Английские эротические новеллы - Алекс Новиков

— Ты ведь знаешь, насколько сурово церковь карает за подобный грех? Похоже, я не уделил твоему воспитанию достаточно внимания, доверившись монахиням! Мало тебя в монастыре пороли!

— Простите, сэр, — пробормотала она, — я совершила великий грех!

«И какие черти занесли его в мою башню? — подумала девушка. — Прямо как нарочно!»

— Тебе что, святые отцы не объяснили, что за этот грех тебя ждут вечные муки? — взгляд отца метал громы и молнии. — Проси отца наказать тебя!

— Пожалуйста, сэр, накажите меня! — девушка с трудом выдавливала из себя каждое слово.

В сознание медленно заползал ужас перед строгим родителем и его страшным толстым ремнем. Взволнованная покрасневшая девушка была чудо, как хороша, и сэр Мартин вдруг почувствовал себя лет на двадцать моложе, полным сил рыцарем, лишающим невинности юную крестьянку на брачном ложе прекрасной Эллин.

«Молодая, красивая бесстыдница! — подумал он. — Вкусная, как персик! И когда она успела вырасти?»

— Папа, я дочь рыцаря, в моих жилах течет кровь потомков Вильгельма-Завоевателя! Меня нельзя бить как крестьянку! — юная леди сделала шаг назад. — Папа, можешь меня выпороть, но раздеваться я не могу! Что бы сказала моя матушка?

По спине Катрины потекли струи холодного пота: такого унижения она не испытывала ни разу в жизни! Папа смотрел на нее и думал, насколько красивы правильные черты хорошенького личика и как соблазнительно свежо обнаженное трепещущее тело.

— Ты еще споришь, бесстыдница! — отец грозно сдвинул брови. — Твоя матушка на небесах, мир ее праху, а ты, грешница, здесь! Ты не просто дочь рыцаря, ты моя дочь!

Катрина подумала, что сейчас, наверное, она первый раз в жизни упадет в обморок. Только сейчас папочке пришла внезапная мысль, заставившая бурлить кровь: одного рыцарского ремня за блудодейство явно будет мало, надо заставить дочь сделать то, что делали пленные мавританки с помощью губ и языка, и что категорически отказывалась делать его покойная жена. Конечно, «seminen in ore»[148] тоже грех, зато какой приятный!

Ни жива, ни мертва от объявшего ее страха, Катрина вскрикнула и вырвалась от него. Катрине отчаяние придало храбрости, и, больше всего страшась настойчивого стремления сэра Мартина осуществить жестокий замысел, она крикнула:

— Смотрите, смотрите! Само небо осуждает ваши нечестивые намерения!

Погода ощутимо портилась. Свинцовые тучи собрались над замком, и первые раскаты грома оповестили о начинающемся буйстве природы.

— Ни небо, ни ад не помешают мне выполнить то, что я задумал, — Мартин закрыл дверь изнутри на засов и подошел к дочери.

За окном сверкнула молния, осветив комнату отблеском адского пламени. Катрина, стоявшая спиной к портрету, не заметила, как портрет шевельнулся, и не знала, откуда донесся услышанный ею вздох, но вся задрожала.

— Папа, погоди! Извини меня. Поверь, я не хотела ничего дурного. Исполню все, что ты велишь! — Катрина, низко склонившись, поцеловала ему руку. — Папа, милый, прости меня!

— Ты ведь хочешь искупить свое плохое поведение, — отец ухмыльнулся, вспомнив прекрасных пленниц, проигранных им в кости, — греховодница? Снимай платье! Впрочем, я могу позвать слуг, они помогут!

Несчастной Катрине вдруг стало холодно.

— Да, сэр! — глотая набежавшую слезу, девушка выдернула шнуровку, и платье упало к ее ногам. — Только не надо звать слуг!

Последняя надежда, что позорного и унизительного наказания удастся избежать, рухнула. «За старым гобеленом есть тайная дверь! — мозг Катрины лихорадочно искал пути к спасению. — Но куда мне бежать?»

— Юбки и корсет долой!

«Только не в монастырь, — думала девушка, решив подчиниться воле отца, — пусть выпорет, но отдаст замуж!»

— Ты вполне сформировавшаяся женщина, — улыбнулся папа, снимая кожаный ремень, верно служивший ему уже не один десяток лет, — у тебя тонкая талия и крутой изгиб бедер, прямо как у твоей покойной матушки! А теперь, юная леди, становись на колени!

Краем глаза он тоже заметил, что портрет ожил, но это не остановило его намерения.

«Хорошая из нее получится монашка, — подумал рыцарь, любуясь прекрасным телом, — будет, кому замаливать мои грехи!»

Катрин, оставшись в костюме праматери Евы, стыдливо прикрыла руками груди и низ живота. Конечно, в монастыре, где она провела последние годы, святые отцы не раз задирали ученицам юбки и, шепча молитвы о спасении их душ, и, краснея от вожделения, украшали нежные половинки следами березовых розог, но никогда ей не приходилась раздеваться полностью перед мужчиной, тем более перед собственным папой.

— Ну-с, юная леди, начнем! — мужчина подмигнул портрету, зажал голову дочери между своих ног и грубо потискал пышную попку, чтобы усилить мучительные переживания от предстоящего наказания.

Бедная девушка молила пощадить ее, но голос терялся в гневных раскатах грома. Туча между тем продолжала плыть над замком. Она закрыла солнце, и на землю спустился сумрак. Казалось, сама природа требовала наказать девушку.

— Сейчас твоя попа получит то, что заслуживает! — он наслаждался видом расколотой луны, вздрагивающей в предвкушении наказания. — Надо было зажечь факел, а то моему предку плохо видно!

От каждого папиного слова дочка мелко вздрагивала, а ужас полностью овладел всем ее телом. Попытки высвободить голову были совершенно напрасны. Сэр Мартин, много времени проводивший в седле, держал шею дочери как тисками.

— Господи, прости ее грешную! — отец сложил ремень вдвое. — Поза как раз для молитвы! Читай Pater Noster! И не дай Бог собьешься! Начну сначала!

Мужчина придавил спину Катрины левой рукой, затем поднял ремень, любуясь, как дочка мелко дрожит в коленопреклоненной позе, столь унизительной для юной леди на выданье.

Кожа спины и плеч приговоренной стала покрываться мелкими пупырышками: явный признак того, что Катрина боится. Но тут она почувствовала, что не может произнести ни одного слова. Ужас от предстоящего наказания наложил на уста девушки печать.

— Возьмись руками за мои сапоги! — приказал папа. — Читай!

По замковой черепице застучали первые капли дождя.

— Pater noster, qui es in caelis… — сумела выдавить из себя Катрина и крепко зажмурилась.

Папа с треском опустил воспитательный инструмент на круглый зад, непроизвольно сжавшийся в предвкушении удара.

— Больно! А-аа! — дочка, забыв о молитве, открыла рот от боли, и тело вздрогнуло. — Sanctificetur nomen Tuum…

— Это только начало! — улыбнулся сэр Мартин, снова поднимая ремень. — Читай молитву!