История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

После того как президент Бенеш отказался подписать новую конституцию, написанную коммунистами, ему пришлось уйти в отставку. Страну возглавил Клемент Готвальд, бывший секретарь Коминтерна. Таким образом Чехословакия стала полностью подконтрольна Москве только в 1948 году.

Не сразу была колонизирована и Венгрия. Коммунисты не имели в этой стране сильных позиций, первое время их власть держалась только на советских штыках. Первые послевоенные выборы в ноябре 1945 года, несмотря на все манипуляции, дали блоку коммунистов и социалистов всего треть голосов, но оккупационная администрация (ее возглавлял маршал Ворошилов) настояла на том, чтобы главные министерские посты в коалиционном правительстве достались коммунистам.

Понадобилось время, чтобы подавить оппозицию и повысить электоральные шансы коммунистов. Ситуация в стране пока была не такая, чтобы заниматься прямыми фальсификациями. Коммунистам пришлось объединиться с разного рода лоялистами в Народный Фронт, да еще изменить избирательный закон, чтобы лишить права голоса «коллаборационистов» (почти десятую часть населения). В феврале 1947 года премьер-министра Ференца Надя угрозами вынудили не возвращаться на родину из зарубежной поездки. Но и после этого, на августовских выборах 1947 года, компартия смогла собрать только 22 % голосов. Она сформировала правительство в союзе с «попутчиками», лишила мандатов главную оппозиционную партию, затем объединилась с социал-демократами в Венгерскую партию трудящихся, и лишь после этого наконец почувствовала себя достаточно сильной, чтобы перестать изображать демократию. Этому способствовало и резкое похолодание международного политического климата. В 1949 году в Венгрии конституционно установилась однопартийная система — совсем как у «старшего брата», Советского Союза.

Новые соцстраны можно было бы назвать советскими доминионами или протекторатами. Они не только выполняли распоряжения, поступавшие из метрополии, но и старательно имитировали ее устройство — с локальным Вождем (назначаемым Москвой), руководящей ролью Партии, репрессиями и шпиономанией. Проводилась коллективизация, национализировались предприятия, рыночную экономику заменяла плановая. В январе 1949 года в Москве был провозглашен экономический союз соцстран, Совет Экономической Взаимопомощи, членами которого стали СССР, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния и Болгария. Эта организация стала еще одним инструментом контроля над «протекторатами» — экономическим, и намного более жестким, чем «мягкий» американский «план Маршалла».

В пяти вышеперечисленных странах-сателлитах был использован один и тот же модус операнди: сначала создавалась некая гибридная, квазидемократическая модель государственного устройства при обязательном контроле коммунистов (читай — Москвы); затем следовал переход к прямой диктатуре. Лидер венгерских коммунистов Матьяш Ракоши называл этот ползучий захват власти «тактикой салями»: колбасу ведь не сразу запихивают в рот, а отрезают от нее по ломтику.

Контроль над «протекторатами» поддерживался по той же методе, что применялась в метрополии: через запугивание. В «братских странах» периодически инициировались аппаратные чистки, перетряхивавшие всю местную номенклатуру. В конце 1948 года Сталин распорядился снять, а затем и арестовать польского «наместника» генсекретаря Владислава Гомулку, что сопровождалось массовыми «посадками». В мае 1949 года был схвачен венгерский министр иностранных дел Ласло Райк. Его казнили, а заодно изобрели целый разветвленный заговор, многочисленные «участники» которого подверглись репрессиям. В Болгарии «врагом народа» оказался вице-премьер Трайчо Костов. В Чехословакии — глава компартии Рудольф Сланский (и с ним еще десяток высших руководителей).

Однако в Югославии сложилась ситуация, в которой подобные технологии были неприменимы.

Югославская коммунистическая партия, которую возглавлял сильный лидер Иосип Броз Тито, не была марионеточной и не управлялась из Москвы. Югославские коммунисты создали собственную армию, она вела борьбу с оккупантами и местными фашистами на протяжении всей войны и освободила страну, хоть и с помощью советских солдат, но более или менее самостоятельно. Самое существенное, что в Югославии не было советских гарнизонов.

В конце 1945 года после референдума (настоящего) бывшее королевство Югославия превратилось в федеративную республику. Она отнюдь не являлась демократией. По форме правления это была коммунистическая диктатура, безжалостно расправлявшаяся с оппозицией и пестовавшая культ собственного вождя.

Правительство Тито было настроено на сотрудничество с Москвой, рассматривало ее как старшего партнера — но не как инстанцию, чьи приказы подлежат безоговорочному выполнению. Сталин же исходил из ялтинских договоренностей, согласно которым самое большое балканское государство входило в его «зону» — он ведь договорился с равными по статусу державами «обменять» Югославию на Грецию.

Из-за того, что Белград и Москва по-разному понимали характер двухсторонних отношений, и произошел конфликт. Тито противился сталинскому диктату, доходившему до мелочей, и большой Вождь, как это с ним случалось в пожилом возрасте, «обиделся» на вождя поменьше, а вместе с ним и на всю Югославию.

Раздор возник в начале 1947 года по относительно мелкому поводу (Сталин вмешался в югославско-албанские отношения) и потом разрастался, как снежный ком. Белград осмелился спорить, отстаивать свою позицию, и с точки зрения Сталина это являлось бунтом.

Ничем, кроме личного раздражения генералиссимуса, нельзя объяснить истеричную «югославофобию», охватившую советскую прессу. Вчерашняя братская страна вдруг стала врагом номер один, ее правительство — «фашистской кликой», а кавалер Ордена Победы маршал Тито — «главарем белградской шайки».

Советская карикатура на И. Тито

Дипломатические связи были разорваны. В странах советского блока начались репрессии против «югославских» агентов (по большей части вымышленных), в Югославии — репрессии против «агентов Москвы» (по большей части настоящих). Дело чуть не дошло до вооруженного конфликта — на границах Югославии с Венгрией, Болгарией и Румынией концентрировались войска. Если бы не смерть Сталина, произошло бы вторжение.

Совершенно неадекватное ожесточение Сталина против Югославии нанесло существенный ущерб имперским амбициям Москвы на юге Европы и позволило Белграду сохранить политическую независимость. Из-за Югославии социалистический лагерь, еще полностью не сформировавшись, уже перестал быть единым.

Относительную независимость от СССР имела и маленькая Албания, в которой, как и в соседней Югославии, коммунисты во время войны возглавляли антифашистское сопротивление и потому обладали реальной властью (а не получили ее благодаря советской поддержке). Лидер албанских коммунистов Энвер Ходжа являлся убежденным сторонником Сталина и во всем следовал его указаниям, но это было добровольное, а не принудительное сотрудничество, которое впоследствии, в постсталинские времена, будет прервано. В конце сороковых и начале пятидесятых годов Албания была сателлитом, но не протекторатом Москвы.

«Югославский вопрос», несмотря на всю свою воспаленность, имел региональное значение — в отличие от ситуации, сложившейся вокруг Германии, где столкнулись интересы сверхдержав.

Судьба бывшего Третьего Рейха была решена союзниками еще в Ялте и окончательно согласована в Потсдаме.

После долгих и трудных переговоров Германию поделили на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, британскую и французскую, причем Москве достался самый большой кусок, поскольку в обмен на часть Берлина она получила Тюрингию и Саксонию.

В Потсдаме решили провести тотальную денацификацию и демилитаризацию Германии. Советский Союз, Польша и Чехословакия забрали себе большие куски германской территории, откуда было выселено всё немецкое население.