Сквозь пространство (СИ) - Анастасия Амери

просто так отобрать ценный ресурс у твоих друзей, ты волей неволей сопереживаешь бедным людям. Я знал, что зреет бунт, но не доложил и не отразил общую напряженность населения в отчетах. И услышав, как мой куратор и старший офицер дают разрешение на выжигание всех бунтовщиков и их домов… я стоял у входа, все еще. Не мог пошевелиться от страха. Я знал, что сделаю, потому не мог поверить во все происходящее и боялся сам себя. Сержант и рядовой остались вдвоем в центре управления и, прямо как мы с тобой недавно, готовились пустить в ход грозное оружие — выжечь все живое в лагере протеста мощным электрическим импульсом. Это был первый раз, когда я стрелял в человека. Они не ожидали от веселого паренька в костюмчике удара в спину. После того в этих башнях я больше не видел ничего, кроме людского стремления к власти и войне. Как хреново око Саурона.

Малкольм точно не знал, что заставило его раскрыть рот: пережитое недавно, знакомое место, усталость, желание рассказать немного о своем прошлом Джини, накатившие вдруг воспоминания или съеденный фрукт? Впрочем, не важно, он просто говорил, без особых эмоций, как о чем-то уже не тревожащем его. Когда-то он ненавидел Союз, пытался сделать все возможное, чтобы насолить им покрупнее, но сейчас Мэл успокоился, смирился с течением вещей и старался не утонуть в космосе, где никто не услышит твоего крика.

— Кстати, ты смотрела «Властелина колец», не те сто двадцать ремейков и сериалов, а оригинальный, древний фильм?

На протяжение всего рассказа Джини не произнесла ни слова. В голове не всплыло ни единой мысли. Похоже, мозг страдал от эмоциональной перегрузки, и организм был готов только молча слушать. Впрочем, это не означало, что она была рассеянна. Нет, напротив. Вирджиния все слышала и внутренне замирала, ощущая, как в груди сжималось сердце. Она никогда не лезла в политику, считала, что там вполне справятся без ее участия, потому даже не старалась вникать. Джини нравилась наука, потому она решила посвятить себя именно ей, не обращая внимания на все остальное. Эгоистично? Возможно.

Вирджиния вдруг подумала, что также поступали и многие ее предшественники. Ведь никто не скажет, что атомные и ядерные бомбы были сделаны простыми военными исполнителями. Отнюдь. Именно ученые обычно изобретали то, что можно было применить в целях массового поражения. Погнавшись за навязчивой мыслью, азартом и жаждой привнести свой вклад в развитие человечества, оставить свой след в истории, люди создавали то, что потом использовалось против них же самих. Вирджиния даже не хотела вспоминать о тысячах, даже миллионах жертв, которые случались в прошлом вследствие направленного удара. Оружием, созданным учеными.

Не желая сейчас погружаться в самоанализ, она решила отложить эту мысль на потом и вернулась к вопросу Мэла.

— Нет, — слабо улыбнулась она. — По правде не видела ни ремейков, ни первоначальной версии, — она бросила взгляд на Мэла. — Поспорила однажды, что не буду его смотреть. Спор был глупый, поскольку проверить это фактически нереально, но тогда мы это не понимали. Мне было только восемь, — она усмехнулась. — Потом просто пошла на принцип, да и никогда особо не интересовалась. А к чему ты спросил?

— Это я так к слову… но, Джини, это же упущение! — Малкольм даже выпрямил ноющую спину. — Даже если не читала, то ознакомиться с бессмертной классикой кинематографа просто обязана. Так не пойдет, вернемся и обязательно устроим просмотр. Отказ не принимается.

Он ухмыльнулся, но ухмылка тут же сошла с его лица.

— Может, хоть ненадолго отвлечемся от… этого дерьма.

Вирджиния немного грустно улыбнулась и, поддавшись порыву, мягко накрыла его руку своей ладонью.

— Если посадка на «Крошку» пройдет успешно, и ты полностью поправишься, то я согласна проиграть тот дурацкий спор.

Что-то сокрушительно ударилось о дверь, звук отдался металлическим звоном и вибрацией по толстому железу. Малкольм и Джини вздрогнули и напряженно уставились сначала на двери, а потом друг на друга. За оглушительным стуком последовала гробовая тишина, такая, что можно было услышать, как гудят отвыкшие от электрического напряжения провода.

— Тук-тук! — раздался приглушенный крик.

Тот, а точнее, та, кто обращалась к ним, явно вкладывала всю силу голоса, чтобы ее было хоть немного слышно по другую сторону непробиваемой железки.

Снова удар.

— Кто там? — тихо спросил Мэл, якобы решив продолжить распространенную детскую шутку.

Конечно, его не услышали, но свой призыв повторили. Капитан и ученая не двинулись с места.

— Эй! Капитан Кэмпбелл! — снова удар. — Я с тобой разговариваю! — опять нечто обрушилось на дверь. — Дашь нашей боли просто так умереть?

Не обращать внимания на бесполезные и жалкие потуги добраться до людей внутри оказалось не так-то просто, как предполагалось изначально. Малкольм горел не только отчаянной жаждой свалить отсюда, но и отомстить на все. Пусть и понимал, что эта идея изначально так же глупа, как и вступить в переговоры с Коллекционером. Металлический стук отдавался в ушах и сбивал с мыслей.

— Капитан! Вирджиния!

— Мэл… — Джини едва сжала пальцами кисть капитана, когда он решил подняться на ноги.

Кэмпбелл заметно пошатывался. В ногах была странная слабость, а веки то и дело норовили слипнуться прямо на ходу. Однако капитан медленно, но уверенно обошел пульт управления, щелкнул металлическим тумблером и склонился к небольшому микрофону.

— Извините, бюро добрых дел закрыто, валите к чертовой матери, — четко проговорил он, совершенно не беспокоясь, что система голосового оповещения башни могла не дожить до этого времени.

Однако удары прекратились, и на некоторое время настала тишина. Облизывая пересохшие потрескавшиеся губы, капитан всматривался в наливающейся все новыми красками рассветное небо Банадае, силясь разглядеть свою «Крошку», но в зоне видимости та пока не появлялась.

— Ты обиделся на меня из-за своего кота? — протрещал с сильными помехами крошечный динамик рядом с микрофоном.

— А, так ты нашла пункт связи с башней, похвально.

— Засунь свой сарказм в задницу, капитан, — они с трудом расслышали слова за непрекращаемым треском и шумом помех. — Ты должен передать наше сообщение.

— В твоих руках и руках твоих полоумных прихвостней постоянно кто-то умирает со своей болью вам на потеху. Так вот, Нариса, мы оставим вас на этой планетке и, я очень на то надеюсь, вы все передохните тут с — как ты говоришь — вашей болью.

Она рассмеялась.

— Тебе некуда бежать, человек. Считаешь, что за закрытыми дверями ты в безопасности, но я доберусь до тебя. Выколупаю из уютного местечка и заставлю отправить послание всем. И ты согласишься, ведь я примусь за твою подружку. На этот раз у тебя не выйдет