Ветер военных лет - Глеб Бакланов

Забегая вперед, скажу, что в расположение своей части Робертсон вернулся в сопровождении офицеров 58-й дивизии нашего корпуса Ларионова, Петрова, Сильвашко и сержанта Андреева. Командование 273-го американского полка встретило представителей Красной Армии очень тепло, а совсем юный, двадцатилетний Робертсон, заливаясь счастливым смехом, рассказывал, в каком отчаянии были они, американские разведчики, не имея зеленой ракеты, чтобы подать ответный сигнал, и как он, ворвавшись в аптеку, разрисовывал какими-то медикаментами первую попавшуюся простыню, чтобы создать подобие американского флага.

…Я еще не положил трубку, слушая первое сообщение из 58-й дивизии о появлении американцев, а Симонов, затянув потуже ремень и одергивая гимнастерку, уже говорил мне:

— Ну что же, поехали, Глеб Владимирович?

— Если хотите вместе, подождите немного. Я должен лично доложить командарму.

Вызвать Алексея Семеновича Жадова удалось не сразу.

Естественно, что беспокойные и вездесущие корреспонденты умчались без меня. Уж такая у них профессия: они должны побывать везде первыми и посмотреть все своими глазами.

Командарм был очень обрадован докладом о состоявшейся встрече с американцами и даже почему-то сказал: «Спасибо тебе». Потом еще раз напомнил о том, что официальные встречи должны проходить на нашем берегу по рангам. Сначала должны встретиться командиры полков, потом — комдивы, далее — комкоры. Я заверил Жадова, что все это знаю и помню, а сейчас хочу сам побывать в Торгау, посмотреть и проверить, что там делается.

— Хорошо, поезжай. Потом доложи мне, — закончил разговор командарм.

Вместе с полковником Воловым, захватив с собой начальника разведки подполковника Оснищева и на всякий случай переводчика, мы двинулись к Торгау. Против моста была назначена встреча с генералом Русаковым и подполковником Роговым. С восточного берега Эльбы, имеющего довольно широкую пойму, к которой вел небольшой, но крутой песчаный склон, хорошо просматривалась вся долина. Спокойно и мощно несла река весенние воды, рожденные горными снегами Крконоше. Прямо против меня, на том берегу, лежал Торгау. Со своими островерхими крышами и старинной крепостью у реки он казался отсюда нарисованным мягкими красками на большом зеленом полотне Северо-Германской низменности.

Город совсем не был разрушен, но два пролета взорванного моста через Эльбу лежали на дне реки. Около искореженного железа возвышающихся над водой ферм крутились маленькие бурунчики. Кругом было тихо. Русаков, Карпович, Рогов и другие офицеры уже поджидали нас. Все были веселыми и возбужденными.

— Ну, попадаете в историю, Владимир Васильевич? — напомнил я Русакову наш недавний разговор.

— Да я уж и не знаю, что ответить. А пока никто еще не встречался с американцами? — вдруг с некоторой тревогой спросил он.

— Вот этого я не знаю! Все может быть!

На реке уже установили паром, но я спешил на участок к Чиркову, где продолжались бои, и в город не поехал. Волов остался у Русакова.

Стоило мне уехать, как минут через 30–40 совершенно неожиданно на западный берег Эльбы прибыл командир полка (к сожалению, фамилия его забылась) 69-й американской дивизии со своими офицерами. Майор Рогов быстро организовал их переправу и прием, хотя и не был к этому готов.

Как мне рассказывали, все прошло очень хорошо, весело, искренне. Обходились без переводчиков. Американцы оказались страстными любителями сувениров. Все наши солдаты и офицеры остались буквально без звездочек на пилотках и фуражках, без пуговиц, а некоторые и без погон. Особым вниманием пользовался орден Красной Звезды, и американцы попытались было получить его в качестве сувенира. Наши, не отдавая его, с трудом могли объяснить слово «орден». Сами американцы презентовали нашим все, что угодно, чуть ли не оружие.

Вечером того же дня командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии В. В. Русаков встретился с командиром 69-й пехотной дивизии США полковником Рейнхардом и приехавшими с ним офицерами его штаба.

Для наших было непривычно видеть множество иностранных корреспондентов, которые держались более чем непринужденно, непрерывно щелкали фотоаппаратами, трещали кинокамерами, задавали массу вопросов, смеялись, шутили, хлопали своих русских коллег по плечу. Наши журналисты, державшиеся более скромно, буквально растворились в толпе этой пишущей и щелкающей братии.

Признаюсь, праздничное настроение наших союзников не вполне соответствовало нашему. Мы еще продолжали воевать, и воевать напряженно. На левом фланге дивизии Чиркова было по-прежнему тяжко, так же как и корпусу Родимцева. Другие войска нашего фронта вели упорные и тяжелые бои за Берлин Праздновать нам было рано. От каждого командира требовалось предельное напряжение сил, максимальная концентрация внимания на планировании предстоящих действий и организации контроля за их ходом.

Поздно вечером я говорил по телефону с Русаковым.

— Понимаете, Глеб Владимирович, — уже попрощавшись, проговорил генерал. Я вам забыл сказать. Такая чепуха получилась…

— Что там у вас получилось? — спросил я. — Не тяните, говорите прямо.

— Это я насчет сегодняшней встречи. Американец-то сувенир мне преподнес национальный флаг, американский. А мне ответить нечем… Ну, и неловко получилось… Улыбаюсь да руку жму…

— Вот спасибо, — сказал я.

— То есть как «спасибо»? За что? — удивился Русаков.

— За предупреждение, естественно. Ведь у меня тоже встреча с американским комкором назначена, надо учесть.

Собравшись со всеми своими заместителями — начальником политотдела Воловым, начальником штаба Миттельманом, заместителем по тылу Морозовым и другими офицерами, — мы обсудили все наши возможности и варианты организации предстоящей встречи.

В назначенный час 27 апреля моя машина вылетела к берегу Эльбы. Паром, на котором стоял «виллис» американского генерала, был уже на середине реки. Внизу, на отмели, толпились встречающие. На том берегу стояли еще десятка два машин и человек сорок военных.

Паром мягко ткнулся в песчаную кромку берега. Через несколько секунд высокий сухой командир 5-го армейского корпуса американцев генерал-майор Хубнер, показывая в улыбке крупные желтоватые зубы, дружески, крепко пожимал мне руку.

По песчаной тропинке мы начали подниматься вверх. Вдоль самого края обрыва, над поймой реки и лицом к ней, застыли встречающие офицеры штаба. Двое солдат держали свернутый кумач с изображением медали «За оборону Сталинграда». Как было договорено заранее, по моему сигналу в весеннем воздухе затрепетало развернутое солдатами полотнище.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});