Возрождение - Олег Верещагин

– Нам понадобится много, очень много сил… – задумчиво сказал Романов. – Намного больше, чем есть сейчас… и трудности, которые нас ждут, – будут намного превосходить те, что мы же преодолели…

– Может быть, ты все-таки зря отказал Левашову? – Жарко остро посмотрел на собеседника. – Его «Каменный Гость» мог бы стать мощнейшим оружием…

– Я жалею о том, что эта скотина улизнула, и очень надеюсь, что она где-то замерзла…[16] – отрезал Романов. Подумав, продолжил: – Помнишь, два года назад мы говорили с тобой о морали, о недопустимости брать на службу сколь угодно полезных мерзавцев и опасности «чистой науки»? Так вот этот… академик – может быть сколь угодно гениален. Но он сволочь и беспринципный подонок. А его проект «Петр» – в первую очередь подлость. Знать бы, где он сейчас… Кстати, твоим гэбистам пора бы и почесаться.

– Коль, не требуй от меня невозможного, – печально вздохнул Жарко, и печаль не была комичным прикрытием. – Мы на внутренних делах зашиваемся. И кстати, пора уже подумать о создании какой-никакой внешней разведки.

– Есть же твое Разведывательное Управление.

– Это не то. Не военной разведки, а… ну, типа дипломатической. И от меня бы неплохо отпочковать какую-нибудь отдельную службу для контроля за хозяйственными делами.

– Кадров нет, – отрезал Романов.

– Воспитаем… Что-то хочешь спросить?

И Жарко повернулся к переминавшемуся рядом мальчишке – он стоял уже с полминуты, явно хотел что-то спросить, но не осмеливался…

…Володька испытал облегчение, увидев, что один из этих двух людей, к которым подвел его Сашка, – тот самый мужчина, который спрыгнул на перрон первым. Смешно, но от этого он казался уже немного знакомым. Стоявший рядом с ним длинноволосый молодой… почти парень, можно сказать, тоже смотрел поощрительно, потом спросил первым:

– Это ведь вы с дедом станцию поддерживаете?

– Мы… то есть это мой дед, я – так… – Володька решился: – Мне нужно поговорить с Николаем Федоровичем Романовым… очень нужно…

– Я Романов, – кивнул ему одетый в полушубок. – Слушаю.

– Вол… Владимир Веригин. Я в смысле… – Мужчина кивнул без насмешки, но выжидательно, и Володька продолжил: – Сашка… то есть Белов… то есть это… лицеист Белов… он сказал, что с вами можно поговорить…

– Можно, – согласился Романов, и на этот раз в голосе было веселье, но необидное, – я умею разговаривать… иногда. Под настроение. Так что ты хотел сказать-то?

– Сашка сказал, что вы… – Володька вдруг увидел деда. Стоя около входа в станцию, тот разговаривал с молодым плечистым мужчиной – говорил веско, то и дело покачивая пальцем, а мужчина его слушал внимательно. И Володьке вдруг показалось, что он делает что-то не то. Совсем не то. И все-таки он договорил, спиной ощущая могучую громаду бронепоезда: – Сашка сказал, что, если я попрошусь, вы возьмете меня с собой.

Он хотел добавить, что он устал и боится. Хотел найти слова, чтобы пересказать этому уверенному в себе взрослому человеку все то, что пережил за последние годы. Но – больше ничего не добавил. И не отвел взгляда от лица взрослого.

– Если попросишься – возьму, никаких проблем не будет, а дело тебе точно найдется, – кивнул человек в полушубке. – Только знаешь, парень… дед твой… это ведь твой дед вон там? – Володька кивнул. – Он отличный специалист, мне наши поездные сказали. Но он старый уже. Кто же будет встречать и провожать наши поезда и следить за путями? Хотя… это, наверное, не так уж важно, да?

Володька опустил голову. Человек напротив молчал и ждал. И тогда Володька голову поднял. И тихо, но упрямо сказал:

– Важно. Я понял.

– Молодец, что понял, – человек сказал эти слова очень серьезно. А Володька вдруг почувствовал, что совсем не завидует этим веселым и гордым мальчишкам с оружием в руках и в красивых бекешах с яркими значками.

Они едут воевать за большое и важное, да.

А он будет пропускать поезда.

Вот так. И только дурак станет считаться пирожками в этом деле…

…Сашка далеко не ушел, оказывается – стоял под крайним от двери окном и корчил рожи кому-то внутри. Но к подошедшему Володьке повернулся мгновенно – и уже серьезный. Кивнул вопросительно – поднял просто подбородок.

– Я останусь тут, Сань, – сказал Володька. Брови Белова приподнялись. – Нам дорогу надо в порядке… это… поддерживать. Понимаешь?

– Понимаю, – неожиданно ответил Санька. – Хороший ты парень, Володька. Правильный парень. Ну – еще увидимся.

– Правда?! – обрадовался Володька.

Белов кивнул:

– Правда. Что бы ни случилось. Здесь или еще где-то. Но увидимся.

И – крепко пожал Володькино предплечье.

* * *

Бронепоезд ушел только в третьем часу ночи, постепенно уверенно набирая скорость, рассекая длинным могучим телом ледяной буран. Дед и внук остались стоять на путях – плечом к плечу. Долго смотрели они, как светят, светят сквозь черную метель, ледяную, желавшую быть вечной, ночь огни на задней площадке бронепоезда. «Россия» летела на запад и несла с собой веру и надежду. Потом старик сказал сипло:

– Не уехал ты зря… дурак ты, внучек…

– Весь в тебя пошел, наверное, – откликнулся Володька грубовато. Он удивлялся: а что с ним, собственно, творится-то?! Не стал меньше мороз, не стал слабей ветер, не поредела ничуть темнота, а огни бронепоезда уже и вовсе не видны… но тогда почему, откуда взялась эта уверенность, которую он ощущает?! – Пошли в тепло, дед. Хороший получился праздник… – и встревожился, быстро повернулся к старику: – Дед?! Ты что, дед?!

– Флаг надо повесить на станции… флаг… – Старик плакал, плакал впервые за несколько десятков лет. – Чтобы все по форме было… а я старый, не могу я влезть, а без флага совсем не то, внучек… не то без флага.

Володька глядел на деда и чувствовал, что ему самому хочется плакать. Он-то думал, что выплакал все за последние ужасные времена, что никогда больше не сможет ни плакать, ни радоваться, а вот надо же… Но это были странные слезы. Они не были вызваны страхом или беспомощностью. Они… нет, Володька не мог подобрать названия. Странные. И все. И, чтобы все-таки не дать им пролиться – стыдно же плакать четырнадцатилетнему мужчине и солдату, которому поручили важное задание! – он обнял старика и зашептал горячо и уверенно:

– Я все сделаю! И флаг сошьем и повесим, материал же есть?! И вывеску я почищу, и дорожки… и расписание напишем новое, теперь ведь надо, да?! И ты мундир свой будешь носить, чтобы тоже как положено… нечего бояться и прятаться тоже нечего… ну, дед! Дед, они же оружие нам оставили, и патроны! И даже дрезину мы с тобой наладим, они же оставили горючку, смотри, вон там! Значит, и пути расчистим как надо! А ты меня научишь, как на станции работать! Научишь, дедуль?! По-настоящему, всему, что сам знаешь, а?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});