Притяжение страха - Анастасия Бароссо

Там, на плотном шершавом листе разворачиваются жуткие сцены апокалипсиса — такие красивые и величественные, в присущей Хуаните фантастической манере. Они, тем не менее, поражают своей реалистичностью. При этом покой и какая-то безмятежная уверенность не сходят с лица художницы. И это — самое страшное, гораздо страшнее самой картины… Это так страшно, что Юлия немедленно произносит, громко и четко:

— У нас осталось несколько часов!

— О чем вы говорите? — спрашивает Хуан.

А Хуанита, впервые за все это время, поднимает голову от своей незаконченной картины.

Но Юлия обращается не к Хуану. А к Антонио, закутанному в плед, с чашкой дымящегося чая в больших ладонях. И он то, как раз ничего не переспрашивает. Потому что — Юлия знает это — он и без перевода понял, о чем она.

— Мы должны уничтожить чертежи… Хуан, переведи, пожалуйста.

Но Антонио не желает слушать. Не желает понимать то, что говорит ему Хуан, испуганно переводя слова Юлии. Но — понимает. Это видно по тому, как он снова побледнел и невольно втянул голову в плечи.

— Если ты не хочешь, я поеду одна. Только без тебя у меня ничего не получится…

— Quieres de perderse, cymo mi padre?!!40 — кричит он. — A ti sera mas facil de e'ste?!!![40]

Он трясется и плачет, расплескивая на пол горячий чай.

— Нам не придется лезть на строительный кран, — очень тихо говорит Юлия.

Она достает из заднего кармана джинсов ключ, подаренный Карлосом.

— Что это?

— Ключ от апокалипсиса… То есть — от гробницы Гауди.

— Откуда… — он останавливается на полуслове, и смотрит опять со страхом.

— Не важно…

— Мы погибнем.

— Мы так и так погибнем. По крайней мере — ты. Антонио молчит, глядя на нее с ненавистью, чуть ли не большей, чем та, с которой он глядел на дона Карлоса.

— Выбирай!

— Cymo vas ahora alia a llegai?![41] — Антонио хватается за этот вопрос, как за последнюю соломинку.

Тогда, Хуанита вдруг бросает рисовать. Встает из-за стола, подходит к тумбочке в крохотном коридоре, что-то достает из выдвижного ящичка. А потом — молча протягивает Юлии ключи. Автомобильные ключи с нелепым брелком в виде человеческого черепа.

Хуан виновато смотрит в окно, где молнии продолжают сверкать и ливень хлещет по тротуарам с удвоенной силой. И произносит, опустив лобастую голову:

— Мой мотоцикл рядом с домом…

— Спасибо, — говорит Юлия, бросая ключи Антонио.

Он встает. Ссутулив плечи, ни с кем не прощаясь, выходит из квартиры.

Юлия, напротив, окинув взглядом комнату с брусничной скатертью и полотняным диваном, улыбается и бросает уже привычное:

— Хола!

Последнее, что она видит — робкая надежда в выпуклых, покрасневших глазах сеньора Мигеля за толстыми стеклами очков.

…Ветер. Ливень. Скорость. Кромешная тьма и слепые огни придорожных фонарей. Машин мало — на шоссе сейчас лишь те бедняги, кого непогода застала в середине пути. А еще рейсовые автобусы, как миражи — то ли несутся, то ли ползут навстречу, каждый раз пугая размерами и слепя дальним светом фар.

Только теперь, вжимаясь в спину Антонио, обхватив его руками изо всех сил, Юлия поняла — тошнотворная поездка в душном автобусе по извилистому серпантину, да что там — даже маленькая неприятность, случившаяся с ней в тот памятный вечер, когда она чуть не испортила обивку роскошного авто — все это рай. Просто рай по сравнению с этой немыслимой сумасшедшей гонкой! Не говоря уже о том, что она вообще впервые в жизни села на мотоцикл.

В ночи, наполненной надрывным ревом двигателя и раскатами грома над взбесившимся морем, они мчатся, сами похожие на призраки. Вода, мерцающими брызгами, летит из-под колес по обе стороны их мотоцикла — как два узких, длинных крыла. Вода больно хлещет в лицо и голову. Хуан, конечно, не предполагал таких экстремальных вояжей — простенький мотоцикл был ему нужен исключительно для передвижений по городку и окрестностям, на минимальной скорости.

— Господи, Господи… Помоги, помоги…

Губы Юлии сами собой, бессознательно, беззвучно и почти безнадежно повторяют эти слова, как некую охранительную мантру. Только однажды она вскрикнула, и голос мгновенно сорвался на визг — когда показалось, что две черные тени пронеслись над дорогой, наперерез несчастному мотоциклу.

Или это просто потемнело в глазах от страха и напряжения? Как бы там ни было, она предпочла просто зажмуриться… И именно в этот момент, они чуть не вылетели в кювет.

Юлия, прижимаясь мокрой щекой к куртке Антонио, тихонько заскулила…

Казалось, что поездке этой не будет конца. Вероятно, дон Карлос силой своего тайного знания удлинил дорогу, сделав ее беспредельной или просто пустив по кругу… И они так и будут мчаться, и мчаться по скользкой блестящей змеиной спине, каждую секунду готовые погибнуть, врезавшись в столб или попав под колеса автобуса… Юлия начала терять силы и впадать в отчаяние, когда впереди показались индустриальные огни спящей Барселоны.

Дальше, все было просто.

Подземный гараж, черная служебная дверь, мокрый тоннель и вот… Прежде чем отворить склеп, Юлия на миг прикрыла глаза. Сжала в кулаки пальцы, онемевшие оттого, что они слишком долго вцеплялись в куртку Антонио. Необходимо было сейчас же отогнать от себя воспоминание о Карлосе, расстегивающем на груди голубую рубашку.

Снова каменная Мадонна, и колонны, и свечи в изголовье гранитной плиты. Только теперь не до смеха. И не до романтики.

— Где этот тайник… ты знаешь?

Антонио ошалело глядит на полированную плиту, не в силах отвести взгляд от могилы прославленного предка. Он выглядит как человек, находящийся под гипнозом. Как человек, готовый вот-вот утратить всякую связь с реальностью, настолько явно переставшей его интересовать, что Юлия кричит, нарушая святость места:

— Где тайник?!!

Антонио, очнувшись, озирается по сторонам. Он что-то бормочет по-испански и подходит к одной из стен крипты.

— La pared justa… La pared justa…[42] — безостановочно повторяет он.

И начинает шарить ладонями по плитам каменной кладки. Это приглушенное бормотание и этот жест — как у слепого, ощупывающего незнакомую поверхность, словно в поисках выхода, которого нет… Он лихорадочно изучает глухую стену, точно замурованный заживо — все это так действует на нее, что к горлу подкатывает тошнота. Или это просто запоздалое следствие их поездки?

— Ну, что?

— Parece, aque…[43]

А дальше, все вообще, до смешного банально. Надо же — как в затасканных голливудских мистических триллерах! Он надавливает на одну плиту, на другую и вдруг, с нудным, режущим слух скрежетом из стены выдвигается камень. Антонио запускает руку в темноту проема… и через секунду достает оттуда длинный, больше полуметра, кожаный черный тубус с золотым тиснением и какими-то надписями. Может, на нем обозначено фирменное клеймо производителя или что-то подобное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});