Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс

из возможных, он предполагал регулярные встречи с королем и погружение в мир всевозможных политических интриг. По рабочим вопросам Стэнли часто и тесно общался с Вудвиллами. На протяжении 1470-х годов барон Стэнли и леди Маргарита все более сближались с семейным кругом Йорков. В 1476 году на роскошной церемонии перезахоронения останков Ричарда, герцога Йоркского, в семейном мавзолее в Фотерингее Маргарита сопровождала королеву Елизавету с дочерьми. В 1480 году, когда в Элтеме родилась Бриджит, последний ребенок Эдуарда и Елизаветы, Маргарите позволили принести малышку к купели во время крещения. Она шла во главе процессии из сотни рыцарей и сквайров с факелами, рядом шагал старший пасынок короля Томас Грей, маркиз Дорсет[399]. Мало-помалу Маргарита завоевывала королевское расположение.

Все шло точно по плану, и Маргарет Бофорт, медленно, но верно вливалась в ближайшее окружение короля. После 1476 года, когда Эдуард понял, что ему не удастся вывезти Генриха Тюдора из Бретани, используя дипломатические методы, он начал искать другие варианты, чтобы нейтрализовать ту незначительную угрозу, которую представлял для него этот юноша. Король хотел подготовить почву для возвращения Генриха домой, убедиться, что он сможет влиться в соответствующее его статусу английское общество, и поэтому он обратился к Стэнли и Маргарите.

Первая помеха была устранена со смертью Джорджа, герцога Кларенса, в Тауэре. Кларенсу принадлежали земли графства Ричмонд, а до него титул графа Ричмонда носил Эдмунд Тюдор, так что теперь у короля появилась возможность использовать эту соблазнительную приманку и предложить Генриху вернуться в Англию и занять место среди высшей знати. Подгоняемые Эдуардом Маргарита и Стэнли начали делать все, чтобы это произошло. В какой-то момент (когда именно, неизвестно) король набросал текст королевской амнистии Генриха на оборотной стороне письма, в котором в ноябре 1452 года Эдмунду был пожалован титул графа Ричмонда[400]. Примерно в это же время между королем и Маргаритой состоялся разговор о том, что их дети находились в той степени родства друг с другом, при которой для заключения между ними брака нужно было получать разрешение папы римского. Обсуждалось это в связи с теоретически возможным союзом Генриха Тюдора и одной из принцесс. Наконец, 3 июня 1482 года в Вестминстере Эдуард подписал документ, скреплявший соглашение короля со Стэнли и Маргаритой, которое касалось использования ими владений, доставшихся Маргарите от матери. Маргарите было позволено передать Генриху по наследству солидную часть имущества. Согласно соглашению, молодой человек мог вступить в права наследования в случае, если бы он приехал в Англию и воспользовался «милостью и расположением его королевского величества». Документ был скреплен печатью Эдуарда. Все было готово к возвращению Генриха домой, хотя у себя на родине мятежник, которому в 1482 году исполнилось двадцать пять, провел всего пару месяцев жизни. И тут случилось несчастье.

9 апреля 1483 года Эдуард IV скончался в своей постели в Вестминстерском дворце. Он «не был ни истощен годами, ни охвачен каким-либо известным недугом», но почувствовал себя плохо после поездки на рыбную ловлю за несколько дней до Пасхи. Стремительная тяжкая болезнь меньше чем за пару недель свела в могилу здорового короля, которому через три недели должен был исполниться сорок один год. В юности Эдуард был высоким и невероятно привлекательным мужчиной, по достижении им среднего возраста, по словам современников-англичан и иностранцев, грудь его стала напоминать бочонок, он растолстел и внешне производил неприятное впечатление. Годы беспутной жизни наконец взяли свое[401]. Пиры и внебрачные связи всегда были привилегией монархов, но даже по королевским стандартам Эдуард не знал меры в излишествах. У него было множество любовниц (самая известная из них — Элизабет Шор, говорливая дочь торговца тканями, которая одновременно была любовницей барона Гастингса) и как минимум двое незаконнорожденных детей от разных матерей. Около 1472 года неизвестная придворная дама родила ему сына Артура Плантагенета, который много позже станет бароном Лайлом, также известно о его дочери Грейс, но, вероятно, у короля были и другие дети. Историк и дипломат Филипп де Коммин, который лично наблюдал за поведением короля во время мирных переговоров 1475 года, заметил, что Эдуард «любил предаваться праздности и наслаждениям»[402]. По наблюдениям Полидора Вергилия, который знал и опрашивал многих людей из ближайшего окружения Эдуарда, король был «подвержен телесной похоти, к которой по своему характеру был склонен»[403]. Еще более яркое описание Эдуарда принадлежит перу итальянского историка Доминика Манчини, который побывал в Англии: «В еде и питье он был несдержан, у него была привычка… принимать рвотное средство для того, чтобы вновь с наслаждением набить желудок… После того как он вернул себе корону, он располнел в чреслах, хотя раньше был не только высоким, но также довольно стройным и поджарым»[404]. По мнению Коммина, король умер от удара, что могло означать что угодно от инсульта до инфаркта. В Европе поговаривали, что к смерти могло привести непомерное количество фруктов и овощей, которые Эдуард съел в Великую пятницу. Это заключение, вероятно, не основывалось на медицинских доводах, а отражало тот факт, что полнота короля была притчей во языцех[405]. Сегодня, учитывая образ жизни Эдуарда, можно предположить, что он страдал от хронической болезни почек, которая проявляется только на поздних стадиях. Он также мог стать жертвой вируса, например гриппа, заметные вспышки которого происходили в Европе с 1480-х годов[406]. Наверняка мы никогда не узнаем.

Несмотря на полноту и распутство, Эдуард IV был самым талантливым политиком и искусным воином со времен Генриха V. Он положил конец ожесточенным гражданским войнам, вызванным несостоятельностью Генриха VI как короля, упертым политиканством его собственного отца Ричарда, герцога Йоркского, и предательскими интригами Ричарда, графа Уорика, а также Джорджа, герцога Кларенса. И дело не только в славных победах на полях сражений. Эдуард очень четко понимал, что составляет основу хорошего царствования. Это было тем более удивительно, что на своем веку он не видел примеров умелого управления страной. Благодаря природному дружелюбию он чувствовал себя в своей тарелке и в компании слуг самого низшего сословия, и в обществе баронов, из которых закономерно сложился круг его друзей, советников и помощников. Оба периода правления Эдуарда выдались тревожными, но после его возвращения к власти ситуация в стране заметно улучшилась. Несогласных либо включили в новую систему, либо безжалостно истребили. Для французской кампании была набрана огромная, правда, так и не задействованная армия, масштабами напоминавшая мощные силы Эдуарда III в 1340–1350-х годах. Великолепие английского двора также достигло небывалого уровня. «Когда внутренние разногласия затихли, он привел королевство к богатству и к тому, что всего в нем было в изобилии, тогда как, доставшись ему после гражданской войны, оно было почти полностью лишено способных людей и средств», — писал Вергилий. Нельзя сказать, что, когда Эдуард умер, казна ломилась