Революция - Александр Михайлович Бруссуев

да что-то нехорошо.

Эдускунта работала, не покладая рук — голосовала и голосовала. Сформированное временное правительство, в принципе, ничего нового не изобретало. Процедура изменения властных полномочий не подразумевала уничтожений прежних государственных институтов. Какое бы ни было государство: пролетарское, буржуазное, средневековое — оно всегда зиждилось на одних и тех же столпах, произрастающих из одного корня. И корень этот всегда и во все времена был один и тот же — сохранить власть любой ценой.

Финляндия, утратившая царское главенство, обрела премьер-министра. Свинхувуд принял на себя обязанности управления страной. Дело-то, конечно, хорошее, да слишком много вокруг советников, кто лучше всего знает, как управлять. Надо сделать свой выбор, кому доверять, а кому — не очень. В парламенте заседало 118 представителей буржуазных кругов, и всего лишь 88 социал-демократов. Понятное дело, куда клонилась чаша законотворчества.

В середине января Таннер попросил встречи с Куусиненом. Отто догадывался о теме разговора и нисколько не возражал обсуждать судьбу своей страны с таким же, как и он сам, социал-демократом.

— Ку-ку, — сказал Таннер.

— И тебе ку-ку, — ответил Куусинен.

Сложившийся за долгие годы борьбы с царским режимом конспиративный язык был знаком и тому, и другому.

Обменявшись любезностями по поводу и без повода, они перешли к делу.

— То, что мы теперь де-юре самостоятельны, де-факто вызывает сомнение, — сказал Вейно.

— Ну, независимость — это такой пирог, который сразу в рот, не запихать — согласился Отто. — Только по кускам.

— Страна на пороге голода, — заметил Таннер.

— Лишние едоки только усугубляют дело, — не стал возражать Куусинен.

— Свинхувуд потянет?

— Свинхувуда потянем.

С тем и поднялись со своих мест, чтобы распрощаться.

— А с царем как? — вдруг, спросил Отто, задержав рукопожатие.

— Да никак! — пожал плечами Вейно. — Ленин вроде бы его куда-то в Сибирь определил. А в чем дело?

— Да так — детство вспомнил, — вздохнул Куусинен. — За бога, царя и отечество.

— Точно: боже царя храни.

Они кивнули своим телохранителям и разошлись. Договоренность была достигнута.

Ни шпики, ни сопровождающие обоих лидеров бойцы ни хрена не поняли. Даже Антикайнен, присутствовавший здесь, ничего для себя толком не вынес, а переспрашивать постеснялся.

— В общем, мы решили так, — сказал ему все-таки Куусинен. — 3 февраля объявляется финская революция. Конечно же — пролетарская. Мера — вынужденная и направленная в первую очередь против всех русских солдат, что до сих пор трутся в Финляндии. Кому они служат — непонятно, но едят много. Нам самим не хватает. В частях, конечно, работают агитаторы-пропагандисты, склоняющие их к большевизму, но для всех нас лучше, чтобы они склонялись где-нибудь возле Петербурга. В страну прибыло 1800 человек — 27 егерский полк, обучавшийся на добровольных началах в Германии. Плюс шюцкор, плюс лотта — если позволить стихийно возникнуть очагу противостояния, огонь мигом перекинется на весь дом. Русские под нажимом своего еврейского Совета Народных Комиссаров сразу же придут на помощь своим — вот вам и новая независимость в рамках той же Российской империи, только под другим наименованием. И придет голод в наш кишлак.

Из каких кодовых слов вытекла вся эта информация? Может быть, из «ку-ку»? Тойво оставалось только дивиться конспираторам до мозга костей, кем в его глазах были и Таннер, и Куусинен. Даром, что два редактора — умеют читать между строк.

— Что требуется от меня? — спросил он.

— Поработать со своей организацией, чтобы все были готовы, — ответил Отто.

Эх, если бы все было именно так, то, может быть, и нас бы никого не было. Были бы другие отношения между другими людьми, было бы, конечно, плохо, но уж, во всяком случае, не очень плохо. Все зло рождается от человека. Пресловутый человеческий фактор — это фактор не одного отдельно взятого мужчины или женщины. Это совокупность подлости и лжи всего людского стада, воплощенный в благостный проступок, повлекший за собой беду и горе. ССП — сволочной свод правил (общечеловеческий).

Ни ничего этого ни Тойво, ни Отто, ни, даже, Таннер не знали. Знание пришло в ходе самого действия.

26. Деньги

Зима 1918 года стояла вполне обычная для Финляндии: снег, мороз и оцепенение. Тойво с головой погрузился в работу, с грустью отмечая про себя, что теперь для него неразрывно два понятия: работа и революция. Рабочий день у него получался ненормированным, поэтому можно было предположить, что он своей работой и жил.

Подготовка к революции была основательной и серьезной, но его не покидало чувство, что все это понарошку. По опыту Петербургского восстания, которым поделился со съездом товарищ Сталин, часть армии вооружила революционеров, что позволила им разоружить другую ее часть, а также установить контроль над почтой, банками и вокзалами. В Финляндии многочисленные воинские части русских, вроде бы, сочувствовали пролетариату, но оружие из своих рук не выпускали и ни на какое сотрудничество не шли. Словно бы это их и не касалось вовсе.

Также Тойво не мог выбросить из головы странный дом под Турку. Если туда не привезут Николая, тогда для кого же его построили?

27 января к Антикайнену посреди ночи на квартиру прибежал сам Куусинен в распахнутом пальто. Под глазом у него наливался багровым цветом синяк, наружный карман пиджака был вырван с мясом. Однако он не был ни испуган, ни растерян.

— Они сделали это! — сказал Отто. — Мне следовало это предвидеть.

Куусинен потребовал себе кофе и объяснил ситуацию.

Вчера с Гельсингфорса выехал Свинхувуд. Вместе с ним отбыло все правительство. Все это произошло достаточно организованно, без суеты и лишнего шума. В домах, некогда занимаемых кабинетом министров и самим премьер-министром, не осталось ничего ценного, разве что сторожа. Сторож — он бесценен. Было бы удивительно, что все они разом сорвались со своих мест, да ровно в полночь из ворот Суоми-линна (крепость, где помещались казармы) вышел вооруженный гарнизон русских солдат. Они заняли здание парламента, и тотчас же туда стал стекаться народ. Ну, не совсем, конечно, народ, а так — революционный народ. Правительство, понятное дело, оказалось информировано, чем и не замедлили воспользоваться: сели в сани — и на север!

Теперь они — правительство в изгнании. Ну, да и пес-то с ними, не до них сейчас. Произошел государственный переворот, в этом сомнений быть не может. Революция, мать ее, свершилась.

— Так кто революцию-то устроил? — никак не мог понять Тойво. — Она же только через неделю должна была быть.

— Догадайся с одной попытки, — криво усмехнулся Куусинен.

— Таннер! — сразу же сказал Антикайнен.

— Революция, воодушевленная социал-демократами правого толка. Левые только сейчас начинают подключаться, — отхлебнул кофе Отто и отставил чашку.

— Ну что