Волчий уголок - Александр Пискунов

Они остановились. Кругом стоял одинаково густой лес. Куда идти, Славик совершенно не представлял. С абсолютно серого неба бесшумно летели мелкие капли. Редкие из них благополучно пролетали мимо ветвей и попадали Славику на тыльную сторону ладони, подставленной для проверки.

– Вот что значит сказал по лесу без компаса, – сказал отец.

– А если бы нас выбросило на необитаемый остров, – съехидничал Славик.

Отец не отозвался на его слова. Он размышлял вслух:

– Кажется, мы слишком забрали направо и идем на юго-восток, а не на северо-восток. Ну-ка, следопыт юный, определяй по мху на деревьях, по муравейникам, где тут у нас юг, где север.

Славик растерянно тыкал ножом в податливую кору елки. Он не был уверен, что идти нужно на северо-восток, да и найти север не мог. На деревьях не было лишайников, а ближайший пень был со всех сторон укрыт зеленым мхом. Один муравейник, который попался им, прятался в густом молодом ельнике, а второй муравьи насыпали рядом с тонкой березкой. Отец сильно засомневался, что она защищает его с холодной северной стороны.

Они оба были виноваты, что не взяли компаса. Отец брал его вчера у Славика и не отдал назад в руки, а повесил на сучок в шалаше. Потому его и не оказалось в кармане его штормовки.

Отец продолжал:

– В лес мы всегда идем на юго-запад. Когда возвращаемся, я старался забирать вправо, чтобы не уклониться на запад. Наверное, переусердствовал. На востоке наша речка. Возьмем немного левее и выйдем к ней. Не так далеко мы зашли, чтобы потерять на востоке речку, а на северо-востоке озеро.

– Конечно, найдем, – спокойно отозвался Славик. Понимал он, что сейчас надо поддержать отца, который почувствовал неуверенность. С отцом он все равно ничего не боялся, не то что такой мелочи, как хождение по незнакомому лесу. Правда, он немного злился. Надоело ему ходить, устали отсыревшие ноги, хотелось погреться у костра, попить чая и погрызть сухарик. С другой стороны, не хотелось напрягаться и думать, где тут какая часть света, все равно отец поведет по-своему.

Отец словно угадал его мысли.

– А если бы ты был один сейчас? Вот бы носился вокруг сосны, искал замшелую сторону. Вот бы рыскал от муравейника к другому. Вот бы сдирал мох с пня, чтобы годичные кольца посмотреть.

Славик молчал. Он представил себя одного. Отец говорил правильно. Тревожился бы, бегал бы в разные стороны, где посветлее, и никак бы не смог сосредоточиться.

Они пошли левее, как решил отец. Не успели сделать десяти шагов, как справа, почти сзади, раздался приглушенный переливчатый свист птицы. Звук был настолько памятен, что Славик даже улыбнулся, будто встретил старого знакомого. Но к своему ужасу он забыл, где слышал этот свист раньше. И на лице у отца было крайнее недоумение.

– Зимородок. Это же зимородок. – Он повернулся. – Там!… – И очень быстро зашагал в обратную сторону.

– Точно, зимородок, – радостно повторил Славик. Как он мог забыть. Почему отец пошел обратно, он сообразил не сразу.

Они прошли совсем немного. Между деревьями блеснул кусочек воды. Большие деревья оставались на высоком берегу, а ступеньку пониже у самой воды занимали лозняк и тростник. За ними углом изогнулась речка. Здесь был омут – на воде не лежали лопухи кувшинок. Зато по одну и другую сторону они полностью укрывали неширокую речку.

Течения нельзя было заметить по воде, но почерневший ольховый лист уверенно поплыл направо.

Отец стоял с виноватым видом.

– Надо же, хотел вести в противоположную сторону. Тоже мне, Сусанин нашелся. А ведь шли правильно. Двадцать метров не дошли. Запаниковал. Начал менять курс. Хорошо, зимородок остановил.

Славик уже понял, что отец по крику птицы определил, где речка. Зимородку нечего делать в лесу, где нет водоема с рыбой.

Они пошли вдоль речки против течения, и скоро впереди посветлело, открылся приречный лужок, за которым шла неширокая гряда леса, отделявшая его от озера.

– В фундаментальных научных книгах о птицах есть раздел: хозяйственное значение, – на ходу говорил отец. – Например, о перепелке написано, что хозяйственного значения в настоящее время не имеет. Раньше была объектом промысла, отстреливали и поставляли в дорогие трактиры. Кстати, они там же и живьем сидели в клетках и вместо нынешних буги-вуги услаждали посетителей своим боем. Про зимородка и говорить нечего. Какое уж с него значение. Разве что отрицательное: могут упрекнуть его в поедании рыбной молоди. Посуди сам, сколько такая птаха может съесть мальков? Ничтожные доли процента. Получается, что зимородок, пеночка, зяблик не имеют никакого значения для человека, кроме эстетического. Конечно, зяблик и пеночка уничтожают так называемых вредных насекомых. Но в природе все взаимосвязано, все гармонично и нет вредного или полезного. Люди давно осознали это…

– Гусеницы едят капусту – разве они не вредны? – задал резонный вопрос Славик.

– А ты один хочешь есть капусту? Или вдвоем с собственной козой? Потому и разводятся черви в неимоверном количестве, что человек засаживает огромное поле одной капустой и не дает расти там никакой лебеде. В нормальной природе так не бывает. В сосновом бору всегда встретишь можжевельник, крушину, березки, елочки. Растут все вместе. Но речь не о том… Для настоящего охотника, рыболова, робинзона одинаковую ценность имеют и тетерев, которого можно зажарить, и зимородок, который, как выяснилось, может вывести из дебрей заплутавших грибников. Зяблик предсказывает погоду, что тоже немаловажно, когда живешь не в многоэтажном доме.

– Да он рюмит всегда, когда и солнце светит.

– Но в ненастье чаще. Ты же сам знаешь, что все прогнозы следует делать по нескольким совпадающим признакам. Ласточки низко летают, зяблик рюмит, скопа рыбой запасается – жди дождя. Многие певчие птицы поют в определенное время – чем тебе не часы, не будильник. Хорошо, когда кругом кипит жизнь – знаешь куда и зачем идешь. Знаешь, зачем живешь. И представь, научилось человечество делать пищу из нефти, а кислород добывать из воды – растения и животные стали не нужны, потеряли хозяйственное значение, а следом и эстетическое… Наступило время, когда не знаешь, куда и зачем идешь. Не знаешь, зачем живешь.

Славика не сильно взволновала такая далекая перспектива. Он не сумел представить. Он сказал про другое:

– Мы заведем список растений, зверей, птиц, рыб, грибов, которые больше всего могут помочь робинзонам. Зимородка запишем на первом месте.

– Запишем его по алфавиту. Разве щука, окунь, черника, черный груздь, орешник менее достойны возглавить список?

Славик согласился.

* * *

После обеда Славик не утерпел, набил сухим мхом отсыревшие ботинки, поставил их сушиться на чердачок шалаша, а сам надел сухие носки и завалился на шуршащую пахнущую аиром постель.

Было тихо. Иногда резко кричала чайка над озером, да слабо шелестела осина. После того, как они решили уезжать домой, Славику неинтересно стало что-то делать. Он стал чувствовать себя посторонним на этом берегу, в этом шалаше, возле их костра. От всего этого становилось грустно. Оставалось побыть здесь меньше суток, так зачем стараться: носить дрова, ловить рыбу, собирать ягоды… Завезти маме?.. К вяленой над костром рыбе она вряд ли притронется. Черники ей не насобираешь: вся помнется по пути. Так что смело можно лежать и думать…

Все же после недолгого отдыха он взял удочку и пошел на южный берег озера, где ловил дядя Петя.

Он стоял в воде и таскал порядочную плотву. Славик попробовал закинуть неподалеку, но у него не клевало. Тогда он пошел ближе к тростнику, где было больше травы и тины.

Здесь поплавок сразу зашевелился, но уходить под воду не собирался. Насадку теребила мелюзга. Славик с полчаса помахал удилищем, а в результате поймал две плотвички.

Большая лупоглазая лягушка, у которой из воды торчал лоб с глазами, осторожно, почти не пуская волну, выплыла из тростника, где до этого потихоньку урчала, и уставилась на маячок поплавка.

– Кыш отсюда! – строго приказал Славик. – Всю рыбу распугаешь.

Разумеется, лягушка не послушалась. Поплавок в очередной раз заплясал, запрыгал и Славик отвлекся. Когда вздрагивающий поплавок поплыл в сторону, он напрягся и взмахнул удилищем. Раздался всплеск, по воде пошли большие круги…

Он не сразу понял. Сначала он не почувствовал тяжести на крючке, а потом леска дернулась, лягушка, оказавшаяся на пути поплавка, взлетела на полметра вверх и шлепнулась в воду. Не крючке не было ни рыбы, ни насадки.

Подошел отец. Он разбирал плот и заглянул к рыбакам поглядеть на улов.

Славик снова забросил удочку. Он знал теперь, что делать. Он не ждал поклевки. Подергал удилищем, заставил качаться поплавок. Та же лягушка, а может и другая, насторожилась и медленно подвинулась к заманчиво трепыхавшейся добыче. За барахтающегося мотылька принимала она тонкий маячок поплавка. Славик следил за ней. Она не сразу решилась… Наконец сделала короткий бросок и свалилась на поплавок. Удивительно, как она ловко оттолкнулась от воды. Славик автоматически дернул удилище, как при поклевке. Лягушка громко вякнула, взлетела вверх и, описав дугу над головой у Славика с тяжелым утробным звуком шлепнулась на землю позади. Она еще на лету отцепилась от крючка и теперь тяжело прыгала к воде.