Ворон - Игорь Дравин

Серега быстро поднялся и стал убегать куда-то вдаль от разъяренной Галины противолодочным зигзагом. Потом резко затормозил, пропуская не успевшую остановиться девушку вперед, истинный джентльмен, развернулся и побежал к костру. Тут он начал кружить вокруг него и нас, постоянно вопя, что он не хотел. Мы хохотали от души, но как только Галина приближалась к Сереге на опасно близкое расстояние, то Настя, то я вставали у нее на пути и старались задержать эту фурию. Наконец мне это надоело, и при очередном нарезаемом Галиной круге я схватил ее сзади за талию и прижал к себе. Но эта тигрица не успокоилась и стала вырываться. А Серега, отбежав на безопасное расстояние, громогласно заявил, что следующий раз он ее поцелует, только если его за это сделают генерал-майором. Галина, используя свои весьма специфические знания, умудрилась на мгновение вырваться из моего захвата, но тут же была вновь схвачена мной. Тогда, не переставая вырываться, она описала Сергею в нелитературной форме, что она с ним сделает, если он попробует повторить свой подвиг. Вкратце смысл ее слов был таков: для генерал-майора главное голова, чтобы фуражку носить, а органы размножения ему совершенно не нужны. Сергей отбежал еще дальше и заявил, что он готов к подвигам, но только за кресло заместителя министра МВД. И вообще, его на эту скользкую дорогу направил искуситель Роман. Короче, сдал он меня.

Галина мгновенно перестала вырываться, а потом тихо, срывающимся шепотом попросила ее отпустить. Я почувствовал неладное, развернул девушку и, сжав ладонями ее лицо, приподнял голову Пчелы. Глубокие омуты ее глаз стремительно наполнялись слезами. Мне стало погано. Таким подонком я давно себя не чувствовал, да еще Настя начала прожигать во мне дыру своим взглядом. Я прижал к себе Пчелу и стал извиняться перед ней за свой глупый розыгрыш. Извинялся долго, минут шесть, прежде чем руки Галины обвили мою шею и она, шмыгая носом, спрятала свое заплаканное личико у меня на груди.

Мы вернулись к костру, Пчела села рядом со мной и время от времени прижималась ко мне. Серега на всякий случай расположился с противоположной стороны костра и изредка насмешливо смотрел на нас, пока Галка не показала ему кулак. Потом Вадим пригласил всех на представление, в котором он тоже будет участвовать, и попросил меня как самого трезвого помочь ему с доспехом, там всякие ремни застегнуть и веревочки завязать. Вот этот момент я тоже помнил. Мы отправились вдвоем к его машине. Потом всей компанией мы смотрели, как мужчины, облаченные в железо, насколько хватило им фантазии и знания истории вооружения, лупили друг друга всевозможными железками. Затем мы вернулись в свой лагерь, и пьянка понеслась по новой, но уже без меня. Какое-то чувство подсказывало мне, что на сегодня хватит. Чувство не обмануло, мне позвонил Марк Наумович, стал дико извиняться в своем стиле и сообщил, что утром он улетает, срочные дела, и если я хочу с ним переговорить в ближайшие две недели, то он готов ждать меня в своем офисе хоть до рассвета. Но ему хотелось бы знать заранее направление разговора, чтобы подготовиться, а не просто толочь воду в ступе. Могу ли я сказать по телефону то, что для посторонних будет абсолютно бесполезной информацией? Вдруг нас слушают?

Я и сказал ему четыре слова: фонд, Жанна Кирилловна Проскурина. Марк Наумович молчал несколько секунд, а потом спросил меня, уверен ли я. Я ответил, что вывеска не всегда соответствует содержимому. На этом наш разговор закончился, и я стал судорожно прикидывать, как мне добраться до города. Настя мне ключи от машины ни за что не отдаст. Разбить боковое стекло и соединить провода зажигания напрямую? И тут ко мне опять подошел Арагорн и спросил, готов ли я к путешествию в другой мир. Называющий себя богом был послан подальше, у меня и здесь дел по горло, а глупые шутки быстро надоедают. На что эта скотина хмыкнула, пожелала мне счастливого пути и дала ключи от моей машины. Тогда я даже не задумался, откуда они у него. Совсем голова не работала.

Понимая, что меня собутыльники, а особенно Настя и Пчела попытаются задержать, я незаметно покинул компанию, сел в машину и поехал в город на встречу. Не так давно Марк Наумович жаловался мне, что он хочет создать благотворительный фонд для повышения собственного имиджа, типа он давно перестал восприниматься своими деловыми партнерами как нищий ювелир, кроме основной своей деятельности изредка приторговывающий антиквариатом и едва зарабатывающий себе на корочку хлеба. А среди людей его круга иметь подобный фонд стало чуть ли не обязанностью. Мол, не имеешь его, тогда о чем с тобой разговаривать, с нищетой голимой? Но есть одна проблема — некого поставить руководителем фонда. Верные люди у Марка Наумовича есть, да и сам он не пустит дело на самотек, будет держать все расходы под контролем, ни одна копейка, с таким трудом им заработанная, не прилипнет к чужим рукам. Тут нужен верный, инициативный и умный человек, хорошо знакомый с реалиями России, способный раскрутить фонд, создать ему такой имидж, чтобы все эти шлемазлы сдохли от зависти. Таких у него нет. Я посоветовал Марку Наумовичу не расстраиваться, а также поинтересовался, какой процент налогового бремени он рассчитывает списывать, оправдывая это благотворительностью. На что Марк Наумович мне заявил, что я совершенно неспособен понять искренние порывы его души. Мы посмеялись, и на этом разговор закончился. Тогда закончился, а сейчас продолжится.

Что это?! В свете фар на своей полосе я увидел ребенка. Фура по встречной. Я крутанул руль вправо. До ребенка было метров десять. Джип слетел с трассы. Торможение не помогло бы. Кувырок машины, еще один кувырок, удар, я поймал дерево. Подушки безопасности не сработали, вот халтурщики эти производители, и зря я не пристегнулся. Откуда он там взялся этот ребенок, его же не было?!

— Барб, Барб. — Кто-то растирал мне лицо мокрой тряпкой. — Барб, очнись, уже все сроки вышли, такое глубокое погружение в собственную память может быть опасным. Очнись же ты наконец.

— Отец, а чем опасно?

— Он может навсегда остаться там. Остаться в своей памяти по доброй воле. Заново переживать все то хорошее, что было у него.

— Много хорошего у меня есть и в реале. — Я открыл глаза. — Дядя, как я рад вас видеть. А что с вашим цветом кожи? Вы какой-то бледноватый, неужели решили раньше срока покинуть нас? Дядя, я же умру, потеряв вас.

— От счастья? — поинтересовался Дир.

— От него самого и от больной печенки. Я ведь по вам такие поминки устрою, что все обзавидуются. Я год от бочек с вином отходить далеко не буду.

— Ты вернулся, Тулк.

— Нет, — я встал на ноги, — я Барб, это мое настоящее имя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});