Длинная Серебряная Ложка - Кэтрин Коути

Гораздо больше селяне опасались богача-фабриканта, потому, проходя мимо его наследника, почтительно кланялись и опускали глаза. Уже спешившийся, Леонард помахал им, но тут же вступил в битву с конем, который начал жевать его волосы. Белобрысый мальчуган лет десяти, вприпрыжку бежавший за родителями, прыснул в кулак и сразу захныкал, схлопотав по щелчку с двух сторон, от матери и отца. Оба работали в колбасном цехе, так что ссоры со Штайнбергами не искали.

Когда в дверях церкви промелькнула последняя сорочка, друзья поднялись по ступеням, но Уолтер вовремя схватил за плечо юного вампира, который с невозмутимым видом собирался перешагнуть через порог.

— Ты что, сбрендил? Погибнешь ведь!

— Почему? — удивился Леонард. Обмотав руку носовым платком, он приглаживал замусоленные волосы. Без очков и голый до пояса, Леонард казался совсем беззащитным, будто улитка с раздавленной раковиной.

— Ты не можешь входить в церковь, ты же вампир! Там полным-полно религиозных предметов!

Леонард стушевался.

— Я м-могу, — пролепетал он, — потому что я атеист.

— Что?!

— Религиозные предметы на меня не действуют. Ни святая вода, ни кресты, ничего. Все потому, что я верю в теорию эволюции.

— Да как же так?

— Для того, чтобы религиозный предмет подействовал на вампира, обе стороны должны верить в силу этой реликвии. Сам по себе символ ничего не значит, это люди наполняют его см-мыслом. А теперь представь, что одна стороны не видит в символе того же, что другая. Значит, для этой стороны символ просто не функционирует.

— Ну ты вывел! — засомневался Уолтер. Он хотел было рассказать, как они втроем освящали воду, бормоча нескладные молитвы, но промолчал, потому что вести религиозную пропаганду среди вампиров-атеистов как-то непродуктивно.

— И много вас таких?

— Не знаю, — смущенно ответил вампир. — С годами, наверное, станет больше.

Уолтер сделал зарубку в памяти, что если вернется домой, обязательно запишется в Армию Спасения[44] и будет ходить по домам с брошюрками. Чем меньше атеистов, тем лучше. А то неизвестно, на кого нарвешься.

— Слушай, а если тебе показать галапагосского вьюрка?[45] — не унимался англичанин.

— Я никогда не видел г-галапагосского вьюрка, — развел руками Леонард. — Может, испугаюсь, если буду знать, что это он и есть.

Втроем они вошли в церковь, битком набитую прихожанами. Такого столпотворения храм не знавал даже по праздникам — у кого-то всегда находился повод остаться дома, а то и свернуть в кабак по дороге. Некоторые уже расположились на скамьях и клевали носом или баюкали младенцев, но в основном народ толпился у кафедры, переговариваясь со священником и графом. Женщин оттеснили в сторону и они настороженно прислушивались, о чем же толкуют мужья. Судя по их насупленным бровям, беседа выходила невеселой.

Возле графа все еще крутилась малышка Жужи. Увидев знакомые лица, она бесцеремонно подергала его за полу камзола. Фон Лютценземмерн оглянулся, посмотрел на вошедших и продолжил смотреть, но уже на дверь, дожидаясь кого-то еще.

Никто не вошел.

Им следовало подойти к нему первыми, но друзья не посмели сделать и шага. Тогда граф сам пошел к ним навстречу, по-прежнему не отводя взгляда от двери. С каждой секундой надежда истончалась, пока не превратилась в мираж.

— Где Гизела? — его голос дрогнул.

— Она осталась в замке, велела нам уходить, а сама осталась, — сказал Уолтер, чувствуя как слезы щекочут ему щеки. Всхлипывая, он вкратце поведал графу об их злоключениях. Фон Лютценземмерн выслушал его с каменным лицом и медленно проговорил:

— Вы сделали все, что могли. Если эти твари действительно настолько опасны, как вы описываете, у вас не было против них ни единого шанса.

Его слова произвели противоположный эффект. Эвике, которая доселе пряталась за спиной Уолтера, не смея показаться хозяину на глаза, выступила вперед и упала перед ним на колени.

— Простите меня! — рыдала она, то цепляясь за его камзол, то ударяя себя в грудь. — Или нет, не прощайте! Я так и знала, что вы будете нас оправдывать, но я заслужила худшей кары! Я должна была остаться с ней… что мы вдвоем…. чтобы они нас обеих… Господи, что же я натворила?!

Граф сжал кулаки.

— Не хотите к ней присоединиться? — кивнул он Уолтеру, и в голосе его клокотал едва сдерживаемый гнев. — Раз уж сегодня такая ночь, что все мои друзья решили поваляться у меня в ногах. Самое полезное времяпровождение в наших обстоятельствах. Эвике, ты в доме Божьем, как ты себя ведешь? Встань и вытри слезы. Не вздумай оплакивать мою дочь! Слышите, — он обвел всех взглядом, — никто из вас не смеет ее хоронить! Раз Гизела приказала вам покинуть замок, у нее были на то причины. Моя дочь из рода фон Лютценземмернов, ее прабабки стояли на бастионах и лили на врагов кипящую смолу, покуда мужья сражались на поле брани. Она сильная! Я вернусь за ней, мы пойдем в замок днем, когда вампиры спят.

— Вампирам, как и людям, не обязательно спать днем, — заметил Леонард. — Они могут нести караул по очереди. И нас совсем мало!

Пока они так рассуждали, отец Штефан отделился от толпы и направился к своим знакомым, только что не потирая руки. Даже его кадык азартно подпрыгивал. Из всей деревни он, похоже, был единственным, кто получил удовольствие от такого поворота событий.

— Ага, вот и вы все! Прогнали вас упыри? А я ведь предупреждал, что от нечисти добра не жди! — злорадно проговорил священник и в первую очередь напустился на Уолтера, — Помните, как сказано в Священном Писании: Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся! Не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови…

Юноша коротко простонал. Перед глазами снова возник образ Сесила, чьи длинные клыки едва не касались пасторского воротничка.

— Хорошо, хорошо, вы уязвили меня в самую душу! Что дальше-то делать?

— Это вы меня спрашиваете? Давайте телеграфировать епископу — мол, у нас засилье нечисти, пришлите наряд экзорцистов. Наряд-то пришлют, вот только у них с собой будут не кресты, а рубашки с дли-и-инными рукавами, — съязвил священник. — Произошедшее снова объяснят массовой истерией, а все потому, что мир охватила эпидемия безверия, — он потыкал узловатым пальцем в сторону Леонарда, который опять сконфузился.

— Друзья, оставим дрязги, — вмешался граф, — по крайней мере до завтра, — обратился он уже ко всем присутствующим. Крестьяне умолкли, жадно ловя его слова. Говорил он спокойным и ровным тоном, как будто их проблемы были не страшнее парочки волков, повадившихся таскать овец по ночам.

— Сейчас нам следует выспаться, а завтра мы решим, как действовать в подобной ситуации. Спите, друзья. Пусть эта ночь будет спокойной дня всех нас, — и повторил тихо, — для всех.

Вновь началась кутерьма. Пихаясь и переругиваясь, односельчане устраивались на скамьях. Как водится, завязалась битва за места в первых рядах, которые хоть и не отличались от остальных, но были более престижны. Дети, уже валившиеся с ног, взобрались на хоры, откуда теперь доносилось их мирное сопение.

— После таких вестей поди засни, — пробурчал Габор, тем не менее устраиваясь на полу. — Святой отец, вы бы проповедь какую прочитали, чтоб нам уснуть поскорее.

Тот погрозил шутнику, но граф кашлянул, привлекая его внимания.

— Отец Штефан, мне хотелось бы побыть одному, — вежливо попросил он.

— Идите в ризницу и плотно закройте дверь, — лаконично посоветовал священник. В иных ситуациях слова утешения только бередят душу. Иногда все, что нам нужно, это хорошая звукоизоляция.

— А вы что намерены делать? — обратился он к друзьям.

— Мы с Эвике немедленно уезжаем в Вену на поиски Берты Штайнберг, — ответил Уолтер за них обоих. — Не век же ей прятаться от проблем.

Отец Штефан подумал, что если к двум глупым головам прибавить третью, то глупости не станет меньше, а как раз наоборот, но промолчал.

— Я остаюсь здесь, — отозвался Леонард. — У вас еще лежит чемодан, который я тогда принес?

— Куда ж ему деваться? Тяжеленный такой, ты что, бруски свинца в нем таскаешь?

— Не совсем, — последовал ответ.

И Леонард улыбнулся, впервые за эту проклятую ночь.

* * *

Двери замка были плотно заперты, и хозяйка стала пленницей. Она даже не знала, что происходит там, снаружи. Возможно, вампиры захватили деревню и теперь… Гизела зажмурилась и замотала головой: нет, не может быть! Вампиры, они же как Штайнберги — немного чудаковатые, но не способны на такое. Ну ведь не способны?

Виктор де Морьев был так учтив с ней — ровно до того момента, как толкнул девушку в руки приспешникам, бросив через плечо "Заприте ее где-нибудь." После этого вампиры перестали казаться милыми. Гизела вырывалась, кричала и звала на помощь, но кто-то с легкостью вскинул ее на плечо и, не обращая внимания на ее попытки царапаться и кусаться, понес прочь.