Игра Льва - Нельсон Демилль

В комнате еще находился наш парень из ОАС – он следил, чтобы свидетель не покончил с собой каким-нибудь иным способом, кроме курения. Или чтобы не смылся, как было однажды.

При виде Габриеля Хейтама Фади поднялся со стула, и это мне понравилось. Я тоже был бы не прочь, чтобы мои свидетели и подозреваемые вставали при моем появлении. Парень, стороживший Фади, ушел, а Габриель представил меня:

– Фади, это полковник Джон.

Бог ты мой, я же когда-то с трудом сдал экзамены на чин сержанта.

Фади кивнул, а может, и поклонился, но ничего не сказал.

Я предложил всем сесть, и мы расселись. «Дипломат» я положил на стол, чтобы Фади мог видеть его. Представители стран «третьего мира» почему-то считают «дипломат» своего рода символом власти.

Фади добровольно вызвался быть свидетелем, поэтому обращаться с ним следовало хорошо. Нос у него не был сломан, да и на лице никаких признаков побоев. Ладно, это шутка. Однако я знал, что временами Габриель может быть грубым.

Габриель взял со стола пачку сигарет и предложил мне. Я обратил внимание на то, что сигареты были «Кэмел», и это меня позабавило. Ну, сами понимаете... верблюды, арабы... и все такое прочее. Я взял сигарету, то же самое сделал и Габриель. Мы прикурили от зажигалки Фади, но я не стал затягиваться.

Габриель нажал кнопку стоявшего на столе магнитофона и обратился к Фади:

– Расскажи полковнику то, что рассказал мне.

Мне показалось, что Фади до смерти напуган. Арабы добровольно являются в полицию только в тех случаях, когда светит какая-то награда либо если они агенты-провокаторы. Но Гамаль Джаббар, о котором рассказал Фади, был мертв, и эта часть его истории уже оказалась проверенной, хотя сам Фади об этом еще не знал.

По-английски Фади говорил хорошо, хотя несколько раз и не понял меня. Время от времени он переходил на арабский, и тогда обращался к Габриелю, чтобы тот перевел.

Наконец он закончил свою историю и закурил очередную сигарету. Целую минуту мы все хранили молчание, затем я, медленно произнося слова, спросил:

– Почему ты рассказываешь нам все это?

Фади глубоко вздохнул, вобрав в легкие, наверное, половину всего витавшего в воздухе табачного дыма и ответил:

– Я беспокоюсь за судьбу мужа моей сестры.

– А случалось раньше, чтобы Гамаль пропадал?

– Нет, он не из таких.

Я продолжил допрос, чередуя жесткие и мягкие вопросы. Вообще-то я всегда стараюсь вести допрос в резкой форме, это экономит время и держит в напряжении свидетеля или подозреваемого. Из моего небольшого опыта общения с разными типами с Ближнего Востока я знал, что они большие мастера ходить вокруг да около. Любят всякие иносказания, отвечают вопросом на вопрос, затевают бесконечные дискуссии и так далее. Наверное, поэтому полиция в их странах и выбивает из них дурь. Но сейчас я играл в другую игру, поэтому полчаса мы болтали практически ни о чем, предполагая, что же могло случиться с Гамалем Джаббаром.

Габриель, похоже, оценил мою тактичность, но даже он начал терять терпение. Суть дела заключалась в том, что у нас появилась реальная ниточка. Всегда надеешься на такое, однако искренне удивляешься, когда это происходит.

У меня закралось серьезное подозрение, что Гамаль Джаббар забрал Асада Халила в аэропорту Кеннеди, отвез в парк в Перт-Амбоя, штат Нью-Джерси, а потом получил за это пулю в спину. Сейчас мне надо было выяснить, каким образом и куда дальше направился Халил.

– Вы уверены, что Гамаль не говорил вам о том, что собирается забрать в аэропорту соплеменника, ливийца? – спросил я у Фади.

– Нет, сэр, он этого не говорил. Но это вполне возможно. Я говорю так потому, что сомневаюсь, чтобы мой шурин согласился выполнить какой-то специальный заказ палестинца или иракца. Мой шурин, сэр, был патриотом Ливии, однако он не ввязывался в политические дела других стран, разделяющих нашу веру в Аллаха... да пребудет мир с ним. Поэтому, сэр, если вы спрашиваете меня, был ли этот особый пассажир ливийцем или нет, то я не могу ответить определенно. Однако я могу спросить себя: а поехал бы он в такую даль, чтобы оказать услугу не ливийцу? Вы понимаете меня, сэр?

Проклятие! У меня уже начала кружиться голова, я даже не мог вспомнить свой вопрос. Я посмотрел на часы. Время еще есть, я могу успеть на франкфуртский рейс. Но надо ли мне это?

– А Гамаль не упоминал конечный пункт поездки? – спросил я.

– Нет, сэр.

Такая краткость ответов нравилась мне гораздо больше.

– И ничего не говорил про аэропорт в Ньюарке?

– Нет, сэр, не говорил.

Я наклонился вперед, к самому лицу Фади, и сказал:

– Послушайте, вы бы не стали обращаться в Особое соединение, чтобы сообщить о пропавшем шурине. Вы наверняка знаете, чем мы занимаемся и что здесь не суд по семейным делам. Вам ясно?

– Сэр...

– Я задам вам конкретный вопрос и хочу получить на него односложный ответ. Вы думаете, что исчезновение вашего шурина имеет какое-то отношение к тому, что случилось в субботу в аэропорту Кеннеди с рейсом сто семьдесят пять? Да или нет?

– Понимаете, сэр, я думал о подобной вероятности...

– Да или нет?

Фади потупил взгляд и промолвил:

– Да.

– Возможно, он как-то еще намекнул... – Я посмотрел на Габриеля, он понял меня и задал вопрос на арабском.

Фади ответил тоже на арабском, а Габриель перевел:

– Гамаль попросил Фади позаботиться о его семье, если с ним что-то случится. Гамаль сказал, что у него нет выхода, он обязан выполнить этот заказ, но если Аллах будет милосерден к нему, то поможет благополучно вернуться домой.

Некоторое время все молчали, по лицу Фади было видно, что он явно расстроен. Я воспользовался паузой, чтобы подумать. Честно говоря, мы не получили никакой информации, которой могли бы немедленно воспользоваться. Нам просто стало известно о поездке Халила из аэропорта Кеннеди в Перт-Амбой, если действительно в такси Гамаля находился Халил. И если это был Халил, то мы с уверенностью знаем только то, что он убил Гамаля, оставил труп в такси и исчез. Но куда он отправился? В аэропорт Ньюарка? Как он туда добрался? На другом такси? Или в парке его ожидал еще один сообщник с автомобилем? А может, он воспользовался машиной, взятой напрокат? В каком направлении он поехал? В любом случае, он ускользнул сквозь расставленные сети, и в Нью-Йорке его точно нет.

Я посмотрел на Фади Асвада и спросил:

– Кто-нибудь знает о том, что вы пошли к нам?

Он покачал головой.

– Даже ваша жена?

Фади посмотрел на меня как на полоумного.

– Я не говорю с женой о таких вещах. Разве можно говорить об этом с женщиной или с детьми?

– Разумная точка зрения. – Я поднялся со стула. – Вы поступили правильно, Фади, обратившись к нам. Благодарю вас от имени Соединенных Штатов. А теперь возвращайтесь на работу и ведите себя так, как будто ничего не произошло. Хорошо?

Фади кивнул.

– А еще у меня для вас плохие новости... ваш шурин убит.

Фади вскочил и попытался что-то сказать, затем посмотрел на Габриеля, который заговорил с ним на арабском. Фади опустился на стул и закрыл лицо ладонями.

– Скажи ему, чтобы ничего не рассказывал, когда его будут допрашивать парни из отдела по расследованию убийств, – попросил я Габриеля. – Дай ему свою визитную карточку, пусть вручит детективам и посоветует позвонить в Особое антитеррористическое соединение.

Габриель кивнул, перевел мои слова и дал Фади свою визитную карточку.

Тут до меня дошло, что совсем недавно я сам был детективом из отдела по расследованию убийств, а теперь вот советую свидетелю не говорить с детективами, а отправить их к федералам. Мое перевоплощение почти завершилось. Жуть, да и только.

Я взял свой «дипломат», мы с Габриелем вышли из комнаты, а туда вернулся сотрудник ОАС. Перед тем, как отпустить Фади, следовало оформить его показания в письменном виде.

В коридоре я сказал Габриелю:

– Прикажи установить круглосуточное наблюдение за ним, его семьей, сестрой и так далее.

– Уже сделано.

– И чтобы никто не видел его выходящим из этого здания.

– Обычная практика.

– Отлично. Отправь несколько человек в Перт-Амбой, пусть поищут, нет ли там еще мертвых таксистов.

– Отправил, уже ищут.

– Я не обижаю тебя своими указаниями?

– Есть малость.

Впервые за весь день я улыбнулся.

– Спасибо, Габриель, я твой должник.

– Договорились. Так что ты обо всем этом думаешь?

– То, что думал всегда. Халил в Америке, и он не прячется, а передвигается. Он выполняет свою миссию.

– Я тоже так думаю. Но что это за миссия?

– Пока не знаю. Подумай об этом сам. Эй, а ты не ливиец?

– Нет, здесь вообще мало ливийцев. Ливия – небольшая страна с маленькой иммигрантской общиной в США. Я палестинец.