Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

Итак, дело было не в ревности. Она была разочарована в нем, как Валентин и подозревал вначале.

— Я провел очень много времени, пытаясь стать тем, кто я есть, Элинор. Суди меня, если хочешь, но в последнее время я стал замечать забавную схожесть между нами.

— И я тоже, — согласилась девушка, не выглядев при этом оскорбленной. — Но, я не уверена в том, кто из нас изменился — ты или я.

Эти слова потрясли маркиза, главным образом потому, что он сам размышлял над тем же самым вопросом. Да, он жаждал ее, и он совершенно определенно наслаждался компанией Элинор гораздо больше, чем компанией любой другой женщины, которую мог вспомнить. Но это вовсе не значило, что он изменился. Это означало только то, что Валентин неожиданно нашел друга, и не хотел его терять. Конечно, даже эта степень собственнического инстинкта была не в его стиле, но сейчас было не время это обсуждать.

Деверилл улыбнулся.

— Поцелуй меня или убей меня, но не задавай мне неприятных вопросов.

— Хм. Я не уверена, что это меня удовлетворит. — Девушка медленно потянулась к нему и прикоснулась своими губами к его губам, нежно и быстро, лишив его дыхания. — Приходи и повидайся со мной завтра.

— Я…

До того, как он смог вымолвить в ответ что-то еще, Элинор промчалась мимо него и вернулась в бальный зал. Что-то определенно изменилось.

— Приходи и повидайся со мной завтра — повторил Валентин, стараясь придать своему голосу циничное выражение. Эти слова очень напоминали те, что он обычно говорил, склоняя какую-нибудь даму к тому, чтобы она навестила его, когда сам маркиз не желал тратить время на соблазнение. Однако цинизм изображать было весьма трудно, когда Деверилл точно знал, что завтра в какое-то время нанесет визит в Гриффин-Хаус. И, вероятно, случится это еще до полудня.

Герцог Мельбурн, скрестив ноги, сидел на полу утренней комнаты, слушая сказку о кролике и очень большой морковке, которую читала его дочь. Это был уже семнадцатый раз, когда он слушал эту историю, но возможность, провести утро с Пип, была достаточно редкой, так что герцог не возражал против того, чтобы послушать ее еще восемьдесят или девяносто раз. Пенелопа опустила книгу.

— Насколько большими на самом деле вырастают морковки, папа? — спросила она, нахмурив брови.

— Не слишком огромными, — ответил герцог, вытягивая шею, чтобы посмотреть на дочь, сидящую выше и позади него на кушетке. — Но имей в виду, что кролик довольно маленький.

Девочка кивнула.

— Да, это правда.

Послышалось царапанье в дверь.

— Войдите, — ответил Себастьян.

Стэнтон наполовину приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

— Я прошу прощения, ваша светлость, но у вас посетитель. — Дворецкий протянул визитную карточку.

Герцог проигнорировал ее.

— Кто это?

— Мистер Стивен Кобб-Хардинг, ваша светлость.

Хм. Довольно давно он не слышал этого имени. На самом деле, Кобб-Хардинг, кажется, весьма внезапно выпал из области внимания Нелл.

— Проводи его в мой кабинет. Я буду через минуту.

— Хорошо, ваша светлость.

Пип сползла с кушетки и встала на ноги.

— Помни, папа, что если это один из поклонников тети Нелл, то ты не должен разговаривать с ним.

— Буду держать это в памяти, — ответил он, также поднимаясь. — Я скоро вернусь. Надеюсь, мы сможем закончить историю до моей встречи.

— Да. И у меня есть еще вопросы о морковках.

Себастьян отослал свою дочь наверх под присмотр гувернантки, а затем направился в свой кабинет. Когда герцог открыл дверь, Стивен Кобб-Хардинг вскочил с кресла, в котором развалился.

— Доброе утро, ваша светлость. Благодарю вас за то, что встретились со мной.

— Присядьте, мистер Кобб-Хардинг, — ответил Себастьян, жестом указывая на кресло. Сам герцог уселся за свой стол. — Что я могу сделать для вас?

— На самом деле я думаю, что та новость, которую я собираюсь сообщить, будет к нашей взаимной выгоде.

Герцог подумал о том, что, хотя он и прислушался к предупреждению Пип по поводу поклонников Нелл, но, тем не менее, если бы не общение Кобб-Хардинга с его сестрой, то этому мужлану никогда не была бы предоставлена аудиенция. Он кивнул.

— Я слушаю.

— Я не мог не заметить определенной… дистанции в общении членов вашей семьи с лордом Девериллом прошлой ночью. Учитывая этот факт, и рассматривая деликатную природу информации, которую я собираюсь изложить, я был бы признателен за ваше понимание.

Кобб-Хардинг казался человеком, который много шлепает губами, но при этом умудряется не сказать абсолютно ничего. Подавив свое раздражение, Мельбурн снова кивнул:

— У меня встреча этим утром, так что потрудитесь продолжить.

— Да, конечно. — Кобб-Хардинг откашлялся. — Лорд Деверилл пытается шантажировать меня.

Ничего себе. Очевидно, нужно обзавестись лучшими источниками информации, решил Себастьян.

— И что вы хотите, чтобы я сделал в связи с этим?

Кобб-Хардинг ненадолго замолчал, как будто был озадачен недостаточным интересом со стороны Себастьяна к его заявлению.

— Я буду откровенным с вами, ваша светлость, — наконец произнес молодой человек. — Несколько недель назад ваша сестра сопровождала меня на вечеринку. Вечеринку, которую устраивал лорд Бельмонт.

Пальцы Себастьяна впились в поверхность стола из красного дерева.

— Неужели?

— Да. Я хотел поехать на бал к Хэмптонам, но она настояла на том, что вечеринка у Бельмонта понравится ей больше. Как только мы там оказались, мне стыдно говорить об этом, но мы были вовлечены во взаимное неосмотрительное поведение. Я, конечно же, немедленно предложил совершить благородный поступок и принять руку леди Элинор в браке. Но тут вмешался лорд Деверилл. Он напал на меня, а затем угрожал разорить меня, если я расскажу кому-нибудь хоть слово о поведении вашей сестры.

— Понимаю. — Пока он сидел и слушал, Мельбурн задавался вопросом о том, имеет ли Кобб-Хардинг хоть малейшее представление о том, в какой опасности он находится. Но герцог давным-давно узнал о том, что терпение — это добродетель, и поэтому оставался в своем кресле. — Продолжайте, прошу вас.

Очевидно, поощренный видимым интересом со стороны герцога, Кобб-Хардинг наклонился вперед.

— Конечно. Если вы и Деверилл в натянутых отношениях, то я боюсь, что нет ничего, что препятствовало бы кому-нибудь раскрыть всему миру скандальное поведение вашей сестры. Поэтому я взял на себя труд сообщить вам об этом первому и еще раз предложить соединить свое имя с именем Гриффинов, а также гарантировать, что репутация леди Элинор не будет погублена.