Том 4. Сорные травы - Аркадий Аверченко

— Верно. Так слушайте: когда вы пошли к телефону насчет месячного экипажа и оставили меня одного, я открыл ящик комода, вынул из ящика одну пятисотрублевку, приложил к ней поднятые на полу и, запечатав в конверт, передал вам.

Изумленный хозяин привстал с места.

— За… чем же вы это сделали?

— Из симпатии к вам. Я ведь видел, что при вашем отношении к деньгам их вам ненадолго хватит. И был уверен, что пересчитывать не будете. Теперь-то вы, кажется, исправились?

— Да ведь конверт этот до сих пор в шкатулке валяется, — ахнул хозяин.

— Ну вот и пользуйтесь краденым, — усмехнулся Берегов.

— Георгий Иваныч, милый… Да ведь это что ж такое!! Ведь я спасен! Я возрожден. Где этот конверт?.. Вот! Глядите — вот он!! Одна бумажка и другая… Пятьсот двадцать пять рублей! Ну, я вас нынче так не отпущу. Не-ет… Мы встретим праздничек… Устя-я! Устя! Пойди к хозяйке и заплати ей за месяц…

— За два, красавица, — крикнул Берегов.

— Что? Ну, за два, так за два… Деньжищ-то все равно уйма… Потом, Устя! Сходи к Сидорову, купи там ты вот чего… гм!.. Окорок ветчины, телятинки купи, икорки паюсной… впрочем, можно и свежей. Ну, сардин, колбасы, конечно… фруктов. Да постой! Вот тебе записочка с адресом. По этой записке дадут тебе вина красного и белого… да и что уж там толковать… возьми парочку шипучего…

Хозяин совсем оживился; он чуть не прыгал на месте, потирал руки, причмокивал, смеялся, и глаза его блистали, как алмазы…

Подперши голову руками, молча сидел Берегов и глядел, глядел на хозяина, не сводя глаз.

* * *

Весь стол был уставлен бутылками, стаканами и тарелками с закуской…

Хозяин смеялся, подмигивал и трепал приятеля по плечу.

— Вот это праздник, я понимаю! Комната чистенькая, свежая, всего вдоволь…

И вдруг вскочил хозяин, как ужаленный.

— Что с вами? — испугался Берегов.

— Вспомнил… Скажите, магазины еще не заперты?

— Нет, нынче до одиннадцати.

— Ну, слава Богу. Чуть не забыл. Ведь у меня нет ни капли: ни одеколону, ни духов…

— Да, это, конечно, большой удар.

— Смейтесь, смейтесь. А я все-таки пойду сейчас, позвоню по телефону, чтобы прислали…

Он резво выскочил из комнаты.

Оставшись один, Берегов разгладил усы, подошел к комоду, на котором лежала принесенная Устей сдача, вынул из кучи скомканных бумажек пятьдесят рублей, открыл крышку шкатулки и всунул деньги в пачку каких-то старых пожелтевших писем.

Когда хозяин вернулся, Берегов сидел у стола, задумчиво прихлебывая из бокала вино…

— Кашицын, — сказал он, улыбаясь печально и ласково, — а не поступите ли вы и с этими деньгами так, как с теми пятнадцатью тысячами?

— Что вы, что вы, — кричал Кашицын, заливаясь смехом, — нет уж, знаете, я, спасибо, поумнел с тех пор. Да! Какая удача! В том магазине, где одеколон, оказались и английские галстуки… Я велел себе прислать штучки три… Все-таки, как-никак, такой праздник!!! Как вы думаете?..

— Месяца через полтора я к вам зайду, — уклончиво ответил Берегов.

Лошадиное средство

— Вот сигара. Вот спички. Вот вино. Курите, пейте и слушайте.

Инженер Берегов сказал:

— Ваш торжественный вид и тон меня пугают. Зачем вам вздумалось поднять меня с постели в час ночи и притащить к себе? Что случилось? Похоже, будто вы собираетесь делать предсмертное завещание.

— Берегов! Знаете, зачем я вас позвал ночью к себе? Потому что вы человек без предрассудков.

— Это верно.

— И что вы серьезно можете отнестись к тому, что вам серьезно скажут;

— И это верно.

— И вы не будете хныкать и плакать, а примете всякое известие, как мужчина.

— И это верно.

— Ну, так вот, милый, спокойный, рассудительный Берегов: я решил умереть.

— Гм!

— Вы, кажется, сказали: гм! Это что — возражение?

— Нет, так просто. Это громкое выражение тихого размышления.

— А каким образом вы размышляете?

— Думаю я сейчас так: вот человек, который, очевидно, твердо решил покончить счеты с жизнью. Отговаривать его было бы смешно, глупо и бесполезно…

— О, Берегов! Как вы все понимаете и как с вами легко, — воскликнул хозяин, пожимая руку невозмутимого гостя. — Вы сразу учуяли всю железную решимость мою, всю невозвратность.

— Еще бы. Это сразу видно. Теперь выкладывайте, что вам нужно от меня?

— Помнится, вы говорили мне, что у вас есть яд, купленный вами у спившегося фармацевта. И будто яд этот убивает быстро и без боли.

— Есть. Верно.

— И вы… могли бы дать мне его?

— Дам. Отчего же?

— Вы истинный друг, Берегов!

— Ну?..

— Можете завтра утром… прислать?

— Могу. Теперь все?

— Все. Но вы все-таки удивительный человек… Поразительный! Другой бы пытался уговаривать, просил бы, хныкал…

Берегов пронзительно взглянул на хозяина:

— А может быть, вы хотели бы в глубине души, чтобы я… вас… отговорил?..

— Боже сохрани вас! Что решено, то решено. Поглядите в мои глаза… Видите? Можно отговорить такого человека?

— Нет. Не стоит и пытаться.

— Спасибо, Берегов.

Берегов закурил сигару, откинувшись на спинку дивана. Взглянул перед собой. Промямлил:

— А чудесная картина у вас эта… Куинджи?

— Да. Я ее очень любил.

— Надо будет захватить ее с собою, когда пойду домой.

— Как… захватить?

— Да так, возьму. Ведь у вас наследников нет?

— Нет, — усмехнулся хозяин. — Выморочное наследство.

— Ну вот я и возьму. Можно?

— Берите. На что она мне, если завтра утром я уже буду куском мертвой говядины.

— Конечно. Я и письменный прибор возьму. Хотя у меня комнатка не ахти какая, а все-таки прибор пусть себе красуется. Это яшма?

— Яшма.

— Возьму. Хорошие сигары… А позвольте их… я возьму всю коробку, а вам до утра оставлю штук пять… Хватит?

Хозяин бледно улыбнулся.

— С избытком.

— Спасибо. Кстати уж и портсигар возьму. Благо монограммы наши сходятся: вы — Билевич, я — Берегов.

— Позвольте… Портсигар этот для меня память…

— Ну так что же? В гроб же с собой не положите?..

— Так-то оно так. Это ведь золотой портсигар. Четыреста рублей стоит.

— Гарно, как говорят хохлы.

Помолчали.

— Яд как думаете принять, — с любопытством спросил Берегов. — Лежа в постели или так, сидя за столом?

— Бог знает, какие вы вопросы задаете, — недовольно заметил Билевич. — Будто вам не все равно.

— Действительно, — заметил Берегов. — К чему я это спросил? Так просто, язык повернулся. А вы знаете, как его принимать?

— Кого?'

— Яд.

— Нет. А разве есть особый способ?

— Да. Наименьше мучений. Разбавить на две трети водой и выпить залпом. Сейчас же свалитесь, как подкошенный.

— Спасибо.

— Не стоит.

— Может быть, поговорим о чем-нибудь другом?

— Неужели вам так неприятно? А по-моему, если уж решили, так все равно.

Берегов посидел, покурил, потом встал и неторопливо запустил руку в боковой карман хозяина.

— Что вы это?!

— А? Деньги. Хочу поглядеть, много ли у вас денег.

— Какой вы странный!.. Для чего вам это?

— Взять их хочу.

— Так не сейчас же, Господи!!!

— Вы нервничаете. Это плохо. Почему не сейчас? Ведь вам до завтра ничего не понадобится. Сколько здесь? 800? Смачно, как говорят хохлы. Кольцо дайте тоже. Все равно завтра сторож анатомического театра свистнет. Лучше уж мне!

— Послушайте, Берегов… Меня немного удивляет ваша… ваше… хладнокровие… И простота, с которой вы…

— Ну вот! Давеча сам же восхищался, что я человек без предрассудков, а теперь ему 800 рублей жалко…

— Мне не жалко, а только… неприятно.

— Ну, хорошо. Не буду, не буду. О чем же с вами говорить? Вот на будущей неделе премьера в опере — вам это уже неинтересно?

— Почему неинтересно?

— Да ведь завтра утром скапуститесь, как говорят хохлы, — чего ж вам…

— Вы циник, Берегов.

— Не был бы циником, не получили бы от меня яду… А то ведь я такой человек: «Дай!» — «На». Вот я какой человек.

— Да довольно вам об этом яде!!..

— Спокойно! Не надо нервничать. Поговорим о другом… Хорошая у вас квартирка. Сколько платите?

— Полтораста.

— По третям?

— Нет, по полугодиям.

— Давно платили?

— В прошлом месяце. Я вперед плачу.

— Билевич! Идея. Ведь я, несчастный, сирый бобыль, могу устроиться, как князь. Передайте мне контракт. Я поселюсь в этой квартирке.

— Пожалуйста, — кисло сказал хозяин.

— Вот спасибо! Чудесно заживу! Кабинет я так и оставлю, гостиную сдам кому-нибудь, а из той пустой комнатки устрою чудо какой уголок!! Вот те оттоманки поставлю углом, тут у меня будет тумба, всюду разбросаю подушки, а под ноги перетащу вашего белого медведя.