Беспредел в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

Берни промчалась мимо меня, когда Вик вышел из своей комнаты, наблюдая за ней, когда она ринулась к задней двери и вышла, чтобы покурить косяк.

— Она чертовски опасна, Вик, — сказал я, и он кивнул.

Он знал это. Потому и любил ее. Потому мы все ее любили.

— Хорошо, что я на самом деле достал ей эту корону, — сказал он, и я заметил коробку у него под рукой. — Это должно было быть весело, чтобы она надела ее сегодня на вечеринку. Но, полагаю, будет не менее интересно увидеть, как она прольет ею кровь.

Он ушел, а я смотрел ему вслед.

У нас были проблемы, над которыми надо поработать, и мне, и ему, но я с радостью отложу их на второй план, чтобы спасти своего друга. Без Аарона мы не сможем работать. Наша группа слишком сплоченная. У каждого есть свои роли. Потерять его — все равно что потерять руку.

— Вот, — сказал Кэл, протягивая мне нож и смотря прямо в глаза. — У меня предчувствие, что он тебе понадобится.

Я взял у него нож, рука дрогнула в ответ. В школе Прескотт ходили слухи, что мой папа порезал меня этой гребаной штукой. В кои-то веки слух был правдой. Мой отец — монстр, заслуживающий того, чтобы лежать в земле. Я просто не торопился решить этот вопрос. Хавок всегда заняты, и всегда приходится что-то сделать. Глядя на нас сейчас, нетрудно заметить, что мы работали на пределе своих возможностей. Но как только все утихомирится, — а знаю, так и будет — я разберусь со своим папой.

Бернадетт Блэкберд не единственная, у кого есть список.

Я пальцами перевернул нож, а потом поднес лезвие к своим губам, пробежавшись по ним языком для драматического эффекта. Кэл закатил глаза, когда Оскар появился наверху лестницы, но мне было все равно. Жизнь должна быть веселой, иначе, зачем тогда жить.

И я на самом деле буду наслаждаться лицом Офелии, когда мы выхватим Аарона прямо у нее из-под носа. Потому что знаю, мы это сделаем. Потому что вне зависимости от того, как плохи дела, мы всегда восстанавливаемся.

Так ведь?

В этот раз…разрешается быть другим. Мы все пережили достаточно трагедий. Не уверен, что кто-то из нас переживет еще одну.

Глава 26

Аарон Фадлер

В следующий раз, когда Кали вернулась в комнату, она принесла стакан воды и какие-то то таблетки. Мне это не понравилось, особенно после того, как увидел, как она тащит своего мертвого парня из комнаты и выбрасывает вниз по лестнице как мусор.

Она снова села рядом со мной, протягивая таблетки и воду и смотря как на нечто бесценное, что должно быть заперто и засекречено. Блять. Ее рот безумно распух после того, что сделали Стейси Лэнгфорд и ее девочки, но остались и синяки от того, как Бернадетт ударила ее лицом о шкафчик.

Это почти заставило меня улыбнуться.

— Я принесла тебе немного ибупрофена, — сказала она, наклоняясь вперед, чтобы поместить таблетки мне в рот.

Я позволил ей это сделать, расположив под языком, и намеревался выплюнуть при первой же возможности. Может, это действительно обезболивающие, но они так же…могут ими и не быть. Когда она попыталась помочь мне попить, вода стекла по моему подбородку и намочила футболку, что заставило ее нахмуриться. Я молился, чтобы Кали была достаточно тупа, чтобы снять наручник с одной моей руки, но сомневаюсь. Она может и безумна, но не идиотка.

Здесь явно был заговор, который назревал уже давно.

— Может больше подойдет бутылка воды? — предположил я, и она кивнула, вставая и снова выходя из комнаты.

Воспользовался возможностью выплюнуть таблетки на кровать, поправив свое тело так, чтобы они были скрыты, насколько это вообще возможно. Она не выглядела столь обеспокоенной тем, приму я их или нет, так что, полагаю, это действительно были обезболивающие.

Я бы мог использовать их тоже. Все тело болело, моя нога убивала. Очевидно, что один глаз опух, так как зрение было немного искаженным. Но об этом я побеспокоюсь потом. Прямо сейчас моей единственной заботой было выбраться отсюда, чтобы убедиться, что Бернадетт в порядке. Офелия видимо предпочла оставить ее в живых, — умно, если честно — но Кали…Было нечто в ее взгляде, говорившее о том, что она еще не готова отказаться от этой идеи.

Как я и попросил, Кали принесла бутылку воды и помогла мне отпить, прежде чем положила ее на прикроватную тумбочку. А затем, к моему огромному ужасу, она заползла на кровать и оседлала меня.

— Какого хрена ты делаешь? — спросил, когда она провела ладонями вверх по моей груди и заставила кожу покрыться мурашками.

Мое сердце бешено стучало, и я чувствовал капельки пота на своем лбу. Ни за что, блять. Нет, нет, нет. Этого не случится. Я не мог позволить этому случиться.

— Аарон, — сказала Кали, впиваясь ногтями мне в грудь и потираясь бедрами о мой пах. Тело содрогнулось от отвращения, но, когда попытался сопротивляться, все движения лишь больше подталкивали Кали и заставили ее улыбнуться. — Мы знаем друг друга так давно, не так ли?

— Так и есть, — смог процедить я, паника охватила тело и заставила чувствовать себя слабым. Сейчас я мог быть не запертым в багажнике, но в любом случае ощущал клаустрофобию. Я застрял здесь, с Кали на мне, и Бернадетт где-то там, безумно волнующейся. С таким же успехом я мог бы быть заперт в темной, маленькой коробке. — Поэтому и не верю, что ты это делаешь. Думал, я тебе нравлюсь? — попробовал разыграть другую карту, которая, как надеялся, понравится ей больше.

Враждебность никуда меня не приведет.

— Нравишься, — сказала она, сильно хмурясь, а затем снова потираясь об меня своей промежностью. Теоритически, я не контролирую свой член. Любой парень скажет вам, что осенний лист может завести нас. Подушка. Сэндвич. Не сложно сделать так, чтобы член затвердел, если понимаете, о чем я. Когда горячая промежность девушки прижимается к телу, это завело бы любого парня. Но Кали не знала меня. Она не знала, как сильно я люблю Бернадетт. — Поэтому и делаю это. Я старалась, чтобы ты заметил меня, но ты этого не делал. Даже позвала Хавок, натравила вас на Бернадетт, и это ни к чему не привело. Совсем ни к чему. Она лишь вернулась, замахнувшись еще сильнее, чем прежде.

Кали отпрянула назад и ужас достиг новых высот, когда она расстегнула мои джинсы и просунула руку, чтобы взять член. Ее рука была холодной, когда она коснулась меня, от такого вторжения моя голова пошла кругом. Я хотел скинуть ее. Может стоило? Если я так сделаю, это ее остановит.

— Кали, пожалуйста, — выдавил, закрывая глаза из-за чувства насилия.

Она пыталась погладить меня и довести до эрекции, но это не работало. Представляю, если бы сработало, она бы объезжала меня без остановки. Я мог думать только о Бернадетт. Мое тело принадлежало ей. Я хранил его для нее так долго. Это тоже было нелегко. Я все еще человек. Конечно, хотелось трахнуть всех красивых девочек, которые слетались на Хавок.

Но я не делал этого.

Потому что была лишь одна девушка, которую я когда-либо желал или буду желать.

— Что, блять, с тобой не так? — спросила Кали спустя мгновение, я открыл глаза и увидел, как она хмурилась, глядя на меня. — Ты же вроде не импотент, не так ли?

— Послушай, Кали. Если ты сейчас же отпустишь меня, я уйду, и мы больше никогда друг друга не увидим. Ты можешь сбежать, и мы не станем преследовать тебя. Я даю тебе слово как часть Хавок. Это не должно закончиться так, как ты думаешь.

Она проигнорировала меня, заправляя волосы за ухо, и осторожно поглаживая свои распухшие губы, словно пыталась определить, насколько им еще больно. Когда она наклонилась вперед, я просто знал, что эта девушка попытается поцеловать меня.

Поэтому…я сделал это. Меня стошнило. На всю гребаную кровать.

— Господи Иисусе, Аарон! — огрызнулась он, отстраняясь и тут же поднимаясь на ноги в праведном гневе. — Настолько сильно ты меня ненавидишь? Достаточно, чтобы облевать меня?

— Это никак не связано с тобой, Кали, — соврал, штаны были расстегнуты, я чувствовал куда больше гнева и уязвимости одновременно, чем что это возможно. — Мне нехорошо. Думаю, нужно в больницу.