкурой ради других, слышишь? Пусти! Наверняка у него был с собой артефакт!

— Один артефакт у него точно с собой был, — выдавил Эрик, глядя на свой посох. — Он, как всегда, нас всех обскакал.

И вновь тишина…

— Какие будут приказания, ваше величество? — внезапно спросил Рейн, обращаясь к Леду… к Ледонику Мианорскому.

— Временно перенести дворец в дом Ила, — прозвучал равнодушный ответ. — Заняться постройкой нового дворца и восстановлением союзных отношений. — Император поднялся с колен. В глаза он никому не смотрел. — Идемте.

— Итак, признаешь ли ты свою вину, Хина? — прозвучал громом среди небес голос Всевышнего.

— Все равно вы ни-че-го не мо-же-те! — полная своего превосходства, ответила Судьба. — Вам просто некого поставить вместо меня!

— Да? — удивился Всевышний. — А как насчет… Ианьше? А ну не смей подходить к межмировым вратам! Дуй отсюда!

— Нет, вы не можете так поступить! — взвыла Хина, но межмировые врата уже распахнулись, и бывшую богиню прощальным пинком отправили в свободное плавание…

…И сколько я вчера пил? Литр? Десять? А то и все двадцать. Надо подумать…

— Вставай, герой недоделанный! — раздался над ухом ехидный голос.

Мне чудится или это самый красивый голос на свете? Ну конечно, ведь я — жив! Над землей меня подбросило высоко. Миг — и я уже с любопытством смотрю на ту самую воровку, упирающую руки в боки и злобно глядящую на меня.

— Ну? Может, объяснишь, где мы?

— Это не ко мне, — насмешливо отмахнулся я, оглядываясь.

Вокруг был незнакомый лес. Во всех смыслах этого слова. Ни единого дерева я не знал.

— Ах вот как? Ну и ладно! Тогда я оставляю тебя в одиночестве! — Она резко обернулась, хлестнув меня по лицу своими волосами, и отправилась в сторону зарослей.

— Удачи тебе, мечемышка! Или правильно говорить: мышемечка? — Я задумался.

Тут из леса раздался вопль… И через миг «мечемышка» оказалась у меня на руках.

— Па-паук! — ткнула она пальцем в сторону безобидного насекомого.

— Я понял, — совершенно серьезно кивнул я, опуская ее на землю. — Идем?

Мы сделали пару шагов к лесу… И в этот момент оттуда вышел паук. Вот это, я вам скажу, был паук! Высотой в три моих роста, а шириной… ну вы меня поняли.

— И что теперь? — выдала мечемышка.

— Бежим!

ЭПИЛОГ

Где-то год спустя…

Лед неспешным шагом прохаживался по саду под руку с Ликой. Стояло жаркое лето, и все цвело и пахло.

— Кто бы мог подумать! — воскликнула Лика. — Ты и я — император и императрица, Риг — наследник Властителя Линэха, Мэй и Шамир — Владетели… Так странно… — Они замерли у статуи, изображавшей Ила. Единственной. Лед не позволил никаких могил или других памятников.

— Я тут подумал, — внезапно высказался Лед. — Знаешь, а ведь если бы умер я, императором стал бы Ил. — Лика подавилась яблоком. — Да-да, не стоит так удивляться, — и замолчал.

Статуя была точь-в-точь Ил, такого же роста, та же прическа, тот же взгляд, усмешка… даже яблоко в руке.

— А ведь мы… стали забывать, — вырвалось у Лики.

Губы Леда искривились.

— Только не я. — Ветер растрепал его волосы, мелькнули седые пряди. — Ты даже не представляешь, как это, когда внутри обрывается тонкая нить связи.

— Я сделаю так, что эта боль притупится, — сжала его руку Лика.

— Спасибо, Лик, — улыбнулся Лед.

Глянул еще раз на статую и привлек девушку к себе…

И в этот романтический момент прямо перед ними на землю рухнули два тела. С минуту тела пытались встать, задевая друг друга, падая обратно и ругаясь. Но все-таки встали. Император и императрица округлившимися глазами смотрели на… Ила и неизвестную девушку, с хитрыми раскосыми глазами, серыми, как сталь, глядящими по сторонам.

— Ой, Ил, ну ты только глянь, это же вылитый ты!

— Где? Что? Да ни капельки не похож! Ты глянь на него, у меня же никогда такой обуви не было! А яблоко? Да я на такие мелкие даже не смотрел!

— И правда, — согласилась девушка.

— Эй, ты смотри, как попали! Как раз к братцу моему!

— Это он? Симпатичный…

— Эй, эй…

— Я пошутила.

— За такие шутки…

— Просто у тебя отсутствует чувство юмора!

— У меня?

— Да, да! И это твое дурацкое прозвище «мечемышка»…

— Ха-ха-ха!

— И вовсе не смешно!

Лика закатила глаза:

— О небо, как же у меня от этого болит голова…

Ил и девушка опомнились. Ил замялся, покосившись на замершего Леда:

— Ну… это… может, поговорим?

— Что скажешь? Не хочешь покинуть пост императора и прогуляться по неизведанным землям? — спросил я, закончив долгий рассказ.

— Да нет. Знаешь, править империей — это, конечно, сложно, но привык я уже… — заулыбался Лед. Вот, другое дело, а то совсем бледный был, когда я явился. — А ты? Почему не останешься?

Я замялся:

— Да знаешь… Тут, боюсь, будут проблемы с богами. Да и умер я уже для этого мира.

— Значит, не будешь никому говорить?

— Передай нашим, что я жив-здоров. Ну и так далее.

Лед кивнул. Он понял, кому это «нашим».

— Ну я пойду? — Я прощально улыбнулся Лике, утирающей слезы.