«Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой» - Петр Ингвин

— Сейчас — моемся, — командным тоном сообщил я девушке, поворачиваясь спиной и быстро раздеваясь, — а дома поговорим. Хорошо?

— Угу, — с последним всхлипом донеслось сзади.

Ох, не выкинула бы какой-нибудь фортель. И я пошел с козыря:

— Ничего у меня с Томой нет и быть не может. По определению.

— Это как? — с тихой надеждой всплакнулось за спиной.

— Вот так. Абсолютно.

Умолкнув, я полез в большую бадью и долго отмывался от недельных грязи и пота, не бравшихся ежедневной холодной водой. И ни разу не обернулся. Но уши напряженно вслушивались, как пыхтит маленькая соседка, взбираясь в бочку, как плюхается и плескается, как усиленно драит кожу над водой и с бурными бульками под. Как затем трется жестким полотенцем и взмахом влетает в рукава рубашки. Как легонько поскрипывает входная дверь.

Когда вылезал вытираться, ее уже не было.

Глава 9

Дневная прохлада сменилась духотой. Склонявшееся солнце вдруг напомнило о себе нестерпимой яркостью. Выходившие из помещения прикрывали глаза. Многие скинули часть лат, достаточную, чтоб увеличить обдув, но притом сохранить лицо.

Феодора-дробь-Фома с Глафирой по-прежнему обнимали телами столб, глядя на окружающее страшными глазами, в которых — все. От ужаса смерти до презрения. От жалостливой мольбы до надменного хохота сверхчеловеков, поднявшихся над жизнью, улетевших за смерть. Кровь давно подсохла. Шрамы зарубцевались, став темно-бардовыми. Мышцы давно затекли. Если развязать, они не смогут двигаться. Кровоснабжение во многих местах пережато.

Только вспомнил про ожидавших казнь, как появились два бойника и принялись снимать с них веревки. Размотав, осужденных грубо отодрали от столба. Скрючившиеся взвывшие тела потащили в помещения. Наверное, опять в карцер.

Перед шатрами сооружалось нечто вроде помоста. Деревенские плотники и отправленные в помощь бойники обтекали потом. Безрукавки крепостных промокли насквозь, но никто не рискнул их скинуть — слишком много важных персон вокруг. Зато им было проще в нижней части тела. Средней длины юбки легко вентилировались, чего не скажешь о длинных балахонах бойников. Те просто жарились, но марку держали. Никто не жаловался.

Учениц собрали на траве в уголке поля. Морщась от солнца, девочки разлеглись кто как. Большинство связали рубахи узлом на животе. Подставляли плавно угасающим лучам лица, шейки, открытую часть груди и даже ступни. В отличие от давних веков моего мира, здесь знатные особы не сторонились загара.

Вдруг все вскочили, оправляясь. Я со всеми, еще не поняв, что случилось.

Приближалась сестрисса Аркадия.

— Ее преосвященство проведет занятие, — сообщила Астафья и с одновременным поклоном-полуприседом удалилась.

— Садитесь, — разрешила сестрисса.

Под взмахом ее руки все опустились на траву. Сестрисса откинула капюшон. Худая шея гордо держала голову, покрытую полупрозрачной кольчужной шапочкой, по затылку опускавшейся вниз. Узкие скулы и глубокие вертикальные морщины вразлет от носа придавали лицу нотку высокомерия, но глаза улыбались добром и покоем. Общее впечатление составлялось отстраненное и возвышенное. Еще не старая. Наоборот, в возрасте, но моложавая. Крепкая, стройная, хотя и не так, как Варфоломея. В Аркадии, в отличие от Зарининой мамы, не было хищности и сопутствующей ей постоянно излучаемой опасности. Опасность могла быть под легкой накидкой плаща, стянутой под самой шеей: глаза без труда угадывали изгибающийся вниз кончик длинных ножен и рукоять под левой рукой. До сих пор за единственным исключением в лице царевича Руслана мне попадались только прямые обоюдоострые мечи. Спрятанный был намного уже, длиннее, и напоминал саблю. Нет, казачью шашку: его дуга обращена вверх, для выхвата и удара в одно движение. Сабли так не носили. Конечно, если заточка с внешней стороны изгиба. Но бывает и с внутренней. У египтян, к примеру, в качестве церемониального жертвенного оружия.

Слово «жертвенное» навеяло нехорошие мысли, ведь о способе наведения «справедливости» царисса Дарья не упоминала.

Сестрисса присела вместе с нами. Опустилась на колени, прикрытые пологом. Спина осталась прямой, словно позвоночник от горла до травы усилили с неба копьем в макушку. Обежав проницательным взором учениц, она сообщила:

— Совместим приятное с полезным. Не часто удается поговорить со школьницами о высоком до того, как возобладало низкое. Незнание закона не спасает от предусмотренной кары. Рада, что помогу знать. Поговорим о законе и семейном праве.

— О семейном! — зашептался кто-то.

Легким движением брови сестрисса восстановила тишину.

— Можно вопрос? — все-таки не выдержала Клара.

— Да, дитя мое, — кивнула сестрисса. — Вопрошай.

— Цель вашего прибытия не только в гости?

Снова заволновались все. Кто-то кивал друг дружке на Карину, другие сомнительно качали головами. Сестрисса мягко улыбнулась:

— Умейте ждать. Наступит завтра и даст ответы на все вопросы. Перейдем к уроку.

Она подняла лицо вверх. Глаза закрылись. Губы начали декламировать:

— Соблюдай постановления сии и исполняй их. Не клянись именем Святым во лжи. Не делай неправды на суде. Не злословь глухого и не шути со слепым, ибо воздастся. Не обижай ближней своей и не грабительствуй. Не восставай на жизнь ближней своей. Не враждуй на сестру свою в сердце своем, и обличи ближнюю свою, и не понесешь греха. Не мсти и не имей злобы на ближних своих. Кто будет злословить мать свою, да будет предана смерти, кровь ее на ней. Кто ляжет с мужем матери своей, оба да будут преданы смерти. Кровь их на них. Если кто ляжет с женщиною как с мужчиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них. Если кто ляжет с невестором чужим, то оба да будут преданы смерти: мерзость сделали они, кровь их на них. Если кто возьмет в мужья сына с отцом его, это беззаконие. На огне должно сжечь ее и их, дабы не было беззакония между вами. Также не бери мужа вместе с братом его. Если кто возьмет брата своего, сына матери своей, да будут они истреблены пред лицом народа. Ни к какому родственнику по плоти никто не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу. Наготы брата матери своей не открывай, он единокровен с матерью твоей. Наготы мужа сестры своей не открывай, это нагота сестры твоей.

Наготы мужа дочери и матери твоей не открывай, ибо это твоя нагота. Ибо открывая наготу членов семьи своей обнажаешь плоть свою. Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернил себя народ, живший до вас. И осквернилась земля, и воззрела Алла, да простит Она нас и примет, на беззаконие, и был акопалипс. Соблюдайте все уставы и все законы вам данные, исполняйте их — и не свергнет вас с себя земля, которую вам дали жить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});