Сделка (СИ) - Вилкс Энни

Келлфер сделал несколько шагов к другу, и демон плавно отступил с его пути.

— Что это меняет? — спросил шепчущий, надеясь, что верно угадал. Даор ответил в точности то, на что он рассчитывал:

— Мы найдем и призовем его, если попробует уйти.

— Зачем мне уходить? — залился леденящим душу смехом демон. — Мы с тобой еще не договорились.

— Верно, — ответил Келлфер, щурясь: демон снова укрылся светом как пологом, и теперь на этот светящийся провал пространства было сложно смотреть. Бесполезные щиты слоями роились вокруг Келлфера, забирая силы, но снимать их он все же не решался. — Мы остановились на моменте, где ты убеждаешь меня, и я, может быть, соглашаюсь служить тебе.

— Ты мне должен, не считаешь? — прошелестел царапающий голос. — Убил моего слугу. Теперь это твой долг.

— Нет, — отрезал Келлфер. — Ответь, зачем тебе слуга?

— Для ритуала. Или я так питаюсь. Или мне не подчинить этот мир без помощи, — пропел демон, продолжая обходить шепчущих по кругу. — Ты не узнаешь, что я лгу, так ведь? Ты приятно удивил меня. Я доволен.

— Чем? — даже сквозь созданную Даором отрешенность, дрогнул Келлфер.

— Тем, какую пользу может принести кто-то твоего ума и таланта, — охотно пояснил демон. — Я предлагаю условия — и ты соглашаешься. Ты станешь моим слугой только когда маяк сработает и ты найдешь переродившуюся Илиану. Я дам вам быть вместе триста лет, а после приду за тобой. Ты выполнишь пять моих приказов, ни одним из которых не будет твоя смерть, и будешь свободен. Как тебе такие условия?

Келлфер усмехнулся. Сделка с демоном — сладкая приманка и коварность условий, разрушение и смерть в конце. Вер тоже был уверен, что будет свободен, как только приведет нового раба.

— Ты не причинишь Илиане вреда ни сам, ни чужими руками. Больше никогда, сколько бы раз она ни переродилась. Ты не причинишь вреда Келлану.

— Согласен.

— И к этому маяку буду иметь доступ только я. Никто не узнает о нем.

— Твой друг уже знает.

Даор кивнул Келлферу. Шепчущий знал, о чем герцог думает: знание, буквально изменявшее главный закон жизни и смерти, почти было в его руках. Даору не нужен был зовущий Илиану маяк, не нужно было ничего, кроме урока от демона, только что предложившего сломать одно из основных правил мира. Он ответил суетливо — если к Даору Кариону вообще можно было применить это определение:

— Я создам маяк здесь и отдам его. Я не буду иметь к нему доступа. Это означает, что питать его придется тебе.

Демон снова засмеялся.

— Я буду снова с тобой честен, мой будущий слуга. Девять десятых твоей нынешней силы. Долгие годы, сотни лет, может быть тысячелетия. Каждый час, каждый день. И она может переродиться не в этом мире и не в соседних, в этом случае ты ее не увидишь — придется надеться, что твоя женщина проживет недолгую жизнь и снова уйдет в покой.

— Ты бы не стал ждать так долго, — заметил Келлфер.

Демон продолжил:

— Перестанешь кормить маяк своей кровью — и он притухнет, но не сломается. Если женщина родится, когда маяк безмолвствует — не сможешь обнаружить ее рождения. Но если снова заполнишь его, он заработает вновь. Ничто не дается просто так. Жизнь за жизнь, кровь за кровь, сила за силу. Любая сделка — это обмен. Согласен на такой?

И только Келлфер хотел согласиться, Даор остановил его:

— Подумай, — шепнул он. — Стоит ли того. Она не будет тебя помнить. Она может родиться нескоро. Это жалкое существование. И пять приказов — много, если одним он прикажет высушить каждое существо Альвиара в его пользу, например.

Это поразило Келлфера, понимавшего, чего стоила другу подобная остановка. Он даже был бы признателен, если бы мог задуматься об этом.

Может быть, благодаря Даору боль на время исчезла, но любовь к Илиане, абсолютная, определявшая все, продолжала течь по его венам, продолжала биться в разбитом, надеющемся сердце. Илиана была с Келлфером каждый миг — и этот тоже — и вместе с тем разлука была невыносимой. Он уже не уберег ее один раз, она пострадала из-за него и его беспечности — больше этого не произойдет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это был такой простой выбор. Келлфер давно был готов на все. Разговоры, детали были лишь мишурой.

И все же Даор был прав.

— Один приказ, — обратился он к демону.

— Пять. С возможностью трижды отказаться.

— То есть два?

— Я даю тебе больше свободы, мой талантливый слуга, — усмехнулся демон. — Я не буду повторять приказы. Мне надоело торговаться. Если ты откажешься сейчас, я найду другого — он будет глупее и слабее, но я обучу его, и он моим целям все равно послужит. Хорошо взвесь свои слова. Твоя женщина уже исчезла. Быть может, она рождается в этот самый миг, и нет маяка, чтобы поймать ее свет?

Даор хотел еще что-то сказать, но Келлфер, не слушая, уже протянул световому пятну запястья.

Эпилог

Закатное солнце окрасило золотом и багрянцем кусты роз и хризантем, уже отцветавшую гортензию, и давно сбросившую цветы черемуху. Птицы пели громко, заливаясь, ласточки играли вокруг плоских каменных чаш, в которых Цветан разложил старый войлок, чтобы птицы могли использовать его для обустройства гнезд. Сад за эти семь с половиной лет разросся, и теперь в него тянулась жизнь: по ветвям дубов и лип скакали ничего не боящиеся белки, где-то в корнях рыли норы мыши, а ночами на прогулку выходили любимцы Келлана — ежи. Самому Келлферу животная суета была не по душе, однако он видел, как счастливо наблюдает за зверьками Келлан, представлял, как бы понравилось это Илиане, и соглашался организовывать все новые и новые кормушки, ставя, впрочем, условие, что Келлан будет наполнять их исключительно с помощью заговоров.

Келлфер медленно обошел большую беседку без крыши, когда-то построенную им для Илианы, а теперь ставшую любимым местом для чтения Келлана, и заглянул внутрь.

Мальчик клубочком свернулся на плетеном кресле, держа открытую книжку перед самыми глазами. Губы его чуть двигались, глаза бегали по строчкам. Каштановые локоны растрепались по льняной подушке, и теперь, когда закатное солнце золотило их, казались источающими свет.

Это был замечательный, теплый летний вечер.

Маяк, спрятанный у сердца, сжимался и разжимался, как живой, почти повторяя биение его собственного пульса. Это мерное движение успокаивало, дурманило и вселяло надежду. Келлфер положил руку на грудь — маяк тут же отозвался, вгрызаясь в ладонь. Привычно и совсем без боли закружилась голова, и мир чуть притух, будто кто-то накинул на него тонкую вуаль. Келлфер с удовольствием выдохнул и раскрыл объятия заметившему его и тут же отбросившему книжку сыну.

— Я научился кое-чему, — гордо сказал Келлан, поднимая так похожее на лицо Илианы личико. — Тот заговор, что путает корни деревьев под землей, чтобы по ним можно было передавать сигнал, помнишь? Я могу его повторить!

— Он очень сложный, — улыбнулся Келлфер, трепля сына по голове. — Покажешь?

— А смотри! — согласился Келлан, вырываясь из объятий и подбегая к высокой липе, под которой так любила читать Илиана. Некоторое время мальчик смотрел на ствол, сосредотачиваясь и, похоже, вспоминая непростые слова. Вдруг его лицо снова приобрело беззаботное выражение, и он обернулся, улыбаясь: — Вот!

— Не вспомнил? — нежно пожурил его Келлфер, неспешно подходя.

— Вспомнил! — кивнул сияющий Келлан. Глаза его были лукавыми и очень довольными.

Келлфер прощупал почву и пораженно усмехнулся: корни липы намертво сплелись с корнями соседствующего с ней небольшого дуба.

Ни словечка! Даже губы Келлана не двигались. Как могло мальчику легко даться то, над чем многие взрослые шепчущие бились десятилетиями?

— Ты отлично поработал! — искренне заметил Келлфер, видя, как и так довольное лицо сына совсем расцветает. — Как тебе удалось?

— А я все делал, как написано в книжке, и как ты говорил, — объяснил Келлан. — Я сначала прогнал все-все мысли, как когда хочу, чтобы Цветана не было слышно — он так громко думает, всему мешает! Но в этот раз я случайно прогнал не только его мысли, но и свои собственные. И потом подумал о корнях, и произнес слова, только в своей голове. И они сплелись. Я все сделал правильно?