Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

Почва была до такой степени тучная, что удобрения не требовала; земля распахивалась новинами и при малейшем истощении ее земледелец обращался к новой. Изобилие в лесах давало возможность пользоваться почти даром лесным материалом и т. п. По мере развития оседлой жизни и земледельческого труда явились зачатки некоторой культуры. Мало-помалу в Сибири, по словам Миллера, начинало обзаводиться и собственное производство; в 1755 году Миллер указывает на производство юфти в Сибири, которую выделывали в Томске, Тюмени и Иркутске. Начинало распространяться железное производство: «Железо стало выходить и из Сибири, — говорит Миллер, — и этим товаром со временем можно будет снабжать не одну Сибирь, но и обратить его немалое число в российские и заморские торги». Стеклянная посуда также начинала выделываться в это время. «И сим товаром от себя Сибирь довольствоваться будет», — возлагал надежды Миллер. Из этого видно, что здесь существовали даже задатки прочной промышленности. Торговые сношения Сибири шли довольно оживленно на севере с Архангельском; завязывались прочные сношения с Бухарой, и русские приказчики жили в Джунгарии; заводились деятельные сношения с Китаем; все обещало, по-видимому, видное промышленное и торговое значение обширного края. Вновь присоединяемые владения только усиливали его цену. Дошедши до Восточного океана, открыв массу островов, достигнув даже Калифорнии, где была русская колония «Росс», русские опять обратились к южным границам Сибири и начали присоединять степи; в конце XVIII столетия примкнула киргизская степь, впоследствии — Туркестан. Присоединив сначала просто огромную пустынную территорию, русские лишь постепенно начали сознавать качественность приобретений. В XVIII столетии и в половине его с появлением образованных людей в Сибири и путешественников яснее определилось значение и ценность приобретения Сибири. Как только касалось Сибири ученое исследование, оно постоянно открывало новые источники богатств. «Какой богатый залог сокрыт здесь для будущей промышленности! — восклицает геолог Щуровский при взгляде на каменноугольный Кузнецкий бассейн, занимающий площадь в 40000 верст, — здесь находятся железная руда, обширные леса и величественная судоходная Томь, удобная для сбыта произведений. Салаир — русский Цинцинати: Салаирские горы содержат золото и серебро; кузнецкий Алтау — золото, каменный уголь и железную руду». «Все это, — говорит г. Щуровский, — лежит пока втуне: кузнецкая котловина представляет столько выгод для Сибири, что в этом случае могут соперничать с нею только Англия, Бельгия и Россия со своим Донским бассейном». Таким образом, чем больше знакомились с этим краем, чем глубже входили в его необъятные недра, тем более росла его слава и тем чаще слышались восторженные отзывы о нем. Так, сенатор Корнилов[103] в 1828 году начинает свое описание следующим панегириком: «Сибирь, сие богатое и обширнейшее достояние России, приобретенное на заре побед наших и славы, в век великого Иоанна IV, представляет собой такую картину, которая всегда восхитит истинного патриота. Он невольно приступит к замечаниям местных подробностей, от которых много зависит и благоденствие страны сей, и пользы самой России: ибо Сибирь своими сокровищами, своим богатством по всем трем царствам природы со времени приобретения имела и будет иметь всегда важное на Россию влияние, как на коммерцию, так и на внешние и внутренние обороты оной» («Замечания о Сибири», Корнилов, 1828 г., стр. 1). Сибирь начинала составлять для нас, таким образом, предмет патриотической гордости, как для британца — его обширные, могущественные колонии. Не было царствования, в которое Сибирь не напоминала бы о себе новыми открытиями и подарками: с Иоанна Грозного — завоеваниями и соболем; при Петре I — открытием рудников, бухарским золотом и торговлей с Китаем; при Екатерине II — бухарской торговлей, присоединением степей, Камчатки, американскими владениями; при Павле — мечтами о проходе в Индию; впоследствии, в сороковых годах, — открытием золота; в пятидесятых — присоединением Амура, Уссури; в шестидесятых — Средней Азии, в семидесятых — Сахалина и т. д. Каждое из этих открытий и присоединений порождало новые мечты и будило мысль о Сибири. Мы создавали тысячи обширных планов нашей торговли, обогащения и могущества в Азии, и нашему патриотическому самомнению не было никаких границ.

Но не всегда господствовало время обширных планов и прославления богатств Сибири. Весьма часто после временных восторгов и увлечений начиналось охлаждение и разочарование. Планы и надежды не всегда осуществлялись и обогащение не так легко давалось, как думали. Мы терпели неудачи на южной азиатской границе, на путях в Индию, в Камчатке и на Восточном океане (припомним ликвидацию дел русско-американской компании и разочарование Амуром). Вслед за этим мы так же быстро переходили к другим крайностям. Горькие обличения слышались тогда предшествовавшим заблуждениям. Разочаровываясь в своей деятельности, мы переносили негодование на край. Отнимая от него всякое экономическое значение, обрекали его быть вечно мертвою тундрою, пустыней и заброшенным местом, пригодным лишь для ссылки и каторжного труда. Таков, например, был отзыв и взгляд на Сибирь известного писателя Герсеванова, доказывавшего в сороковых годах, что Сибирь не имеет никакой будущности и существует на счет России, принося скорее убытки, чем выгоды[104]. Но это был не один взгляд Герсеванова, это был приговор многих русских людей. Только с открытия золота кредит Сибири поднимается, мы снова с восторгом сулим ей будущее Калифорнии, а потом опять забываем. Эти иллюзии вечно преследуют несчастную страну.

Но теперь наступило, наконец, время проверки этих восторженных возгласов, мы обязаны обратить внимание и на другую сторону медали, посмотреть поближе, каким образом шло промышленное и культурное развитие этого края, и всегда ли он имел то значение, какое ему приписывали. В самом деле, нельзя не заметить, что когда говорили о природе и естественных условиях, везде слышалось восторженное отношение к новизне, к девственности края и богатым залогам его развития; когда же обращались к жизни его, населению и особенно к его гражданственности, то являлось самое горькое разочарование. Социальная беспомощность этого края постоянно обозначалась довольно медленным его заселением. В начале нынешнего столетия считалось в Сибири 1800000 жителей на 250000 кв. миль. Русское население средних губерний Сибири не превосходит до последнего времени 3500000, что на 10708000 кв. верст представляет самое ничтожное заселение. Ясно, что Сибирь прежде всего не имеет достаточно рук для обработки своих произведений.

Что касается способов разработки естественных богатств Сибири, то мы не только не обогатились здесь, не только не положили основания прочной промышленности, а, напротив, умалили и истощили производительность края. Причиной этого являются те способы эксплуатации, какие мы прилагали к нему: вся промышленная деятельность Сибири была сосредоточена в первое время на расхищении естественных