Васек Трубачев и его товарищи - Валентина Осеева

– Встань, хлопчик, – ещё раз сказал Степан Ильич и потянул Васька за собой в сени.

Васёк шёл за ним, не доверяя ему и не смея ослушаться.

Сердце у него билось.

«Что ему надо?» – с тревогой думал он.

В сенях Степан Ильич наклонился к нему и зашептал:

– Беги, сынок, до конюха… огородами беги… осторожненько… Мне нельзя… люди донесут… Скажи конюху, чтобы зараз в лес подавался. Чуешь, сынок?

Васёк кивнул головой, поднял на Степана Ильича глаза и вдруг жарко, порывисто обнял его за шею, прижался головой к его груди.

Степан Ильич обхватил его обеими руками любовно и крепко:

– Боишься?

– Нет, нет!

Васёк выскользнул во двор, пролез под плетнём на огород и, прячась в кукурузе, пополз к хате конюха. Село, облитое лунным светом, казалось пустым; безглазые, слепые окошки с запертыми ставнями не мигали тёплыми огоньками; издалека была видна площадь с чёрной виселицей…

Конюх, его жена Катерина и Грицько спали. Васёк тихонько стукнул в оконце. Подождал, оглянулся. На второй стук чуть-чуть приоткрылась дверь, показалась взлохмаченная голова конюха. Васёк проскользнул в камору. Шёпотом передал поручение Степана Ильича. Конюх заторопился; старая бабка засуетилась; жена в темноте стала собирать вещи.

– Это он, это Петро проклятый! Не миновать ему, дьяволу! – натягивая сапоги, шептал конюх. – Спасибо Степану… Скольких людей спас!..

Васёк бросился к Грицько, крепко обнял его за шею.

– Дядя Степан не предатель! Это он меня послал к вам, Грицько! Он не предатель! – горячо зашептал Васёк товарищу.

Грицько смотрел на Васька сонными, ничего не понимающими глазами.

– Одевайся, сынку, одевайся! – торопила его мать.

Степан Ильич дожидался Васька в сенях. Видимо, он и не уходил оттуда. Он сам уложил мальчика, укрыл его рядном, снова повторив свои слова:

– Дорогой ты хлопчик… цены тебе нет…

Васёк долго держал его руку, прижимая её к горячей щеке.

На рассвете эсэсовцы стучали прикладами в пустую камору конюха, разбивали двери. Старая бабка пряталась у соседей; конюх с женой и сыном ушли в лес.

Глава 43

Страшная ночь

Утром ребята не отходили от Степана Ильича. За столом Одинцов старался сесть с ним рядом. Саша подолгу стоял возле дяди Степана, притулившись к нему боком.

Васёк торжествовал:

– Я ему всегда верил! И Матвеич верил… Дядя Степан нарочно старостой стал, чтобы людей спасать… Только об этом никому нельзя говорить, ни одному человеку!

Одинцов и Саша поклялись молчать.

Мазин и Русаков были заняты другим. С утра Генка передал им, что дед Михайло строго-настрого запретил шататься около школы и ждать у колодца Севу. Это запрещение вызвало особый интерес мальчиков, и они только и делали, что шатались около школы, наблюдая за гитлеровцами. После обеда они принесли Ваську сведения, что из штаба выехал куда-то целый отряд эсэсовцев на мотоциклах. Ребята встревожились, зашептались.

Степан Ильич нахмурился, постучал по столу:

– Чтобы ни один из хаты не вышел! Мало ли куда эсэсовцы поехали! Вас не касается!

Ребята притихли. Степан Ильич большими шагами ходил по хате, хрустел сложенными пальцами, часто поглядывая в окно. Васёк смотрел на его сосредоточенное лицо и старался угадать, чем он взволнован.

«Хорошо бы повидать Севу или Генку, – думал Васёк. – Может, они выйдут к колодцу хоть на минутку…»

Он шепнул Мазину, чтобы тот тихонько вышел во двор, и сам стал пробираться к двери. Но Степан Ильич заметил и вернул обоих.

– Куда? На место! И вы тут оставайтесь, нечего по селу бегать зря! – сказал он Петьке и Мазину.

Солнце садилось. Откуда-то издали вдруг донеслись выстрелы, глухо застучал пулемёт. Степан Ильич поднял брови, насторожился. Баба Ивга вопросительно посмотрела на него:

– На Жуковке, что ли? Или в другой стороне?

Степан Ильич вышел на крыльцо. Ребята тесной кучкой двинулись за ним. Выстрелы были частые, глухие, далёкие.

– За лесом где-то, – определил Степан Ильич.

Из гороха вдруг вынырнула голова Генки; он перепрыгнул через плетень. За ним, задыхаясь от быстрой ходьбы, перелез Сева.

Лицо Степана Ильича побагровело от волнения.

– Пойдём в хату, – тихо сказал он, пропуская вперёд Севу и Генку.

В хате Сева торопливо вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги и сунул его Степану Ильичу. Пальцы у Севы были в чернилах, руки дрожали.

– Вот… всё… дед Михайло велел скорей нести!.. – сказал он, с трудом переводя дух.

Генка, возбуждённо блестя глазами, начал сбивчиво рассказывать:

– Как фашисты со двора… так дед и взял. Севка переписывал, а я сторожил… А старик тот ушёл…

Степан Ильич, не слушая Генку, развернул бумагу, пробежал её глазами, спрятал за сапог, взял шапку:

– Я пошёл… Мамо! Ребят никуда не пускайте. Чуть что – на пасеку их. Всех до одного. До Матвеича!

Он схватил за плечо Генку:

– Подложил дед документ обратно?

Генка испуганно замотал головой:

– Не… ещё… Прихитряется сейчас…

Баба Ивга перекрестилась:

– Силы небесные! Господи, помоги!

У Степана Ильича дрогнули брови. Он махнул рукой и пошёл к двери. У порога остановился, подозвал мать, кивнул на ребят:

– Пусть на пасеку идут.

– Иди, иди! Не бойся, сынок! Сам поспешай!

Степан Ильич зашагал по двору и скрылся в сумерках. В хате было темно. Генка в уголке шёпотом рассказывал ребятам, как Сева спешил переписывать какой-то документ, пока он, Генка, сидел на пороге мазанки и сторожил его.

– А что ж это за документ, Севка? Ты понял что-нибудь? – жадно спрашивали ребята.

– Нет… ничего не понял… От страха, наверно, у меня руки тряслись… Я больше копировал слова… Это какой-то военный план, – улучив минуту, шепнул он на ухо Трубачёву.

– Я думаю, это что-нибудь очень нужное. Видал, как дядя Степан схватил эту бумагу и сразу ушёл с ней куда-то? – говорил Петька, прикрывая ладонью рот и поглядывая на бабу Ивгу.

Мазин сузил глаза, улыбнулся:

– А я-то думаю, чего дед Михайло Севку прячет, к школе не велит подходить!.. Эй! – вдруг дёрнул он Васька и даже вскочил с места. – А старик-то этот, что замки чинил, знаешь кто?

– Ну?

– Да тот, с дудками, что в лесу со мной сидел!

Васёк покачал головой:

– Странно всё как-то…

Баба Ивга зажгла лампочку, поставила на стол.

– Собирайтесь, ребята! Матвеича повидаете, на пасеке и заночуете, а там видно будет. Курточки возьмите – свежо сейчас. Да живо, голубята мои!

Ребята обрадовались. Они давно не видели Матвеича и Николая Григорьевича. Ваську не терпелось рассказать на пасеке про девочек, про документ, который собственноручно переписал Сева и доставил Степану Ильичу, про ночное сражение на дороге – событий было много!

– Пошли! Пошли! – торопил он ребят.

– А дед как же? – встревожился вдруг Генка.

– Ну, чего дед! Он уж, наверно, подложил! – уверяли его ребята. – Пойдём!

Но Генка упрямо покачал головой:

– Я к деду пойду!

Баба Ивга вздохнула:

– Деду ты сейчас не помощник. Он один скорей управится. Иди с ребятами, сынок!

Генка нерешительно открыл дверь и остановился на пороге. По двору с непокрытой головой бежала Макитрючка. Не видя ничего перед собой, она оттолкнула от порога Генку, бросилась в хату, упала на скамью.

– Схватили… схватили… Забьют… Ой, лишенько! Забьют старика до смерти… – застонала она, хватаясь за голову.

Генка с криком бросился к двери и попятился назад…

У порога стоял Петро.

– Ты что по селу бегаешь, народ поднимаешь? – закричал он на Макитрючку, тяжело переступая через порог. – В петлю хочешь?

Ребята с ужасом смотрели на его тяжёлую, приземистую фигуру в чёрной форме полицая, на скуластое красное лицо и острый кадык, выступающий из тугого воротника.

Макитрючка, прижавшись к стене, с ненавистью глядела ему в глаза и не двигалась с места.

– Господи помилуй, господи помилуй! – бормотала баба Ивга. – Что ты кричишь, Петро? Что мы тебе сделали?

Петро сбавил тон.

– Я тебя не обижаю. Не про тебя речь. Я за хлопцами пришёл. Полковник требует. А она против власти идёт! Я с ней ещё поквитаюсь! А ну, пошли за мной, хлопцы!

Он схватил Генку за руку. Генка вырвался и отбежал к сбившимся в кучу ребятам. Петро с недоброй усмешкой взглянул на Ивгу:

– Всю шайку у себя хороните? Ничего, там старику язык развяжут! Через внука развяжут да через пионера вашего! – Он кивнул на Севу.

Баба Ивга бросилась к ребятам; раскинув руки, загородила их:

– Не дам детей! Хоть убей на месте, не дам!

Петро отшвырнул её в сторону, шагнул к остолбеневшим от ужаса и неожиданности ребятам и опустил тяжёлую руку на худенькое плечо Севы.

Сева молча рванулся, сбрасывая с плеча его руку. Васёк, загораживая собой товарища, изо всех сил толкнул полицая. Озверевший Петро ударил его кулаком в грудь и с ругательствами схватился за кобуру. Мазин повис на его руке. Петька вцепился зубами в волосатую кисть. С другого боку на полицая навалились Одинцов, Саша и Генка. Баба Ивга бросилась в сени, заложила на крюк дверь. Макитрючка схватила шкворень и ударила Петро по голове. Полицай охнул и осел на пол.