Великий Магистр - Елена Грушковская

После бутиков я зашла перекусить в пункт питания. Там ощущение присутствия ослабло. Неужели показалось?

На улице оно снова усилилось. Не показалось…

Идеальным местом был клуб. Два фактора, а именно: 1) длительное воздействие на слух громкой музыки и 2) высвобождаемые массой отрывающихся там посетителей мощные выбросы психической энергии — создадут сильные помехи в работе чутья. Лучшего фона и придумать нельзя.

А вы думали, что война хищников — это сплошные взрывы, обстрелы, атака — контратака? Нет, пока что это было что-то вроде «швырнул гранату — ушёл обедать». И в войну люди, то есть, хищники, развлекались в клубах и ходили по магазинам.

Сколько они уже вели меня? Ого, четыре часа. Давно я так не гуляла…

В клубе я сразу разместилась за самым дальним столиком на кожаном диване, заказав себе коктейль с пониженным содержанием сливок. Вышеназванные два фактора я хорошо почувствовала на себе, но их, красавцев, всё-таки заметила. Видимо, они тоже знали об особенности такого «фона» и надеялись, что я их не засеку, потому и решились максимально сократить расстояние. Их было двое. На меня они старались не смотреть, но я знала, что это они. Моё чутьё ещё не успело сильно заглушиться фоном клуба.

Полчаса — и фон сделал своё дело. Чутьё онемело, как после анестезирующей инъекции. Должно быть, и у них сейчас так. Я выпила свой коктейль, распустила волосы и пошла на танцпол. Ну что ж, держись, клубный пипл!.. Доктор Гермиона Горацио идёт зажигать.

Отираясь между танцующими, я подыскивала жертву. Ох, на что только не пойдёшь ради правого дела… И вот она, крутящаяся задница с проступающим в кармане прямоугольником. Да вы, доктор, ещё и щипач по совместительству. Мда…

Так-с, знакомая физиономия мелькнула. Я смотрю, они тоже пошли в отрыв? Надо от них отрываться. Я просочилась вниз, опустилась на четвереньки и поползла между танцующими ногами. Пока я ползла, мне два раза наступили на руки, но я, закусив телефон, не пикнула.

Через десять минут я переводила дух на крыше высотного здания на другом конце города. Да, я пошла на противоправное деяние — украла телефон, но на войне все средства хороши.

Я набрала номер, который помнила наизусть.

— Слушаю, кто это?

— Аврора, здравствуй, это Гермиона. Я с чужого телефона. За мной была слежка, еле оторвалась от них.

— Шпионка ты моя… Ну, говори, что у тебя?

Я рассказала ей о планах Юлии. Она выслушала молча и сказала:

— Делай, Гермиона. Делай смело.

— То есть, как это? — удивилась я. — Я должна создать этих… универсальных солдат?

— Да, — ответила она твёрдо.

— Аха… так… я понимаю, у вас есть какой-то контр-план? — сказала я.

— Ну, можно сказать и так, — засмеялась она.

— Ты уверена, что… — начала я.

— Просто делай свою работу, — перебила она мягко. — Остальное — наша забота.

— А как мне быть с Цезарем? Он отказался. Юлия пригрозила санкциями, причём всем нам. Всей семье.

— Не думаю, что она что-то сделает тебе или вашим детям, при условии, что ты будешь на неё исправно работать. Полагаю, что она не настолько беспечна, чтобы разбрасываться таким специалистом, как ты. Ты — сокровище, которое надо беречь, важный стратегический ресурс, так что мне не кажется, что она это всерьёз сказала. Кто же будет выполнять её план «Универсальный солдат»? Нет, она не такая идиотка. Ну, если что — пусть Цезарь приходит в любой из наших пунктов, его там накормят. Ты умничка, Гермиона, целую тебя. Спасибо, что ты есть.

Телефон я выбросила в водохранилище. Найдут телефон — найдут на нём мои следы. Ну что ж… Теперь можно и домой. Вот Цезарь удивится, что его примерная жена тусуется в клубах без него!

10.6. Команда

— Ты собираешься этим заниматься? Превращать достойных в солдат-зомби? Не ожидал от тебя, красавица.

Цезарю не понравилось не только моё времяпрепровождение в клубе (без знания истинной его цели), но и моё намерение работать на Юлию и выполнять её план «Универсальный солдат» (без сведений о моей шпионской деятельности). Но если уж я решила быть резидентом, так следовало идти до конца, не раскрываясь даже самым близким… Ношение маски не числилось в ряду способностей импульсивного и горячего Цезаря, и я была уверена, что он не смог бы ничего скрыть, знай он то, что я хотела скрыть. У него всё было на лице написано, так что даже не требовалось проникать в сердце теней. Весь как раскрытая книга: есть желание — читай.

— Это моя работа, дорогой, — ответила я. — Такая же, как и любая другая.

Да, мы с ним были очень разными… Но знаете, когда я выходила за него замуж, мне было как-то всё равно, что он — простой парень со средним образованием, а я — леди с высшим, плюс учёная степень. Не в образовании дело. И даже не в разнице характеров. Может быть, он и не мог назвать разницу между железодефицитной анемией и анемией Аддисона-Бирмера и даже отличить лейкоцит от эритроцита, но когда поздним вечером, измотанная после рабочего дня, я слышала его голос, говоривший: «Устала, моя красавица? Ну, иди ко мне на ручки», — это было всё, что мне нужно в жизни. Прыгнуть в его объятия и долететь до дома, не шевельнув и крылом, уютно устроиться у него под боком и уснуть — что могло быть лучше?..

И вот сейчас я была вынуждена, глядя в глаза моего родного Цезаря, говорить жестокие слова и видеть в его взгляде недоумение, упрёк и осуждение.

— Как ты можешь? Как у тебя только духу хватает? Ты забыла разве, как ты, рискуя должностью, в Кэльдбеорге проносила нам в карцер кровь, чтобы мы не впали в анабиоз от голода? Тогда ты была для меня ангелом… моим зубастым ангелом, моей маленькой девочкой с чудесными волосами, которая сыплет мудрёными словечками… А теперь? Во что ты превратилась? Работа… Это же жизни, судьбы! А для тебя — работа?!

О да, Цезарь мог, когда хотел, говорить проникновенно, с пафосом, ошарашивая слушателя накалом эмоций… Да, все его слова били мне по сердцу, но чтобы Юлия поверила, что я «лояльна и управляема», всё должно было быть по-настоящему. Даже если ради достоверности мне придётся поссориться с мужем… Меня утешала только надежда, что это ненадолго. Цезарь всё поймёт… потом. А сейчас… увы, сейчас приходилось причинять боль ему и себе, чтобы его эмоциональная реакция послужила лучшим подтверждением того, что я — преданная прислужница президента.

Он не встретил меня после работы и не явился ночевать домой. Когда никто не видел, я позволила себе пореветь в подушку, а публично снова надела маску. И только Цезарем это не ограничивалось: некоторых коллег мне тоже пришлось поразить своей «верноподданностью». Да, пришлось давить и приказывать, чувствуя их внутренний протест. Я сомневалась, что все смогут сыграть роль так же, как я, и только моему заместителю Иоширо Такаги я решилась открыться. В нём я была уверена так же, как в себе — в том, что он всё поймёт верно, и что его непроницаемые японские глаза не выдадут наш секрет. Это принесло мне хоть и маленькое, но всё же облегчение: одной мне было бы тяжело нести этот груз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});