Киммерийская крепость - Вадим Давыдов

– Боже мой, Яков Кириллович, – в самом деле улыбаясь, качая головой, Завадская с удивлением и печалью смотрела на него. – Что же будет, когда вы уедете?!

– Думаю, это случится не так уж скоро. За это время процесс должен принять необратимый характер.

– И что же? Обезгуривание невозможно?

– Ну, как вам сказать. Теоретически, Анна Ивановна. Но дело в том, что опытный гуратор – как правило, это гурист, настоящий гуровец – кроме указанного научного метода, владеет ещё и навыками психологической и социальной инженерии, то есть манипуляции индивидуальным и общественным сознанием, на весьма высоком уровне. Ну, и так далее.

– Знаете, это всё очень мило. Чудесно. Но ведь это просто шутка…

– А вот теперь, Анна Ивановна, вы ошибаетесь. И сильно. Это же химия.

– Что?!

– О, это очень просто, Анна Ивановна, очень, очень просто. Нет, не химия – химия, сама по себе, достаточно сложна. Все эти дипины, эндорфины, гормоны… То самое явление, о котором мы только что говорили. Я так действую на людей. Чем моложе, чем чище – тем быстрее. На кого-то – медленнее, глуше. Но процесс идёт у всех. Ну, почти. Я заметил это очень давно, только долгое время не мог разобраться, в чём дело.

– А потом?!

– А потом – разобрался. Я уверен, когда-нибудь это всё будет доказано научно. Я – честное слово, не знаю, как – своим вызывающим, возмутительным поведением и наглой рожей запускаю в организмах людей какие-то химические реакции, которые приводят к ошеломляющим результатам, радующим меня несказанно. И знаете, до кого я добрался, Анна Ивановна? У кого такую реакцию запустил?

– Нет. Не имею ни малейшего представления.

– А вы подумайте, Анна Ивановна. Подумайте. Вы ведь, несомненно, слышали то, о чём люди стали поговаривать в последнее время. О таинственной и страшной службе сталинских контролёров. Слышали, правда?

– Яков Кириллович… Я не понимаю…

– Чуть-чуть терпения, Анна Ивановна. Так что же? Слышали? Не может быть, чтобы не слышали. Ужасные – и прекрасные – истории о внезапном появлении из-под земли, о спасённых из небытия, о странных, удивительных происшествиях. О том, как наводят настоящий порядок. Не страшный – настоящий. Некоторые уверены, что их, этих контролёров, ровно шестьсот шестьдесят шесть. Ну, это, разумеется, чушь. Зато всё остальное – правда.

– Это сказки, – горько сказала Завадская. – Сказки. Людям нужны сказки, я знаю. Но Вы?!

– А что – я? Я, Анна Ивановна, сказочник. Только я не простой сказочник, а волшебный. Я сказку делаю былью, Анна Ивановна. А знаете, с помощью чего я это делаю? С помощью вот этой вот самой химии. Я ведь человек исключительно современный, несмотря на некоторую пугающе средневековую атрибутику. Вот на науку, на химию – наша единственная надежда. Понимаете, Анна Ивановна?

– Вы?!?

– Ну, Анна Ивановна. Я – не более, чем хранитель равновесия. В том числе – равновесия между законом и порядком. Это только кажется, что порядок является следствием закона. На самом деле всё гораздо сложнее. Конечно, я физически не успеваю везде, где обязан успеть, но я кое-что всё-таки успеваю. Поэтому не надо бояться ни Маслакова, ни его визга. И вообще ничего не надо бояться. Главное – не надо врать. Прежде всего, ни в коем случае нельзя врать себе самому. И тогда, Анна Ивановна, тогда – всё получится. Конечно, всё получится не так, как хотелось бы. И даже совсем не так, как поначалу представлялось. Но то, что в результате получится, окажется гораздо лучше того, что есть сейчас. Уж вы мне поверьте, Анна Ивановна.

Завадская смотрела на него, смотрела… Смотрела так – и веря, и не веря, и боясь осознать, и осознавая, что услышала только что. В то, что говорил Гурьев, невозможно было поверить. Но – не верить Гурьеву?! Вот он сидит сейчас перед ней – красивый, совершенно непоколебимо серьёзный, с непробиваемой своей и пробивающей всё на свете улыбочкой, такой мирный, такой… Такой опасный, словно бомба, у которой уже догорает запал. За полмига до взрыва. И вдруг проговорила голосом, полным безмерного удивления:

– А ведь я… Ведь у меня нездоровое сердце, Яков Кириллович. А сейчас… Я сейчас поняла… Уже неделю. Да. Уже неделю – не болело ни разу…

– Я не лечу ни взглядом, ни наложением рук, – покачал головой Гурьев. – Ни сердечно-сосудистые заболевания, ни даже пустячный какой-нибудь геморрой. Иглотерапия и массаж – это пожалуйста. Никакой мистики или магии. Всё строго научно. А пассы – это не наш метод. Не наш. Так что?

– Что?!

– Вы теперь понимаете, до кого я добрался? И чего мне это стоило? Так вы будьте уверены – я никому не позволю мне помешать.

Вот теперь Анна Ивановна схватилась за сердце – да так, что Гурьеву пришлось поить её нитроглицерином.

– Что же мне делать? – жалобно спросила, отдышавшись, Завадская. – Я понимаю, понимаю, Яков Кириллович, голубчик, – нельзя, нельзя вам мешать. Ни в коем случае. Боже мой, да кому же такое в голову может прийти – вам мешать?!? Но… Но я же не просто так… Я же хочу помочь…

– От помощи я никогда не отказываюсь, – всё ещё держа её руку в своей, улыбнулся Гурьев. – Наоборот, помощь я принимаю с большим удовольствием. Как мне помочь, говорите? А давайте повесим в школе зеркала. Много, много зеркал. Везде, где только можно.

– Зе… Зе… Зеркала?!?

– Да, – кивнул Гурьев. – Именно зеркала. Во-первых, все люди, глядя на своё отражение в зеркале, неосознанно стараются подтянуться. Мужчины – распрямляют спину, втягивают живот, женщины улыбаются, поправляют причёску, облизывают или подкрашивают губки, чтобы были поярче. Это хорошо, Анна Ивановна, это вот совершенно замечательно. А ещё – зеркал боится нечистая сила. Как увидит зеркало – так сей же час с визгом кидается прочь. Вы увидите, например, как станет от этих зеркал Маслаков шарахаться. Так что зеркала – это просто необходимо.

– А… средства?!

– Фи, – Гурьев наморщил нос. – Деньги. Какая пошлость. Подпишите бумаги, я проведу по инстанциям. И, кстати, отличная идея – надо по всем школам в стране такую инновацию внедрить.

Он улыбнулся и кивнул, глядя на совершенно не помнящую себя Завадскую. И громко щёлкнул в воздухе пальцами – будто выстрелил.

Сталиноморск. 12 сентября 1940

Они вышли из школы. Гурьев посмотрел на девушку:

– Пойдём перекусим. А потом в крепость заедем, посмотрим, как там дела у нас продвигаются.

– Гур… Давай лучше домой пойдём, к Нине Петровне, я быстро обед приготовлю. Пожалуйста!

– На людях, дивушко, – улыбнулся Гурьев. – Пока лучше как можно чаще на людях. И вообще – с каких это пор мои приказы обсуждаются?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});