Опасное наследство - Кен Фоллетт

– Помолчи, дорогая, – довольно грубо прервал ее Джозеф. – Ты знаешь, почему я так говорю, Хью. Мистер Мадлер считает, что мы его подвели, и он, как и наши партнеры, справедливо обеспокоен тем, что с твоим уходом большинство операций в Северной Америке будут нам недоступны.

Хью постарался успокоиться. Сейчас как раз подходящий момент, чтобы предложить серьезную сделку, но это нужно делать с холодной головой.

– Я бы мог вернуться, но не из-за денег, даже если бы вы удвоили мне жалованье, – произнес он, сжигая за собой все мосты. – Я согласен пересмотреть свое решение только при условии, что вы предложите мне стать партнером.

Джозеф вздохнул.

– Да, у тебя цепкая деловая хватка.

– Какая и должна быть у хорошего банкира, – вставил свое слово Мадлер.

– Ну что ж, – сказал Джозеф после непродолжительного раздумья. – Я предлагаю тебе стать партнером.

Хью почувствовал, как у него подкашиваются ноги. «И все-таки они пошли на попятную! – подумал он, мысленно ликуя. – Они сдались, а я победил!» Он не верил в то, что это происходит на самом деле.

Августа ничего не стала говорить, она поняла, что проиграла. Сейчас ее лицо походило на бесстрастную гипсовую маску.

– В таком случае… – начал Хью и помедлил, растягивая момент торжества. – В таком случае я принимаю ваше предложение.

Августа наконец-то потеряла самообладание. Лицо ее покраснело, глаза едва не вылезли из орбит.

– Ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь! – выпалила она, отвернулась и пошла прочь.

Направляясь к двери, она не обращала внимания на попадавшихся ей на пути людей, которые удивленно оборачивались вслед. Поняв, что ее чувства отражаются на лице, Августа постаралась прийти в себя, но эмоции оказались сильнее. И почему в выигрыше вечно остаются те, кого она ненавидит и презирает? Эта потаскушка Мэйзи, выскочка Хью и наглая толстушка Нора – все они расстраивали ее планы и получали то, что хотели. От боли в животе Августу едва не стошнило.

Наконец она дошла до двери и оказалась на площадке второго этажа, где толпа была реже. Схватив за пуговицу проходившего мимо лакея, она приказала:

– Подайте экипаж миссис Пиластер, немедленно!

Лакей тут же умчался выполнять приказ. По крайней мере, она до сих пор способна запугать слуг.

Не сказав никому ни слова, даже своему мужу, она покинула бал и поехала домой. Пусть Джозеф добирается сам как сможет. Всю дорогу до Кенсингтона она кипела от злости.

Дома ее встретил дворецкий Хастед.

– Вас ожидает в гостиной мистер Хоббс, мэм, – сказал он заспанным голосом.

– Что ему надо в такой час?

– Он не сказал.

Августа была не в настроении принимать редактора «Форума». Почему он пришел к ней до рассвета? Ей захотелось пройти прямо в спальню, никак не отреагировав на столь странный визит, но потом она вспомнила о титуле пэра и решила все-таки поговорить с ним.

Хоббс сидел у камина в гостиной и клевал носом.

– Доброе утро! – громко произнесла Августа.

Хоббс вскочил с кресла и уставился на нее сквозь пыльные очки.

– Миссис Пиластер! Доброе… эээ… утро! Да, утро.

– Почему вы пришли так поздно?

– Я подумал, что вам захотелось бы первой посмотреть на это, – ответил он, протягивая ей свежий выпуск журнала «Форум», еще теплый и пахнущий типографской краской. Августа открыла его на титульной странице и прочитала заголовок главной статьи:

МОЖЕТ ЛИ ЕВРЕЙ БЫТЬ ЛОРДОМ?

Августа воспрянула духом. «Сегодняшнее фиаско – лишь небольшое поражение», – твердила она себе. Впереди ее ожидают другие битвы. Она пробежала глазами несколько первых абзацев:

«Мы надеемся на то, что распространившиеся в последнее время в Вестминстере и в лондонских клубах слухи о том, что премьер-министр намерен удостоить титула пэра выдающегося банкира еврейской национальности, так и останутся слухами.

Мы никогда не призывали к борьбе с другими религиями. Но любой терпимости есть свои пределы. Присуждение высшей награды тому, кто открыто осуждает идею христианского спасения, – это опасное приближение к тому, что можно назвать богохульством.

Разумеется, всем известно, что сам премьер-министр по своему происхождению еврей, но он давно крещен и клялся в верности Ее Величеству на христианской Библии, и поэтому в связи с его возведением в дворянское достоинство никаких конституционных сомнений не возникало. Но мы вынуждены спросить себя, до какой степени некрещеный банкир, о котором ходят слухи, готов поступиться своими убеждениями и поклясться на Ветхом и Новом Завете. И если он станет настаивать на том, чтобы клясться исключительно на Ветхом Завете, то как это воспримут заседающие в палате лордов епископы? Умолчат ли они об этом или поднимут свой голос в знак протеста?

Мы нисколько не сомневаемся, что сам по себе этот человек – благонамеренный гражданин и честный предприниматель…»

Далее статья продолжалась в том же духе.

– Неплохо, – с удовлетворением сказала Августа, поднимая голову. – Это должно вызвать шумиху.

– Надеюсь на то.

Быстрым, почти птичьим, движением Хоббс нащупал в своем кармане и вытащил какую-то бумагу.

– Я позволил себе договориться о покупке типографского пресса, о котором говорил вам. Вот купчая…

– Зайдите в банк утром, – сухо отрезала Августа, отказываясь брать в руки бумагу.

По какой-то причине она никак не могла заставить себя быть любезной с Хоббсом слишком долго, даже несмотря на то что он старательно выполнял все ее указания. Уж слишком сильно ее раздражало что-то в его манерах. Сделав над собой усилие, она сказала более мягким тоном:

– Мой муж выпишет вам чек.

– В таком случае не смею вас больше беспокоить, – поклонился Хоббс и вышел.

Августа с облегчением вздохнула. Она еще всем покажет. Мэйзи Гринборн думает, что она главная светская красавица? Ну что ж, пусть она танцует с принцем Уэльским хоть всю ночь напролет, но пресса ей неподвластна. Не сразу Гринборны оправятся от такого удара! А тем временем Джозеф получит титул пэра.

Почувствовав, что ей немного полегчало, Августа села, чтобы дочитать статью.

III

На следующий день после бала Хью проснулся в великолепном настроении. Его жену приняли в высшем обществе, а ему самому предложили стать партнером Банка Пиластеров. Благодаря этому он со временем сможет зарабатывать не тысячи фунтов, а сотни тысяч фунтов и когда-нибудь станет настоящим богачом.

Солли, конечно, расстроится, узнав, что Хью так и не сможет поработать вместе с ним. Но Солли – настоящий друг, он все поймет.

Облачившись в халат, Хью вынул из ящика стола подарочную коробочку для драгоценностей, положил ее в карман и направился в спальню жены.

Спальня Норы была большой, но казалась тесной. Окна, зеркала и кровать были задрапированы шелковой тканью с узорами; пол покрывал ковер с толстым ворсом; на стульях лежали вышитые подушки; на каждой полке и тумбочке стояли многочисленные картинки в рамках, фарфоровые куклы, миниатюрные шкатулки и другие безделушки. В оформлении преобладали розовый и голубой цвета, но на обоях, покрывалах, занавесках и обивке встречались и все остальные цвета, отчего временами пестрило в глазах.

Нора сидела на кровати в окружении кружевных подушек и пила чай. Хью присел на краешек и сказал:

– Этой ночью ты была великолепна.

– Да, я всем им показала, – похвалилась Нора, довольная собой. – Я танцевала с принцем Уэльским.

– И он никак не мог оторвать глаз от твоей груди, – сказал Хью.

Наклонившись, он протянул руку и поласкал ее грудь сквозь застегнутую до самой шеи шелковую ночную рубашку.

Нора недовольно отвела его ладонь.

– Не сейчас, Хью!

– Почему? – немного с обидой в голосе спросил Хью.

– Это уже второй раз за неделю.

– Когда мы только что поженились, мы занимались этим едва ли не каждый день.

– Ну да. Когда поженились. Не станет же замужняя женщина вечно заниматься этим каждый день.

Хью нахмурился. Лично он не имел ничего против такого расписания. А иначе зачем тогда жениться? Но он не знал, естественно ли испытывать такое желание. Вдруг он слишком активен?

– И как же часто, по-твоему, нужно? – спросил он неуверенно.

Она казалась довольной, что он задал такой вопрос, как будто давно ждала возможности объясниться раз и навсегда.

– Не более раза в неделю, – ответила она уверенно.

– В самом деле? – вырвалось у Хью.

Хорошее настроение, с которым он проснулся, погасло, снова навалилась тоска. Неделя казалась невероятно длинным сроком. Он погладил ее по бедру под одеялом.

– Ну, может быть, немного почаще.

– Нет! – категорично сказала она, оттягивая ногу.

Хью искренне огорчился. Раньше она охотно отвечала на его ласки. И когда это успело стать для нее тяжелой обязанностью? Неужели она все это время притворялась? В этом предположении было что-то совсем удручающее.