Жизнь коротка - Гордон Диксон

Завоеватель в пурпурной тоге сжимает металлическую звезду и повторяет:

— Да, испытания начнутся немедленно.

Он поворачивается и стремительно выходит из помещения.

Когда дверь закрывается, Вола падает отцу на грудь и разражается безудержными рыданиями.

— О, отец! Это было так ужасно! Он не человек — изверг, мерзкое чудовище!

Руки Торака судорожно сжимаются от отцовского негодования.

— Вола, крепись.

Как Вы любезно указывали относительно «Мегеры с Венеры», диалог не относится к моим сильным сторонам. Следуя Вашим пожеланиям, я продолжаю описание в документальной манере.

Люди в защитных очках отпрянули от ужасающего жара; в затемненной лаборатории летают искры. Металлическую звезду бомбардирует сверхмощный луч.

— Смотрите, повелитель! Сверху металл раскалился добела, в то время как снизу…

— Ну? — шипит Фенг.

— А нижняя часть холодная на ощупь! Невероятно! Ваш пленный ученый добился идеальной изоляции! — Говорящий выключает луч, и все снимают очки. — Это завершает серию испытаний, мой господин. Металл был подвержен воздействию кислот, радиации, колоссального давления, испепеляющего жара — ничто не оставило следов. Он воистину неуязвим.

Фенг улыбается и поворачивается к Тораку.

— Поздравляю. Ты не подвел меня и займешь почетное место в научной иерархии моей империи. — Он резко поворачивается к своему главному инженеру. — Немедленно начать производство этого металла и постройку кораблей. С завтрашнего дня вы работаете с Тораком. И запомните, господа: покорить Клор — значит покорить галактику!

Он выходит; ученые и генералы кланяются. У двери Фенг обращается к фигуре в тени:

— Идем, Вола.

(Здесь, если пожелаете, можно вставить сцену с элементами секса.)

В течение следующих дней Торак заставляет себя не обращать внимания на слезы дочери. Пока она изнывает и сохнет в объятиях Фенга, молча покоряясь легендарным Семи Сотням Священных Извращений Сарга, старый ученый следит, как чудовищные печи изрыгают расплавленный металл. Рабы со всех концов галактики работают день и ночь, без сна и отдыха, пока не падают замертво. Мертвых замещают другие. И часто можно увидеть рядом с Тораком ликующего Фенга. Через несколько месяцев (здесь и далее я употребляю земное время) новый флот готов к вылету. Сверкая на солнце, стоит армада кораблей-истребителей.

Фенг и высшие офицеры на огромной платформе совершают ритуал, имеющий место перед завоеванием каждой новой планеты. Фаланга сияющих труб гремит бравурной военной музыкой. Народ Орима приветствует — с саргианскими винтовками за спиной — Фенга, произносящего ритуальную речь. (Заверенную копию речи прилагаю.) Его грубый голос разносят сотни громкоговорителей. Речь полна эмоций, но слаба логикой. Часто упоминаются «слава Сарга» и «величие нашей священной галактической империи». Фенг подчеркивает важность покорения Клора — последней планеты, которая все еще борется «в варварской тьме, не освещенной саргианской славой». Он объясняет, почему приказал не только генералам, но и старейшим управителям сопровождать его на флагманском корабле: «Вожди саргианской империи должны присутствовать при знаменательном событии».

Речь заканчивается призывом:

— На Клор!

На трапе Фенг останавливается и поворачивается к Тораку.

— Ты будешь награжден за услуги Саргу. А ты, Вола, — он улыбается бледной девушке, — приготовься к ночи празднования моего возвращения. Победные битвы всегда горячат мою кровь, и хотя водянушки Клора могут оказаться очаровательными, — подмигивает генералам, — боюсь, что у русалок есть определенные недостатки, не правда ли?

Он смеется над своей шуткой (не слишком ли грубой для Ваших читателей?) и входит в корабль. За ним следует вся его свита.

На протяжении месяцев полета черное вино Сарга рекой льется на флагманском корабле. Фенг пьет за свою империю, за своих генералов и за самого себя. Он пьет за каждую планету и за каждую звезду, которую они пролетают. Он пьет за Торака, он пьет за Волу, он пьет за почти забытых женщин своей юности. Все это свободно может занять несколько страниц.

Наконец армада приближается к Клору. Когда флагманский корабль зависает над водной поверхностью планеты, Фенг обнажает разукрашенный драгоценными каменьями церемониальный меч и драматическим жестом указывает на цель. Его голос гремит в аппаратах связи всех кораблей.

— В атаку!

Флот Фенга разрывает поверхность воды и погружается на дно. Через прозрачный корпус корабля Фенг глядит на экзотические растения. Триумф кипит в венах завоевателя.

Затем внезапно ушей его достигают ошеломленные крики. Он поворачивается, орлиные глаза выпучиваются…

Если печатать с продолжением, лучше места для обрыва не найти. Впрочем, решение за Вами, разумеется. А теперь позвольте несколькими штрихами обрисовать финальную сцену на Ориме.

Торак бросает металлическую звезду в стакан с водой и поворачивается к дочери.

— Тебя что-то беспокоит, моя любовь? — ласково спрашивает он.

В ее глазах стоят слезы.

— Я думаю о народе Клора.

Торак улыбается — впервые за долгое, долгое время.

— Я не стал бы его оплакивать. И вообще плакать нет нужды.

— Отец, как ты можешь говорить такое!

— Фенг никогда больше не унизит тебя, — мрачно произносит Торак.

— Что ты имеешь в виду?

— Армада, должно быть, уже достигла Клора. — Ученый бросает взгляд на календарь. — Фенг мертв.

Вола пугается за разум отца. Она молча слушает его слова.

— Да, мертв. Утонул в водах Клора, со своими генералами, министрами и кораблями.

Он поднимает глаза и видит страх на ее лице.

— Нет, моя дорогая, я не сумасшедший. Понимаешь, я создал удивительный металл. Фенг подверг его всем мыслимым испытаниям, кроме одного. Это никому даже в голову не пришло. И вот он построил флот и ринулся в океанские пучины Клора, не догадываясь, что…

Торак поворачивается к стакану: Звезды Орима нет.

— Не догадываясь, — продолжает он, — что этот замечательный металл растворяется в воде.

Согласитесь, сэр: эффектно!

Но это еще не все. Представьте, что мы скажем или по крайней мере намекнем, что тиран и убийца Фенг, бич галактики 75–890, человек, который никогда никому не доверял, на всякий случай под церемониальные доспехи надел глубоководный костюм (просто потому, что подозрительность свойственна его натуре). Другими словами, Фенг остался в живых.

Уместно даже подумать о названии типа «Фенг еще жив!» или «Жив ли Фенг?» — проверенный временем надежный способ привлекать внимание. Мы можем дать понять, что неуязвимый Зунбараларрио добрался до клочка суши — скажем, до полярной шапки Фазкен — и сейчас вынашивает новые коварные планы. Вы, вероятно, скажете, что никто не поверит такому утверждению, и я склонен согласиться с Вами. Но какое это имеет значение, пока Ваш журнал раскупают? Кстати, говоря об этом, не могу не упомянуть про плату. В связи с крайне стесненным положением я испытываю острую нужду в крупной сумме денег и рассчитываю на высочайшие расценки. Прошу известить меня немедленно.

Искренне Ваш, 3. Гнеф.

П.я. 900053, 75–890.

Фредерик Пол

ДЕНЬ МАРСИАН

В сущности, марсиане тут ни при чем. Советским людям было совершенно ясно, о чем идет речь. И этот маленький безобидный рассказ публиковать категорически отказывались.

* * *

Все комнаты мотеля были переполнены. Управляющий — мистер Мандала — к тому же превратил в мужское общежитие заднюю часть вестибюля. Этого, однако, было мало, и он заставлял цветных коридорных освободить чулан.

— Но, мистер Мандала, пожалуйста, — взмолился старший коридорный, перекрывая стоявший шум, — вы же знаете: мы сделаем все, что скажете. Но так нельзя, потому что, во-первых, у нас нет другого места для старых телевизоров, и, во-вторых, все равно больше нет коек.

— Ты споришь со мной, Эрнст. Я велел тебе не спорить со мной, — сказал мистер Мандала.

Он забарабанил пальцами по столу и обвел сердитым взглядом фойе. Там разговаривали, играли в карты и дремали по меньшей мере сорок человек. Телевизор бубнил сводки НАСА, на экране застыло изображение одного из марсиан, плакавшего в камеру крупными студенистыми слезами.

— Прекрати! — повысил голос мистер Мандала, повернувшись как раз вовремя, чтобы перехватить взгляд коридорного. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты смотрел телевизор. Поди узнай, не нужно ли помочь на кухне.

— Мы были на кухне, мистер Мандала. Нас там не хотят.

— Иди, когда я тебе велю! И ты тоже, Берзи.

Он проводил взглядом удаляющиеся спины. Если бы и от этой толпы можно было так легко отделаться!.. Сидели на каждом стуле, сидели даже на подлокотниках кресел; те, кому не хватило места, подпирали стены и переполняли бар, в соответствии с законом закрытый уже два часа. Судя по записям в регистрационной книге, здесь были представители почти всех газет, информационных агентств, радио- и телевизионных компаний — ждали утренней пресс-конференции на мысе Кеннеди. Мистер Мандала мечтал о скорейшем наступлении утра. Ему претил сумасшедший муравейник в фойе, тем более — он не сомневался — что многие не были даже зарегистрированы.