Суд времени. Выпуски № 01-11 - Сергей Кургинян

Кургинян: Пресса была прессой, она уже была. Душить он ее до конца не мог и все прочее, но поменьше авантюристов и каких-то странных людей держать вокруг себя, а главное — не позволять им влиять на решения, он мог. Не держать их рядом с собой, доверять профессионалам и людям, которые этим управляли, а не каким-то странным людям. Что это за странные люди?

Тюренков: Сергей Ервандович, я немножко не закончил.

Кургинян: Да, пожалуйста.

Тюренков: Действительно, в этих обстоятельствах, если бы действительно государь был бы…

Сванидзе: Десять секунд.

Тюренков: …человеком, который умеет следить за ситуацией, он бы просто не позволил бы этому «черному» пиару распространиться. Хотя бы смог бы остановить эту волну.

Кургинян: То есть эта камарилья скорее управляла им, чем он ею.

Тюренков: Здесь я не стал бы столь категоричным, но в значительной степени — да, действительно, государь был заложником.

Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, сторона защиты. Леонид Михайлович, Ваш вопрос свидетелю обвинения.

Млечин: Михаил Анатольевич, если я правильно понял цитату генерала Климовича, он говорил, что люди, которые проникали во двор — о чем мы тут беседуем — не оказывали влияния на политические дела. Речь шла о личных назначениях. Я правильно понял цитату, да?

Тюренков: Личные назначения и политические все-таки… Я не вижу разницы.

Млечин: Да? Генерал, видимо, видел, поскольку обозначил это.

Тюренков: Личное назначение — оно, простите меня… Назначение Штюмера, которое действительно фактически осуществил, в значительной степени, Распутин — это, конечно, личное назначение, но это назначение, безусловно, политическое.

Сванидзе: Штюрмер — это назначение на пост премьер-министра?

Тюренков: Да.

Млечин: Хорошо. Вы с генералом не согласны. Я просто хочу уточнить.

Кургинян (Млечину): Объясните мне. Я честно попытаюсь понять.

Млечин: Там в приведенном Вами доказательстве…

Кургинян: Да? И что там?

Млечин: …генерал говорит, что на принятие политических решений эти люди не влияли.

Кургинян: Назначение премьер-министра — это политическое решение?

Млечин: У меня нет ощущения, что у защитника есть сейчас возможность высказываться. Но пояснить могу.

Сванидзе: Защитник по ходу отвечает на Ваши вопросы, как мне кажется.

Млечин: Пояснить могу. Я пояснил. Теперь скажите, пожалуйста. Там первое доказательство мой достопочтенный друг привел — письмо императрицы императору, в котором она, если я не ошибаюсь, с возмущением говорит о министре двора. Правильно, об этом? И требует, говорит, что ты должен был бы его снять. Император откликнулся на просьбу императрицы? Сменил министра двора?

Тюренков: Это речь идет о том самом бароне Фредериксе, которого мы обсуждали с Сергеем Владимировичем?

Млечин: Да, да, да, да!

Тюренков: Ну, здесь…

Млечин: Не тревожьтесь, я отвечу за Вас — не сменил. Не сменил. И это и есть ответ на вопрос. Это доказательство обратного. Не того, что император был подвержен любому влиянию, а тому, что он принимал решения самостоятельно. Благодарю Вас.

Сванидзе: Объявляю короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.

Сванидзе: Итак, второй день слушаний по теме: Николай II — достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?

Вопрос сторонам: контролировал ли Николай II кадровые назначения?

Слово предоставляется стороне защиты. Прошу Леонид Михайлович.

Млечин: Благодарю Вас. Могу ли я попросить вывести доказательство № 16 с выдержкой из письма императора.

Сванидзе: Пожалуйста, доказательство защиты.

Материалы по делу.

Из письма Николая II к императрице Александре Федоровне: «Только прошу тебя не вмешивать нашего Друга (Распутин). Ответственность несу я и поэтому хочу быть свободным в своем выборе».

Млечин: Благодарю Вас. Мог бы я задать вопрос обоим своим свидетелям?

Сванидзе: Да, разумеется.

Млечин: Сергей Викторович Куликов, историк из Санкт-Петербурга. Как Вы считаете, какой процент этих назначений был продиктован вот этим вот влиянием двора, личными знакомствами? Что-то такое очень знакомое нам по истории нашей страны.

Куликов: Вы знаете, Леонид Михайлович, спасибо за вопрос. С сентября 1915 по февраль 1917 года произошло 24 назначения на посты министров. А главный источник по этому — это та же самая переписка. Потому что царица подробнейшим образом все фиксировала: и свои мнения, и мнения Распутина. Относительно 16 кандидатур царица и Распутин либо ничего не писали, никак не реагировали, — то есть, очевидно, они происходили помимо них — а…

Сванидзе: Я прошу прощения, я сразу уточняющий вопрос, в связи с доказательством, представленным стороной защиты. Друг, о котором шла речь — это Распутин?

Куликов: Да, это Распутин.

Млечин: Это Распутин, там сказано, Ваша Честь.

Куликов: Так вот, конечно, Александра и Распутин — они, грубо говоря, подпевают императору, потому что, естественно, царица на стороне мужа, как и Распутин на стороне тех, кто им оказывает благодеяния.

Сванидзе: У Вас заканчивается время.

Млечин: Благодарю Вас.

Сванидзе: Прошу Вас, сторона обвинения. Сергей Ервандович, можете задать вопрос свидетелю защиты.

Кургинян: Я просто хотел бы, чтобы Вы прокомментировали ситуацию с главой МВД Протопоповым. Могли бы, как эксперт?

Куликов: Да, хорошо.

Кургинян: Скажите, пожалуйста. Вот, как Вы считаете, это назначение в каком ряду находится?

Куликов: Это находится в том ряду, в череде тех восьми назначений, о которых я говорил. То есть это личный выбор императора, которому подпевали Распутин и Александра.

Кургинян: Скажите, пожалуйста. Следующий вопрос. Тут обсуждают, кто доходил…

Куликов: Вот, кстати, это доказывает цитата, которую Леонид Михайлович привел.

Кургинян: Да, да…Кто доходил до Москвы когда-то, не доходил. Вот Наполеон тоже доходил до Москвы, потом сокрушительно катился назад, как, кстати, и Гитлер. Вопрос не в этом. Согласны ли Вы, что в ходе военных действий особо важно обеспечить политическую стабильность?

Куликов: Естественно. Конечно.

Кургинян: Естественно. Согласны ли Вы, что роль министра внутренних дел в обеспечении политической стабильности во многом является если не решающей, то очень важной?

Куликов: Спора нет.

Кургинян: Считаете ли Вы, что Протопопов был адекватным министром внутренних дел?

Куликов: Я Вам вопрос задам в ответ…

Кургинян: Да или нет?

Сванидзе: Нет, прошу прощения, если только этот вопрос Ваш будет риторическим.

Кургинян (Куликову): Я с упоением начну отвечать, но я не имею права.

Куликов: Я хочу объяснить, кто он был такой, потому что мы говорим: вот, Протопопов! Кто он был? Это был один из лидеров прогрессивного блока в Государственной Думе, товарищ председателя Государственной Думы, то есть это был, собственно, тот самый представитель общественности, назначая которого…

Кургинян: Понятно. То есть Вы считаете, что это был адекватный министр?

Куликов: …Николай надеялся достичь компромисса с общественностью.

Кургинян: Дело не в этом. Вы считаете, что это был адекватный министр?

Куликов: Нет, как оказалось, не совсем.

Кургинян: Как оказалось.

Млечин: Ваша Честь, извините. Свидетель не может ответить, адекватный или нет. Он может, как историк, объяснить, почему это произошло.

Сванидзе: Нет, он может… На мой взгляд, свидетель может оценить, высказать свое мнение, оценивающее качества министра.

Кургинян: Свидетель может делать только то, что нужно господину Млечину.

Сванидзе: Мнение свидетеля не будет окончательным. Приговор выносит история.

Кургинян: И вообще, давайте все-таки…Свидетель, не свидетель… Речь идет о разговоре экспертов и методологов.

Куликов: Не вполне адекватный, потому что именно он возглавлял МВД во время февральской революции, и кто победил — известно. Но есть и такая фраза современников, что даже если бы Столыпин в это время оказался во главе МВД, он наверняка бы проиграл.

Сванидзе: Как я понял, свидетель не оценил Протопопова как слабого министра, но и не оценил его очень высоко, сказав, что он в феврале не справился с ситуацией.