Скелет в шкафу - Энн Перри

Майор смотрел на нее, не в силах произнести ни слова.

— То есть капитан Гарри Хэслетт идеально подходил для этой задачи, не так ли?

— Да, — еле слышно выговорил он.

— А сэр Бэзил заботился о том, чтобы Гарри был с повышением переведен в Легкую бригаду лорда Кардигана? Как вы полагаете, сохранилась какая либо переписка по этому вопросу?

— Зачем это вам, мисс Лэттерли? Что вы хотите узнать?

Лгать было бы унизительно. Кроме того, Эстер утратила бы в этом случае расположение майора.

— Правду о смерти Октавии Хэслетт, — ответила она.

Он тяжело вздохнул.

— Разве ее не зарезал кто-то из слуг? Я читал в газетах об этой истории. Его ведь повесили, не так ли?

— Да, — подтвердила Эстер, вновь чувствуя тяжелый груз поражения. — Но в день своей смерти Октавия узнала нечто такое, что потрясло ее до глубины души. Она сказала своему дяде, что открыла ужасную правду, что ей недостает лишь одной подробности, чтобы удостовериться в этом окончательно. Я начинаю подозревать здесь некую связь с обстоятельствами гибели ее мужа. Она думала об этом весь последний день своей жизни. Мы полагали, что этот секрет касался ныне здравствующих членов семьи, но, вероятно, мы ошибались. Майор Толлис, можно узнать, не сюда ли она приходила в тот день?

Вид у майора был теперь очень встревоженный.

— Когда это случилось?

Эстер назвала дату.

Он дернул шнурок звонка; появился молоденький офицер и вытянулся по стойке «смирно».

— Пейтон, передайте мои приветствия и наилучшие пожелания полковнику Сиджвику и спросите, не являлась ли к нему на прием в конце ноября прошлого года вдова капитана Гарри Хэслетта. Это очень важно, вопрос касается чести и жизни. Передайте, что я был бы ему весьма обязан, если он выяснит это как можно скорее. Ответа ждет леди, одна из соратниц мисс Найтингейл.

— Есть, сэр!

Офицер отдал честь, четко повернулся и вышел.

Майор Толлис извинился перед Эстер и попросил ее подождать в приемной, поскольку он должен успеть разобраться еще с одним неотложным делом. Эстер прекрасно его поняла и заверила, что именно так и собиралась поступить. Пока лейтенант вернется, она успеет написать в приемной пару писем.

Но лейтенант вернулся на удивление быстро — не прошло и пятнадцати-двадцати минут. Как только он снова вышел из кабинета, майор Толлис пригласил Эстер войти. Он заметно побледнел, в глазах застыли тревога и сочувствие.

— Вы были совершенно правы, — проговорил он. — Октавия Хэслетт была здесь в день своей смерти и беседовала с полковником Сиджвиком. Она получила те же самые сведения, что интересовали сегодня вас. Судя по ее словам и поведению, она пришла тогда к тому же выводу. Я весьма огорчен и чувствую себя виноватым… хотя в чем моя вина — и сам не знаю. Боюсь, предотвратить что-либо было просто невозможно. В самом деле, мисс Лэттерли, я весьма сожалею.

— Спасибо… Спасибо вам, майор Толлис. — Эстер заставила себя улыбнуться; голова у нее шла кругом. — Я очень вам благодарна.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он.

— Не знаю. Не представляю даже, что тут вообще можно сделать. Посоветуюсь с офицером полиции, который вел расследование. Думаю, это будет самым мудрым решением.

— Прошу вас, мисс Лэттерли… Пожалуйста, будьте осмотрительны. Я…

— Знаю, — быстро заверила Эстер. — Я умею хранить секреты. Вашего имени я не упомяну, обещаю вам. А теперь я должна идти. Еще раз огромное вам спасибо.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и вышла. Почти бегом миновала длинный коридор и, три раза свернув не туда, все-таки добралась до выхода из здания.

К Монку Эстер явилась в самое неудачное время и вынуждена была ждать чуть ли не до темноты, когда он вернется домой. Завидев ее, он вздрогнул.

— Эстер! Что случилось? Вы ужасно выглядите!

— Спасибо! — язвительно отозвалась она, но раздражение было не более чем мгновенным. Ее переполняли сейчас иные чувства. — Я только что была в военном министерстве. Точнее — днем. Я прождала вас здесь целую вечность!

— Военное министерство? — Он снял шляпу и мокрый плащ, с которого на пол сбегала вода. — Судя по вашему лицу, я вынужден заключить, что вы обнаружили нечто интересное.

Еле успевая набирать в грудь воздух, Эстер выложила ему все, что узнала от Септимуса, а чуть позже — от майора Толлиса.

— Если Октавия была там за несколько часов до смерти, — взволнованно говорила она, — если она интересовалась там тем же самым, чем и я, то, стало быть, домой она вернулась с убеждением, что сэр Бэзил умышленно добивался, чтобы ее мужа повысили в чине и перевели из заурядного полка в Легкую бригаду лорда Кардигана. А там капитана Хэслетта наверняка послали бы первым в атаку, в которой он просто не мог уцелеть. — Перед глазами Эстер снова возникла страшная картина той атаки, и она была не в силах отогнать видение. — Репутация лорда Кардигана хорошо известна. Он не колеблясь посылал людей на смерть сотнями. Но даже те, кто уцелел в бою, будучи всего лишь ранены, тоже имели мало шансов выжить. Их грудами сваливали на телеги и везли к нам в госпиталь. А гангрена, тиф, холера добивали их там безжалостнее всякого врага.

Монк не перебивал.

— Получив этот чин, — продолжала Эстер, — он вряд ли бы стяжал славу, которой, кстати, и не добивался. Зато умереть — быстро или медленно — у него там имелись все шансы… Если Октавия все это выяснила, то неудивительно, что она вернулась домой потрясенная и ни с кем словом не перемолвилась за ужином. Возможно, раньше она думала, что ее несчастье — это просто перст судьбы. Богу было угодно, чтобы она потеряла мужа на войне и осталась вдовой, заключенной в доме отца. — Эстер содрогнулась. — Теперь уже навсегда.

Монк молча кивнул и продолжал слушать, по-прежнему не перебивая.

— И вот она узнала, что причина ее горя — вовсе не слепая судьба. — Эстер чуть подалась вперед: — Не судьба, а сознательное предательство. И что ей суждено всю оставшуюся жизнь провести в доме этого предателя, не надеясь ни на что иное… Что она могла сделать затем? Скорее всего, когда весь дом уже уснул, она пробралась в кабинет отца и стала рыться в его конторке в поисках писем с неопровержимыми доказательствами.

Эстер смолкла.

— Да, — очень медленно выговорил Монк. — Да… Но что из этого? Бэзил оплатил офицерский патент Гарри Хэслетта, а затем, когда тот показал себя прекрасным офицером, явно превосходящим других, оплатил еще один патент и добился перевода зятя в прославленный своей отвагой полк. Кто же заподозрит в этом какие-либо козни?

— Никто, — с горечью ответила она. — Сэр Бэзил предстанет перед всеми совершенно невинным. Откуда ему было знать, что Гарри возглавит атаку и погибнет?

— Совершенно верно, — быстро сказал Монк. — Война есть война. Если ты вышла замуж за солдата, то будь готова в любой момент остаться вдовой. Сэр Бэзил сказал бы дочери, что соболезнует ее горю, но что с ее стороны неблагодарно обрушивать на него несправедливые упреки за его старания. Сказал бы, что она выпила за столом слишком много вина. — а за ней такой грех водился и раньше. Я даже представляю, каким недовольным тоном он бы все это ей высказал.

Эстер взглянула на Монка.

— Да и бесполезно было затевать такой разговор. Октавия прекрасно знала своего отца. И она одна имела храбрость противостоять ему… за что, возможно, и поплатилась… Но что ей оставалось? Союзников у нее не было. Киприан — вечный узник дома на Куин-Энн-стрит. Он зависит от Ромолы, а та ради своего благополучия будет всегда и во всем подчиняться сэру Бэзилу. Фенелла интересуется лишь собой. Араминта во всем держит сторону отца. С Майлзом Келлардом — сложнее, но и он вряд ли станет противоречить сэру Бэзилу, тем более ради кого-то другого.

— Леди Мюидор? — спросил Монк.

— Она просто устала и отступила. Когда-то она посмела возразить мужу относительно брака Октавии, но на большее, видимо, не способна. Септимус, может быть, и поддержал бы Октавию, но он бессилен.

— А Гарри — мертв, — Монк продолжал развивать ее мысль. — Жизнь Октавии без него пуста, надежды нет. Она должна была прийти в немыслимое отчаяние, почувствовать себя всеми преданной. Ей почти ничего не оставалось, она даже не могла ответить ударом на удар.

— Почти? — переспросила Эстер. — Почти ничего не оставалось? Обессиленная, растерянная, одинокая — какое же тут «почти»? Но вы неправы: она могла ответить ударом на удар — нечаянно или же умышленно. Возможно, эта мысль ей и в голову не приходила, но у нее был шанс страшно отомстить сэру Бэзилу. Покончить с собой. — Голос Эстер стал чуть хрипловат, в нем зазвучала недобрая ирония. — Представьте: дочь, живущая в его доме, под его опекой — и вдруг такой ужасный, такой неприличный и нехристианский поступок. И нет чтобы тихо-мирно отравиться настойкой опия — зарезалась! Причем не было отвергнувшего ее любовника, да и с момента смерти Гарри прошло уже два года. Покончила с собой в собственной спальне… или даже в его кабинете — с найденным письмом в руке!.. Ее бы похоронили в неосвященной земле, рядом с другими грешниками, которым нет прощения. Подумайте, что сказали бы люди! Позор, косые взгляды, все перешептываются, а стоит к ним приблизиться — замолкают. Никто не приглашает к себе, никто не наезжает с визитами, зря стоят экипажи у конюшни, зря горят огни. Вместо почитания и зависти — презрение, хуже того — осмеяние.