Демон Монсегюра - Ольга Крючкова

Вдруг замок потряс дикий крик, от которого кровь застыла в жилах. Сон, как рукой сняло. Огюст вскочил с кровати, схватил меч и выбежал из кельи, ощутив запах гари и жареного мяса.

* * *

Огюст опрометью спустился по винтовой лестнице в галерею, с которой хорошо просматривался внутренний двор.

Он увидел, как четвероногие монстры, ростом с овцу, сметали всё на своём пути. На месте конюшни виднелись растерзанные трупы лошадей и пони, которую поедали два маленьких чудовища. Рядом лежали изуродованные тела нескольких монахов.

Разъярённые монстры кидались на братьев-монахов, мечи которых были бессильны. Несколько монахов, расположившись на галерее, пытались уничтожить чудовищ при помощи металлических болтов, выпущенных их арбалетов, но те лишь отскакивали от чешуи чудовищ, как горох.

Огюст, объятый ужасом, заметил, что в облике монстров явно просматривалось смешение трехрогого и водяного драконов. Многочисленные чудовища, были их потомством. Таким образом, он получил подтверждение своей теории.

Шевалье понимал, что человеку справиться с чудовищами, увы, не под силу. Если монстры выберутся из замка, то опустошат всю округу. Противостоять монстрам не сможет никто, и вскоре они расплодятся по всей Шотландии, а затем и Англии. А, если они умеют плавать и достигнут берегов Франции?..

Внезапно, подобно стреле, Огюста пронзило:

– БАФОМЕТ!!!

Он бросился назад в келью, открыл сундук и извлёк статуэтку.

– Я всегда боялся тебя… – прерывисто, задыхаясь от волнения и страха, произнёс шевалье. Глаза Бафомета в ответ блеснули кроваво-красным огнём. – Мой прадед закончил свои дни безумцем… Уж не было ли это расплатой за твою помощь?.. Но другого выхода у меня нет…

Огюст снял пергамент с руки Бафомета, развернул его, прочитал заклинание… Собравшись с силами, он надрезал руку кинжалом, чтобы наполнить жертвенную чашу Бафомета. Желание у шевалье было только одно: избавить замок от монстров и остаться живым.

Кровь в жертвенной чаше забурлила и испарилась. Надрез на руке Огюста быстро затянулся, от него остался едва различимый шрам. Он покинул келью и выбежал во двор.

Маленькие монстры вяло передвигались по двору. Монахи остерегались к ним приближаться, даже не пытаясь добить. Наконец один из драконов упал, издал звук, напоминающий плач, дёрнул лапами и околел. Остальные монстры через некоторое время также испустили дух.

– Удивительно, что это с ними случилось?! – не понимал брат Катберт, тыча копьём в одного из монстров. – Они мертвы!

– Видимо, сожрали что-то непригодное для своей природы, – предположил один из братьев-монахов.

– Да, брата Дамиана, – съёрничал один из братьев. – Царствие ему небесное, конечно, вредный был человек, везде совал свой длинный нос. В последнее время он постоянно хворал. Монстры растерзали его первым. Он любил лошадей и постоянно ухаживал за ними, теперь видите, что осталось от конюшни и от него. – Монах жестом указал на обугленную конюшню и окровавленные трупы лошадей.

Огюст насчитал восемь мёртвых монстров, картина, мягко говоря, малопривлекательная.

– Надо облить их маслом и сжечь. Мало ли что ещё может произойти! – предложил он, спускаясь с галереи во внутренний двор. – Только сделать это надо за пределами замка, чтобы никто не видел.

Оставшиеся в живых монахи согласились с доводами шевалье.

… Забрезжил рассвет. Монахи погрузили мёртвых монстров на телеги и покинули пределы замка, направившись в горы.

В горах он нашли подходящую пещеру, сбросили в неё останки чудовищ, облили маслом и подожгли.

* * *

Прошёл почти месяц после происшествия с драконами. Монахи старались избавиться от пережитого страха.

Отец Климентий занимался астрономическими фолиантами, проявляя большой интерес к теориям Пифагора о характере Вселенной, Аристотеля – о Земле, как центре мироздания и Птолемея, утверждающей, что, именно, солнце вращается вокруг Земли.

Великий магистр, теперь уже брат Жак де Молэ пошёл дальше отца Климентия, он изучал все возможные астролябии[80] материков, созданные когда-либо человеческим умом. Проанализировав все фолианты на эту тему, имеющиеся в Инвернессе, а также, изучив творчество древних скандинавских скальдов[81], брат де Молэ сделал вывод, согласно которому новые неоткрытые земли за океаном – не миф, а реальность.

Если герои поэм скандинавских скальдов, заблудившись в тумане Исландии, проплывали мимо неё и затем достигали неизведанных земель, то почему нельзя повторить этот путь. Тем более, сказания воспевали несметные богатства новых земель. Но более всего поражало де Молэ, что золота там было в достатке, но оно не ценилось, как нефрит, камень зелёного цвета.

Де Молэ, тщательно изучив множество трудов, пришёл к твёрдому убеждению: для того, чтобы поправить финансовые дела ордена и достичь былого могущества, необходимо снарядить экспедицию в новые земли.

Он поделился своими соображениями с отцом Климентием, но тот как человек осторожный и нерешительный, отклонил такую возможность.

* * *

Шли годы. Отец Климентий старел. Брат де Молэ так же не молодел, пережив свою семидесятую весну. В последнее время бывший великий магистр пребывал в расстроенных чувствах и даже слёг от сердечного приступа. Это случилось после того, как отец Климентий получил послание из замка Лох-Свэн, в котором сообщалось, что «великий магистр де Молэ» сожжён на костре. Брат Диметрий выполнил свою миссию до конца, утверждая, что именно он – великий магистр де Молэ, и именно он отдал приказ спрятать сокровища тамплиеров и вывести корабли из Ла-Рошели. Все попытки де Молэ освободить Диметрия потерпели неудачу, его как великого магистра, хоть и мнимого, слишком хорошо охраняли, не помогло и предложенное охране золото.

В Инвернессе прекрасно знали о том, что де Молэ питает тёплые чувства к своему бывшему секретарю. И вот через семь лет шевалье, а теперь уже отец Огюст, надел терракотовую одежду. Много времени проводил отец Огюст в общении с братом де Молэ, беседуя о тайнах новых земель и дальних странах, в итоге мысль об экспедиции полностью овладела им. Он несколько раз предлагал отцу Климентию отправить несколько кораблей в поисках новых земель, руководствуясь имеющимися картами. Но верховный монах Инвернесса был по-прежнему непреклонен, считая это пустой затеей.

Огюст не отчаивался, рассудив, что время ещё не пришло. Наступило оно лишь через пять лет, когда отец Климентий и брат де Молэ почти одновременно покинули этот бренный мир, оставив Инвернесс на попечение ещё молодого сорокачетырёхлетнего отца Огюста.