Проект ИКАР. Накануне закрытой беты - Игорь Чиркунов

он помчался вперед, распугивая всех криками

— А ну брысь, пернатые. Ученик летит, дайте дорогу!

На следующем галсе тревожный Майкин голос вернул «на землю». Вернее — в сознание.

— Рус, что с выносливостью.

Скосил глаза... И чуть не застонал с досады! Вот я баран! Неуч! Тупица! От полоски остался хвостик процентов на десять и покраснел. Сколько продержусь в воздухе? Мне осталась от силы минута. Мысли заметались в голове испуганными птичками по клетке. Что делать? Что делать? Что делать?

Садиться? Зубы зло скрипнули — не успею! Если только камнем вниз? И то буду падать какое-то время! А мне еще глиссаду строить...

Эх, я помню, что случается, когда кончается выносливость. Еще один старт сегодня? Вряд ли успею...

Взгляд зашарил по сторонам, как будто решение где-то рядом... Ага, горько усмехнулся, незамеченная площадочка для отдыха, зависла в стороне и не отсвечивает.

А что если? ... Взгляд прикипел к ближайшему хребту. Нет, не долечу, тем более по пути динамика не будет, а мне сейчас только пару раз и взмахнуть крыльями!

Сказать Майке? А что изменит? Ну услышу от нее в очередной раз какой я дебил... Зацепился взглядом за Майку. Летит рядом, на раскинутых крыльях, смотрит тревожно. Ручки под грудью сложила, очередные полупрозрачные шароварчики игриво облегают накаченную попку. Только поясная сумка выбивается из ансамбля...

Да, точно! Я захохотал, спуская накопившееся напряжение и страх. Я дебил! Дебил!!!

Рука скользнула на пояс. Где там у меня? Пальцы нащупали флакончики. Малое зелье выносливости? И тут озорная мысль пронзила мозг. У меня же есть среднее! Даже с учетом того, что сегодня я «съел» два малых, оно мои двести тридцать пунктов восстановит с лихвой!

— Все ок, красотка!

Я вытащил пузырек, скрутил крышку, выплеснул в рот. Пустой флакончик ветер вырвал из рук, швырнул назад.

— Догоняй!

У меня еще почти пятнадцать минут полета!

От возбуждения я сделал несколько взмахов, перестал, и залился счастливым смехом.

— Он у тебя не больной?

Рыжий опять просвистел рядом, круто развернулся, пристроился слева.

— Здоровый! Еще какой здоровый!

Майка с задорным криком вырвалась вперед, поднялась выше, оттормозилась, я проскочил под ней.

Справа раздался приближающийся свист крыльев, красная молния пронеслась подо мной. То ли Чук, то ли Гек заложил мертвую петлю вокруг моей траектории... И вдруг стремительный полет икара в красной футболке прервался, он как-то скомкался, в воздух отлетело несколько перьев...

— А-а-а зараза-а-а-а! — раздался затихающий внизу вопль.

— А-ха-ха, лошара! — парень в синей футболке тоже выскочил откуда-то справа, но вместо петли крутанул вираж подо мной, — довыпен...

Синий комок перьев молчком отправился вслед за своим «братаном».

— Ло-хи! — приставив руку ко рту рупором крикнул вслед Орлан, — нет, вы видели? Забыли про дыхалку и ...

Вдруг он испуганно прервался на полуслове, один миг летел без движений.

— А-а-а, блин!

И заложив крутую спираль Рыжий рванул к земле.

— Видишь, что бывает, когда не следят за выносливостью? — весело крикнула мне Майка, — вот последствия того, что шкалы в поле зрения не выводят!

А мы меж тем поднимались все выше и выше. Казалось, еще не много — и вершины хребтов окажутся ниже, но...

— Все, Рус, потолок. Динамик кончился. Давай потихоньку на посадку.

Я посмотрел на наставницу, вниз, на горы. Скосил глаза на шкалу. Прикинул — еще минут двенадцать есть. И «включил» махи.

Мощные, энергичные, сейчас же шкала на глазах стала уменьшаться. «Девять, восемь, семь» начал я мысленный обратный отсчет взмахам крыльев.

Майка догнала, взглянула в лицо... и молча продолжила работать своими розовыми крылышками рядом.

«... три, два, один». Я остановил махи, раскинулся, заложил очень широкий, пологий вираж.

Дух перехватило. Мы парили в прозрачном вечернем воздухе, скользя на распахнутых крыльях выше ближайших вершин. Где-то на западе солнце, уже не скрытое горами только начало прятаться за горизонт, растекаясь по его линии, как тающее мороженное. Багровые отсветы окрасили закатную часть небосклона и высокие перистые облака. А с востока уже катилась волна синей туши, закрашивая уходящий день. И под всем этим... Меня затопило чистым, ни с чем не сравнимым восторгом, когда в мозг водопадом обрушилась картина закатных гор. Как вместить в себя эту грандиозность? Как сохранить в памяти? С чем сравнить? Седые, величественные горные великаны, кое-где отмеченные снежными шапками, сейчас окрашенные розовым... И я — ничтожная песчинка в этих масштабах, над всем этим, висящая на невидимых мышцах ветра. И кроме него — ничего вокруг, пустота на километры.

Со стороны темнеющего неба, прямо из сгущающейся синевы показалась какая-то черточка. Она приближалась, приближалась, и вскоре я рассмотрел икара. Борисыч!

Ветеран приблизился, махнул приветственно рукой.

— Молоток курсант! Это по-нашему! Только здесь жизнь!

Он летел рядом с нами несколько секунд, потом кивнул по-отечески.

— Давай на посадку, сынок. Для первого самостоятельного — за глаза.

Я поднял руку, в ответном приветствии, он по-военному отдал честь. И отвалил в сторону, как истребитель на кадрах по телевизору.

Бросил взгляд вниз... Мама дорогая, а куда же тут садиться? Между горных хребтов пролегла густая тень.

Майка вышла вперед, качнула крылом как заправский самолет.

— Давай за мной.

И стала ввинчиваться к земле в нисходящей спирали. Я пристроился следом. Вскоре и нас накрыла тень от горы, а я отыскал взглядом площадь, совсем крошечную отсюда, башенку на ней, и... обрыв.

Вот, черт! Отсюда, с высоты обрыв казался чем-то несущественным. Мне захотелось смеяться, настолько незначительной казалась мне отсюда пугавшая меня высота.

— Запомни, Рус. Бояться надо не большой высоты, а недостаточной. Воздух сам по себе не убивает, убивает земля и все что на ней — скалы, деревья, не к месту оказавшиеся постройки. О воздух ты не разобьёшься, только об землю. А раз так, то какая разница, сто метров до земли или три-четыре километра?

А мы с Майкой все ввинчивались и ввинчивались в остывающий